Во имя твое, Восния

– Эй, Мот, – окликнул меня Вига и выпучил раскосые глаза. – Это чьи?

Есть в жизни ненавистные клички. Ненавистные вдвойне, оттого что родились из страшной правды. Каждый раз – как оплеуха. И я так от них устал, что уже и не поправлял никого из ребят.

– Кто – чьи? – устало спросил я.

Заскрипели стулья. Дрыга поднял свою квадратную задницу и подошел к ставням.

– Да не мелькай, увидят!

Дарт с силой толкнул Дрыгу от проема и сунулся туда сам. Хорошо, когда силищ столько, что даже бывший головорез тебе не перечит.

– Да вон, идут с Нуром!

Мне повезло в одном – родиться высоким. Я чуть привстал на цыпочки и увидел вереницу солдат у телег. У трех – портки не штопанные, как на парад вышли, сволочи.

– Что-то я не припомню, когда на базар столько телег привозили, – Дарт наверняка уже подумывал, как их обчистить.

Вига пыхнул трубкой и заметил так, чтобы слышали только мы:

– А я не припомню энтих рож.

Больше всего я искал хорошей драки, но за последний сезон не случилось ни одной. Неужто моя полоса невезения кончилась? Я придвинулся к Вигу и неуверенно спросил.

– Думаешь, они?..

Дрыга уже собрал кости со стола и подергивал ногой от нетерпения.

– Че тут думать, – оскалился он и показал шесть уцелевших зубов. – Головы сначала снять надо.

– А там видно будет, – заключил Вига.

***

– И правда не обманул, брехун проклятый, – заметил Коваль, как только мы распрощались с купцом.

– Так коли не обманул, какой же он брехун? – сплюнул Васко.

Как у малых детей, сосредоточенность отряда падала каждую половину часа.

Руш настояла на том, чтобы мы пересчитали товар еще раз. Пока Барн с Псами перекладывал барахло из первой телеги во вторую, ко мне подошел Васко. В целом, отвратителен, как ни погляди, но есть у него одно достоинство. Шрам на его лице отрезвлял: «Стоит расслабиться, и все пойдет прахом!» Может, только по этой причине я не отправил его с Митыгой в тот день.

А может, мне просто нравилось оставлять глубокие шрамы на дураках.

– Похоже, все хорошо, – сказал Васко, попытавшись подмигнуть. – Может, э-э…

Я смерил его уничижающим взглядом. На месте Псов я бы выждал самого удобного момента для прыжка. Васко уродился праздным болваном, и думать совершенно не умел.

– …Может, гм, пока мы тут, – он указал большим пальцем на девчонок, которые вились у Кереха, потому как тот не умел ни отказывать, ни соглашаться.

Барн внимательно слушал, что я скажу.

– Дьявол, – я вздохнул. – Послушай, если неймется, возьми девчонок с собой.

– Да кто же со мной поедет, – братец с низин взмолился, – дорога дальняя, холода…

– Так приплати сверху, – куда больше меня беспокоила подозрительная тишина и миролюбие.

Коваль помялся:

– Что мы, дураки что ли, столько денег терять…

Я потер переносицу пальцами и зажмурился.

«Никогда не стой между солдатом и его животной прихотью», – где-то писал Финиам.

Воевать еще и со своим отрядом я сегодня не собирался. Как всегда, работать приходилось с теми картами, что остались с прежнего кона. Хорошо, что за год я узнал почти все их изъяны. Васко точно уйдет с поста, побежав за первой юбкой. Руш займется искрицей или испоганит всем настроение, братцы наберут долгов, если не выдавать им серебро ровнехонько под нужду…

– Кто хочет задержаться в Ставнице? – спросил я, обернувшись к отряду.

Молчун виновато опустил глаза.

– Мне-то на хер не сдалось, – Руш облизала губы. – Но коли Пульрих закончит ныть, я готова пересидеть партейку-другую.

Псы Гарготты оживились, явно отложив расправу. Еще четыре голоса «за».

– Добро, – сказал я, будто и правда мог остановить эту затею.

Еще четверть часа мы убили, собирая восниек. Коваль откуда-то раздобыл сразу четверых, и так появилась надежда уйти из города до темноты. Воснийки попались то ли приличные, то ли мерзлявые – увлекли за собой к подножью холма, к мыльне. На дозоре у телег оставили поровну наших и Псов.

Капрал очнулся, с прищуром оглядел девиц, а затем отправился на базар – его кровь горячило только одно. Дольше всех упрямился Пульрих:

– Одного не пойму, почему в мыльне?..

– А где еще, на алтаре? – поторопил его я. – Благословляю!

Барн остался сторожить телеги, выбрав к себе в дозор пару крепких ребят. Из наших остались Керех и Руш. Трое к трем.

Я облюбовал пустую скамью. Тихая улочка, невысокие дома, почти все из дерева, разве что мыльня укреплена глиной по фасаду. Словом, благодатная застройка: если Псы надумают драться, я мигом это замечу. К тому же, Барн взял с собой единственного лучника, и тот ушел кувыркаться с девицами.

– Надеюсь, они там не пропадут, – Барн старался шутить и скрыть волнение.

– Ну так загляни, подержи их за ручку, – прыснула Руш. – Так не потеряются!

Я кивнул на здание:

– Может, еще не поздно присоединиться.

– Признаться, – наемник стащил шлем, – война поимела меня со всех сторон, так что я пресыщен…

«Все только начинается, приятель, поверь», – я бы тоже снял шлем, чтобы показаться слабее.

Я вытянул ноги и сделал вид, что совершенно расслаблен. В мыльне громко занялись делом. Кереха сменил Васко, не прошло и десяти минут. Тот вышел угрюмый, и сразу же принялся грызть сухари.

– Что, не попал? – хмыкнула Руш.

Братец с низин отмахнулся. Хоть вторую руку держал у пояса – похоже, тот удар стулом что-то поправил в его голове.

И тут Барн двинулся в нашу сторону. Разумный выбор – лучше момента и не подгадать. Руш и Васко напряглись, а остальные Псы так и остались у дальних телег, даже не повернувшись к нам.

«Может, нападут из мыльни?»

Барн подошел вплотную, держа в правой руке флягу. Мои руки изначально лежали близко к керчеттам. Хватит одного движения, чтобы…

– Я вас обокраду немного? – Барн перевернул флягу, и с ее горлышка сорвалась одна капля. – Выпить охота, долго таскались…

Сказал и ткнул в телегу с припасами, где стояла бочка.

– Конечно, – осторожно ответил я. Хоть и следовало отправить его за капралом.

Руш подняла бровь, я пожал плечами. Провел ладонью по рукояти: «Не расслабляться».

Шрам на лице Васко сделал его еще злее на вид. Он будто с ненавистью проследил, как наемник обходился с дармовым вином. Насмотревшись со спины на то, как Барн опрокидывает в себя выпивку, а его приятели раскладывают карты в телеге, я на всякий случай оценил улицу.

«Значит, не сейчас? На обратном пути? Глупо».

Похоже, Барн замышлял убить меня страшной скукой. И почитать нельзя, и от своих не отлучиться…

Ставница оживилась. Какой-то малец прибился к телеге Псов и явно замышлял кражу. Запоздавшие девицы пытались увлечь за собой, а попрошайки давили на жалость. Все ушли такими же нищими.

«В Воснии бесполезно просить, – проводил я их взглядом, – кто бы мне подсказал эту истину пару лет назад. Отдал бы за нее все золото с турниров».

Мимо прошла вереница солдат из местных – последняя рвань. Человек семь, один дымил трубкой и не смотрел под ноги. Тот, что оделся поприличнее, скользнул взглядом по телегам без особого интереса, а потом провел рукой у шлема, поприветствовав нас. Я сдержанно кивнул, Руш даже не обратила на них внимание. А больше ничего не происходило. Солнце сблизилось с верхушкой молельни. Ветер гнал тучи к острогу.

– Тухляк, – справедливо заметила Руш и стала копошиться в телеге.

Барн уже похорошел от вина. Он стоял поодаль и осторожно щелкал тыквенные семена. Берег зубы, разламывал шелуху пальцами – потом прикусывал сердцевину. Шумно сплевывал. И совершенно не косился в нашу сторону. Я тоже делал вид, что увлечен птицами. Вороны отсиживались на ветвях. Тощие, ободранные. Как и все в Ставнице.

– Тихо как-то, – что-то прожевывая, сказала Руш. Она умела подкрадываться со спины почти бесшумно, но когда дело касалось того, чтобы изобразить спокойствие, пока ждешь беды…

– Тихо, – подтвердил я, еще раз взглядом проверив, не слишком ли я высунулся за угол, – все потому, что никто и не говорит.

Ноги начали замерзать, а в мыльне не стихали страсти. Мне точно стоило дочитать «Немую власть».

– Значит, надо поговорить? – Руш покачалась на пятках. С весны она позабыла, как называть меня болваном. Да и перечила только для вида, когда нас слышали другие. То, что раньше было приказом, требованием – стало просьбой.

Я ничего не ответил, стряхнул грязь с рукава. Все в Волоке покрыто грязью, куда ни плюнь.

Руш встала поближе, явно забыв о Барне и остальных Псах.

– Расскажи чего… у тебя складно выходит.

Я взболтал флягу, боковым зрением поглядывая на соседа Барна.

– Все детство мне твердили, что мир опасен.

Руш намека не поняла. Похоже, она спрашивала и льстила лишь для того, чтобы рассказать свое:

– О-о-о, вот это мне знакомо! Мы под Лан-граньером, или как там это ублюдство зовется, жили. Тоже замок. Стены высоченные, не заберешься, особенно в пять годков. Пит вон полез, ноги переломал, а ему семь стукнуло. Опасно, спору нет!

Похоже, пьянство Барна развязало руки и моему отряду: Васко украдкой хлебнул лишнего, а Руш взялась за искрицу.

– Не бывала я в замке, короче. Струсила. Во сне эти гребаные шпили вижу. – Она облизала уголок губ с каким-то болезненно мечтательным видом.

Я молчал и поглядывал в сторону наемников.

– Слыхала, что детство определяет, каков будешь. А ты на труса не похож, – кажется, Руш совсем расслабилась, – как так вышло?

В мыльне наконец-то зашевелились у выхода.

– Мир и вправду опасен. – Я пожал плечами. – Ничего и не изменилось.

«Фокус состоял в том, чтобы так начали говорить про меня самого».

Люди Барна задерживались. Вот уже вышел Пульрих, запыхавшийся и со здоровым румянцем. За ним тащился Коваль. Оба целы и невредимы.

Похоже, не будет сегодня драки. И это только половина беды. Если люди Барна не виновны, то…

Расклад поменялся вновь. Прежний мне нравился куда больше.

– Ладно, через два часа стемнеет. Пора отправляться, – я поднялся со скамьи и размял плечи. Так нас убьет прохлада раньше любого врага.

Руш сплюнула комок искрицы на землю, и я вздохнул. Остался один человек, на которого я мог положиться. И он, как назло, застрял в мыльне со шлюхами.

– Где его носит? – Пульрих привстал на цыпочки, пытаясь поправить пояс.

В доме напротив открылась дверь. Что-то свистнуло.

Руш вскрикнула. Пульрих скосил левый глаз к носу. На месте правого торчало древко стрелы.

– Ка?.. – почти каркнул он и упал к колесу телеги.

– Стрелы! – я отдал команду, которую мы не раз учили по утрам.

Только меня услышали не все. В мыльне началась драка. Коваль взревел и схватил щит с телеги. Погибнет, идиот.

«Еще одна роскошь – чувства», – учил Финиам.

Я сорвался к укрытию, ткнул пальцем за спину Васко: «Враги!». Над скамьей остались две стрелы.

Из окон, выше по склону, показались новые дуги. Еще стрелки. Керех выскочил из здания, облитый чьей-то кровью. Я отпихнул его к телеге:

– Стрелы!

– Напали, суки! На нас… – бестолково орал Коваль.

На бегу, за короткий миг, я обвел взглядом подъем от мыльни к особняку. Из соседнего дома выскочило два солдата в штопаных стеганках. Не наемники Псов, не солдаты Восходов, не чертовы Долы. Керех поймал стрелу щитом и укрылся за телегой.