Во имя твое, Восния

– Постойте, не надо, я же…

Шестопер двигался в руках коренастого так, словно ничего не весил.

– Я все сказал. Не надо! – поспорил я, но не услышал собственных слов, только хрип.

У коренастого были удивительно темные, добрые и влажные глаза. Я бросился к нему в ноги, схватился за сапоги и залепетал:

– Пожа…

– Керех, шевелись.

– Дрыхнуть хочу, нет мочи, – зевнул бородач со шрамом на полрожи.

Его сосед рассмеялся:

– Нет мочи? Ты откеда, со дворца?!

Я поднял голову. Чужие сапоги были покрыты грязью и кровью.

– Я ничего не увидел! Клянусь!

Шестопер опустился, и темя пронзила боль. Я распластался на земле. Руки не слушались. Только левая нога еще толкала меня в сторону. Вперед, снова вперед.

– Помите…Крды…Моля…

Сапоги с бордово-черными пятнами. Ржавые гвозди, старое дерево. Удар.

***

– Детей развешивал, значит? – Рут не терял ни минуты. Он прилип к фляге ровно с того момента, как солдаты Восходов хлынули в острог. А может, начал пить еще раньше, едва расправился с часовыми.

Я снова поклялся себе, что отправил этого пьяницу на дело в последний раз. Жаль, что самым толковым во всем войске оказался именно мой старый друг.

Он весь был покрыт слоем грязи. Паршивее работы и не придумаешь.

– Напомни-ка, когда ты успел? – Рут не отставал.

Мимо пробежали солдаты. Похоже, снова нашли врагов. Я повел рукой и ответил:

– Идут они рука об руку: страх и почтение, два неразлучных брата…

Приятель простонал, чуть не поперхнувшись.

– Дай угадаю, опять твой мертвец, как его там… Финьял? Фимам?

Рут все время коверкал его имя, и дело вовсе не в пьянстве.

– Если тебе что-то не нравится, – прохладно заметил я, – так прямо и скажи.

Где-то вдали закричали люди. Восходы не славились милосердием. Рут вышел вперед, чтобы укорять меня не только словом, но и взглядом:

– Я, признаться, полагал, что у тебя полно своих собственных мыслей, дружище, – фляга продолжала опрокидываться, превращая моего друга в несносного болтуна, – разве не так?

– Мои и вполовину не так хороши.

Какой бы ответ я ни сообразил, воснийцам всегда было мало.

– Любишь чужое? Так бери лучшее! Нам стоило убраться к осени, на пару с Тувиром…

За минувший год я слышал эту песню уже в сотый раз.

– Рут, оглянись, мы почти у цели! – я бы показал на чертов замок, но ночь спрятала все, что оказалось дальше пяти шагов. – К тому же, что-то не припомню, чтобы Бато нам заплатил, – сказал я тише. – Наверное, все оттого, что я не сержант.

– Это просто слова. Да парень на глазах обделался! Вот и наплел, чего сумел…

– Проверим. – Я обошел телегу, на которую грузили раздетых мертвецов. – Или, может, ты хочешь побираться на дороге? Уверен, в Оксоле нас ждут с распростертыми объятиями, послушай-ка…

Я приложил ладонь к сердцу и развел плечи:

– Благороднейший Лэйн без надела, и его нищий оруженосец – пьяница Рут!

– Побираться? Упаси меня двойное солнце и всякая матушка! В Оксоле полным-полно зажиточных вдов. Приданное, дружище, это тебе не солдатский паек, – Рут остановился и снял с мертвеца флягу. Взболтал ее и остался доволен находкой. – Клянусь, ты совершенно не сечешь в этом деле! Нет ничего лучше, чем…

Я остановился. Забыл, куда шел. Впрочем, нужно ли теперь куда-нибудь идти, когда у нас появился острог – лучшее место для любой зимовки?

– Мы вот-вот возьмем замок, а ты все про женщин. Завязывай, – Рут явно не видел тех же перспектив, что и я. В упор не видел, в отличие от Восходов и наемников, оставшихся с нами. И никакое хорошее зрение в полутьме этому не способствует.

Мой приятель почесал нос и ссохшаяся земля осыпалась ему под ноги. Фыркнув, Рут опрокинул в себя вторую флягу.

Впрочем, какие уж тут перспективы, когда приходится идти на вылазки по ночам, перемазавшись в грязи? В свете факелов Рут выглядел еще хуже. Да и стоял нетвердо.

– Кстати, не налегай так на выпивку, – я вздохнул. – А то свалишься одним днем со стены…

– О-о-о, – протянул приятель, явно оскорбившись, – Да что ты понимаешь! Пьянство – неотъемлемая частичка этого ремесла, попрошу запомнить!

– … и не забудь умыться, – я отряхнул рукава от пыли. – Завтра ранний подъем. Сверимся еще раз, и начнем закрепляться на востоке. Если этот подонок солгал, я его из-под земли достану.

Рут поскреб щеку, обнажив полоску желтоватой кожи, и дернул плечами. Кажется, он хотел что-то сказать, но только покачал головой, и продолжил пить.

***

Утро после захвата «Святы земли»

Славная победа превратилась в безобразную пьянку. Не потеряв голову в бойне, солдатня теряла ее иным способом до самого рассвета. После выяснилось, что и с кроватями дела обстояли паршиво. Побоище полнилось телами живых и мертвых. Умывшись по утру, я стал свидетелем того, как один из Псов Гарготты закричал от ужаса, проснувшись напротив рассеченного тела. Потом его долго и мучительно рвало, а я никак не мог прочитать последние главы «Немой власти» Финиама.

Под окном казармы галдели наемники:

– Ну забыли, ну бывает. Темень была? Была.

– Да по херу. Кто тело вынесет?

– Твой приятель, ты и выноси! – и снова гогот.

Я вздохнул и вернулся к прежней странице.

«Иной раз увидят люди дерево, а один назовет оное столбом. Глаза при нем, да не помогут те с пустой головою. Лишь знание светит в самом непроглядном мраке: слепому и зрячему, молодому и старику, во здравии и…»

Дверь распахнулась.

– А-а-а, проклятье! – взвыл Рут, даже не стряхнув грязь с сапог. – Вот ты где. Капрал пьян, и, попрошу заметить, пьян моим вином!

Я посмотрел на приятеля. Что ж, он хотя бы смыл с себя грязь. Учитывая, что ночью они с Пульрихом сломали забор у конюшни, подравшись из-за спора, я остался впечатлен.

– Где бы теперь отыскать хотя бы пару глотков, – Рут пытался вызвать жалость.

Я потерял всякий интерес:

– Мгм.

«… во здравии и при хвори. Оставшись без меча, воин гибнет. Несущий знание вооружен всегда».

– Вижу, сидишь без дела, – Рут с мучением потер висок, – а я ведь не просто так зашел!

– Мгм…

– Тебя требует Барн… сделай милость, найди на него управу. Пусть оставит меня в покое!

Я захлопнул книгу, завернул ее в ткань и положил к вещам.

– Интересно, хоть что-то в лагере может сделаться без меня?

Рут развел руками. Я спустился во двор, прикидывая, сколько еще раз придется объяснять на пальцах выгоды нашего похода. Казалось бы, еще вчера ночью мы получили больше, чем могли наобещать Восходы. Но нет.

– Всего мало, – хмыкнул я, едва разглядел Барна. Он поджидал нас, словно сторожевой пес – подачку со стола.

Наемник был так вежлив и ждал нас один, что я сразу понял: придется платить.

– Славная погода, – Барн покосился на запачканное облаками небо. – Прогуляемся?

«Значит, дележка прошла паршиво», – я молча кивнул и мы отправились за ворота, подальше от лишних ушей. Барн нравился Руту еще меньше, чем трезвая жизнь, и, тем не менее, приятель отправился следом.

– Так у тебя, дружище, э-э, случаем, не осталось вина?

Конечно, что еще ему могло понадобиться? И кто тянул меня за язык там, после Крига? Дьявол. Я бросил Руту флягу, не удивившись, что тот ее поймал.

– Разбавлено, – предупредил я его.

Несколько солдат отсалютовали нам и снова вернулись к задаче: ширили яму для тел. Барн похвалил ребят. Мы прошли мимо вчерашнего урожая: три полосы у леса. Мертвецы. Я заметил среди них Дангана – родимое пятно, дряблое тело. Ему разбили голову.

– С Керехом не поладили? – я окликнул Рута и кивнул на мертвеца.

– Можно и так сказать, – буркнул приятель.

Поссориться с молчаливым добряком, который без приказа даже собаку не пнет – это надо еще умудриться.

– Кстати, оно разбавлено, – пожаловался Рут, будто вовсе меня не слушал.

Мы отошли совсем недалеко от стен. Достаточно, чтобы нас не услышали посторонние. Не достаточно, чтобы видеть колья «Святы земли».

– Дело такое, – Барн по привычке потянулся к забралу и нелепо провел рукой у щеки. Шлем он оставил в остроге. – Вчера все отлично сложилось.

«Вопреки вашим усилиям», – я промолчал и кивнул.

– И, ты же понимаешь, я снова должен спросить. – Барн мялся, как девица, не определившаяся с ценой.

– Сколько? – все, о чем я мечтал, это поскорее разлечься у теплого очага и поговорить с давно умершим человеком – Финиамом.

Барн издал нелепый смешок и снова поискал железо у своего лица:

– Нет-нет, что ты! Я про Псов. Не надумал еще?..

Рут отвлекся от страданий и удивленно на меня покосился. Я вздохнул и ответил наемнику:

– Может, чуть позже. У меня еще осталось несколько дел в отряде. Это все?

Я взглядом указал на острог, который спрятался за деревьями.

– А, присяга. Понимаю. Я, признаться, хотел еще кое-что узнать, – Барн почесал затылок. – О Митыге. Ну, и его ребятах. Паршиво вышло…

Под ногой хрустнула ветка. Я не позволил себе остановиться и пошел дальше.

«Открытое любопытство лучше тихих подозрений», – писал Финиам.

– Невосполнимая потеря, – я склонил голову, осторожно переступив через узловатый корень. Мягкий настил из иголок, казалось, никогда не промерзал.

Барн оживился и пошел впереди:

– Я был знаком с парнями три года. Подумать только, как нелепо может погибнуть любой из нас.

Лучше бы меня спросили о деньгах. Рут плелся позади, и что-то бормотал про больную голову. Моя тоже, кажется, начинала болеть:

– Ближе к делу.

– Вы ведь, если мне не изменяет память, – мялся этот детина, – не ладили?

Я посмотрел прямо в наглое лицо:

– В наше первое знакомство я скрестил с тобой клинки.

Барн показал ряд почти белых зубов, широко улыбнувшись:

– И уделал, как дитя…

– И мы крепко сдружились после, – поправил я его. – Не так ли?

– Просто, слышал я, что Митыга позвал тебя на дело. Ну, незадолго до того, как…

Настил снова пошел волнами, я спустился с «гребня» из иголок. И усмехнулся:

– Кто говорит?

Наемник что-то хотел ответить. А потом его глаза широко распахнулись, Барн выкинул руку вперед, и что-то с силой толкнуло меня в спину.

Хрясь! Потеряв равновесие, я пошатнулся, но остался на ногах, сделав два шага. А потом услышал крик Рута.

– Стрела! – крикнул Барн и бросился в погоню.

– Арх! Твою с-сучью мать!

Рут согнулся у моих ног, упершись ладонью в землю. Большая часть древка торчала из его плеча. Наконечник не вышел за рукав. Я схватил друга за шиворот и оттащил к деревьям.

– И так видно, что, сука, стрела, – крикнул Рут. – Стой!

В иголках блестела моя фляга. Барн нырнул за дальнее дерево, и обернулся к нам. Со стороны леса послышался хруст ветвей. Он отдалялся. Я выхватил меч, но Рут вцепился мне в сапог:

– Да стой ты! У-ух, дерьмина! Удрал он.

Рут не знал, что я приготовил меч для другого. И дураку ясно, что нас уводили прочь.

– Кто?.. – Барн вернулся, меняя укрытия.

– Да хер его пойми, – взвыл Рут, жмурясь. – Я, знаешь ли, не разглядел ни черта!

Я выглянул из-за дерева, прислушиваясь к каждому шороху.

– В кого стреляли? – Барн выпучил глаза и не доставал оружие.

– У-у, бляха, – прорычал мой друг, – не в тебя уж точно!

И они оба уставились на меня. Я внимательно посмотрел на наемника и убрал керчетту. Рано.