Зарница

Глава 16

1941 год

Шаров тихо прикрыл дверь, вставил длинный ключ в замочную скважину, провернул его два раза и аккуратно, стараясь ступать по-кошачьи, мягко и неслышно, спустился по деревянной лестнице.

Секунду постоял, прислушиваясь — темная громада леса шумела совсем близко и шум этот казался ему угрюмым, враждебным, хотя всего несколько часов назад такого чувства не было. Он любил бегать по вечернему лесу, иногда задерживаясь допоздна и возвращаясь практически в полной темноте — ни разу он не испытывал ничего подобного.

«В чем же дело?» — сознание свербила неотступная, назойливая мысль.

Выходя из дома, он чувствовал на спине взгляд Вити и казалось ему, будто мальчик прощается с ним.

— Что за чушь! — сказал сам себе Шаров полушепотом. — Сейчас добегу до дороги, там поймаю какую-нибудь машину, или добегу до ближайшего населенного пункта.

Он еще раз оглянулся. В темноте изба казалась больше размерами, она словно вросла в землю, наблюдая за округой мрачными глазницами заколоченных окон.

Абсолютно безжизненный, брошенный дом, — подумал Шаров. Это хорошо. Со стороны совершенно невозможно догадаться, что внутри находятся семеро школьников. Да и то, что окна заколочены — тоже плюс, не залезешь и не вылезешь. Лишь бы пожар не устроили, но тут он полагался на их ответственность.

Он всмотрелся в крышу дома, где едва различимая, торчала светлая труба дымохода — если подойти ближе, можно было заметить прозрачный, почти неуловимый белесый дымок, хотя издали дом выглядел заброшенным и пустым.

Он уже открывал калитку, когда нащупал в кармане ключ. Помедлив, решил вернуться. Вновь оказавшись возле лестницы, быстро нагнулся и спрятал ключ под доской основания дома, откуда его вытащил Давид.

— На всякий пожарный, — сказал он сам себе.

Уже выйдя за калитку, вновь оглянулся.

«Почему здесь все как-то не так?» — пронеслась в голове мысль, когда перед пробежкой он, разогреваясь, сделал несколько махов ногами и руками. Со стороны города вновь послышалась периодическая долбежка, а протяжные завывания ветра принесли гул самолетных двигателей.

«Не может быть, что это Кубинка», — снова подумал он. «Хотя… черт его знает!»

С этими мыслями он потихоньку побежал и тренированное тело, ощутив родную стихию, твердую землю под ногами и легкость, с которой ноги несли вперед, выбросило в кровь порцию оптимизма и радости, наполнив его энергией и бодростью.

Он успел подумать, что не помешал бы маленький фонарик на лоб — у него был такой, привезенный друзьями из Германии, но, кто же знал, что в поисках людей и дороги ему придется бежать в темноте по лесной тропинке.

Он примерно понимал, где находится город — перед выходом сверился с компасом и картой, но брать с собой их не стал: где-то в глубине души предательски ныл червячок, — как может он, спортсмен, комсомолец, человек начитанный и современный поверить во всю эту чушь, которую сам же и придумал?

Теперь же, когда под ногами шуршала мокрая, но твердая земля, он снова обрел прежнюю уверенность и с каждым шагом увеличивая темп, он искренне недоумевал — как мог он поддаться на странное всеобщее помрачнение, которое кроме как гипнозом назвать было нельзя.

По лицу отрывисто хлестнула мокрая ветка и Шаров улыбнулся, а потом и засмеялся в голос:

— Ну и дурак!!! Надо же! Хорошо, что наших тут никого нет! — рассмеялся он, имея ввиду ребят из легкоатлетической сборной.

Настроение, пошедшее по кривой вниз прямо с утра, резко упавшее в пропасть после инцидента с гранатой, а после и вовсе растворившееся в дремучих подмосковных лесах — вновь вернулось. Он, конечно, знал, что бег способен творить чудеса, но каждый раз этим чудесам удивлялся словно впервые.

Во тьме, которая теперь его окружала, практически ничего не было видно — лишь едва просвечивающаяся колея, да проблески луж — но он не сбавлял скорости, ноги сами интуитивно находили верную дорогу. Чувство, когда внутренняя свобода, подчиняясь первобытным инстинктам, сливается с внешней и ведет точно к цели — было хорошо знакомо. Когда-то оно помогло ему выиграть первые медали: тогда отдавшись стихии бега, доверившись природе, позволив перестать сомневаться — он с удивлением обнаружил себя на финише, а соперников — далеко позади.

Вот и теперь… давно забытое ощущение было здесь, рядом, внутри и снаружи.

Привыкшие к темноте глаза уловили проблеск света.

Шаров чуть замедлился, ухо среди звуков шумящего леса различило рокот двигателя автомобиля.

«Надо приналечь, товарищ Шаров», — сообщил внутренний голос.

— Без тебя знаю! — огрызнулся он обрадованно. Рискуя поскользнутся и загреметь в лужу, понесся еще быстрее.

Он согрелся и бежать было одно удовольствие.

Чистый, прохладный, пропитанный едва различимым пороховым запахом воздух, бодрил и освежал.

Правая нога ляпнула в самый центр лужи, которая, к счастью, оказалась не слишком глубокой. Кроссовки «Адидас» с тремя полосками — мечта любого молодого человека в СССР, не только спортсмена, купленные за огромных сто семьдесят рублей, даже не успели промокнуть.

Неожиданно лес перед ним расступился, и он выбежал на дорогу, не успев даже понять, что это дорога — ему показалось, что он снова попал на одну из лесных развилок, только шире и просторнее, чем те, что встречались раньше.

Пространство здесь было ощутимо шире, ветер дул сильнее — и когда он повернулся на триста шестьдесят градусов, стало понятно почему — ветер дул вдоль дороги.

Остановившись, он попробовал сориентироваться: на выезде из леса не было ни знаков, ни шлагбаумов несмотря на то, что он вышел со стороны воинской части, а значит подступы к ней должны быть закрыты, в том числе и предупреждающими знаками.

«Или я еще не вышел?» — подумал Шаров, озираясь.

По небу летели серые облака и кое-где изредка то тут, то там мерцали звезды. Сложно было понять направление к Полярной звезде или найти какое-нибудь известное созвездие и теперь он пожалел, что не взял с собой компас.

Однако слева небо над лесом было чуть светлее — он так и рассчитывал, что город находился именно там.

Оглянувшись, он понял, что, когда он будет возвращаться назад, найти именно эту тропинку, ведущую из леса, не получится — все вокруг выглядело совершенно одинаково.

С легким вздохом Шаров вернулся назад и сквозь сухие кусты продрался в чащу в чащу.

Здесь было очень темно, продвигался он, скорее наощупь и после десятиминутных поисков, наконец нашел, что искал.

Здоровенная и тяжелая ветка, упавшая с дерева. Он дотащил ее до дороги и положил так, чтобы было видно. Потом отошел, оценил рукотворную примету и, удовлетворившись, побежал вперед.

«Только бы какой-нибудь гад не убрал», — подумал он, работая локтями.

Спереди и левее, ближе, чем раньше — вновь загрохотало и тревожные ощущения, которые он выкинул из головы, опять вернулись. Он подумал — что могло случиться в Москве, отчего поздно вечером воскресенья стоит невероятный грохот? Забивают сваи ударной комсомольской стройки? Проходчики взрывают тоннель новой ветки метро? Он слышал краем уха, что к концу года должны были открыть станцию «Кантемировскую», но ведь это слишком далеко от того места, где он находился… В общем, могло быть что угодно, но в голову упорно лезли не самые приятные мысли.

Да и дорога… что за дорога такая?

Шаров замедлился, перешел на быстрый шаг, чтобы разглядеть ее поверхность. Классическая гравийка, ни столбиков, ни дорожных знаков — ничего — такие дороги действительно еще кое-где оставались в области.

Снова заморосил дождь, не сильный, но крайне мерзкий. Он снова перешел на бег — так было теплее.

Впереди мелькнули, или ему показалось (темнота хоть и не была полной, но зато она сильно искажала привычные очертания) — то ли фигуры людей, то ли какие-то конструкции. Он даже подумал, что это, возможно, авария. Очертания и тени были расположены как-то хаотично, словно бы их разметало по всей ширине дороги.

Шаров припустил быстрее — если авария, может быть, людям нужна помощь.

Левее, где-то далеко за мрачной стеной леса снова громыхнуло — сильнее чем прежде, так, что у него подпрыгнуло сердце, а гравийка под ногами слегка дрогнула.

— Что за черт⁈ — ругнулся Шаров, вытирая мелкие капли дождя со лба.

Когда он подбежал к предполагаемому месту аварии, волей-неволей, ему пришлось остановиться.

Вытаращившись на жуткую сюрреалистичную картину, он с минуту стоял, разинув рот, не силах понять и хоть как-нибудь объяснить картину, открывшуюся его взгляду.

То, что он принял за силуэты разбитых машин, их раздробленные осколки, раскиданные на дороге, было двумя рядами ощетинившихся противотанковых ежей из ржавого профиля. Массивная, грозная конструкция тянулись от края до края дорожного полотна и дальше — до самого леса, препятствуя объезду.

Раньше он видел эти штуковины только по телевизору в фильмах про войну.

Шаров оглянулся — какой-то новый звук донесся слева из-за леса. Однако дорога позади ежей была пуста.

Он подошел ближе, взялся за балку и попробовал сдвинуть с места — но еж даже не шелохнулся. Шаров напрягся, приподнять конструкцию удалось лишь на несколько сантиметров.

— Тяжелый, зараза! — вырвалось у него.

Но нафига… для чего они тут? Неужели… какая-то соседняя часть организовала учения, не предупредив об этом? Такая версия показалась ему наиболее правдоподобной. Разумеется, несмотря на дисциплину, устав и все прочее, в армии тоже хватало бардака — как и везде. Вполне могло произойти так, что о проводившейся «Зарнице» с участием школьников кроме руководства школы (которое и договаривалось о проведении с командиром части) никто больше о мероприятии не знал.

«Возможно такое? Еще как возможно!» — подумал Шаров, качая головой.

Тогда все встает на свои места. И грохот, и то, что возможно, взрыв гранаты спутали с учениями и попросту не отреагировали.

Он почувствовал, как возмущение перерастает в гнев. Да что там, — он был зол как черт! Из-за этого головотяпства их жизни поставлены под угрозу. А что, если учения сопряжены с поиском и захватом диверсантов? Или уничтожением возможных целей врага? Настоящим уничтожением! Такое ведь тоже возможно? Еще как!

Он знал, что столичный и подмосковный гарнизоны, десантура и спецназ постоянно отрабатывают сценарии продвижения потенциального врага на столицу — и делают это в условиях, максимально приближенных к реальным.

Шаров похолодел.

А что если школьники, его ребята, и он сам, являются участниками учений, не зная об этом? Нет… — выдохнул он. Это точно невозможно. Вряд ли армейское начальство стало бы так сильно рисковать. Это уже за гранью.

Значит, они сами, не подозревая того, вышли к месту проведения секретных учений. Глядя на ощетинившуюся армию ежей, других версий у него не возникало. Сюрреалистическая, словно привнесенная с площадки огромной неведомой киностудии картина впечаталась в его мозг.

Шаров еще раз тронул холодный металл ежа и почувствовал, как по спине побежали мурашки.

Если учения… если так все серьезно… его, в конце концов, могут и подстрелить. Ребята, тоже в опасности, если дом, в котором они спрятались, представляет собой мишень…