Зарница

Глава 26

1941 год

Позади мелькнула тень, звук растягивающейся дверной пружины в мрачной подворотне заставил его резко обернуться, но тень пропала, а дверь так и не хлопнула, — зато сердце застучало как паровой молот.

Небо прорезали тонкие световые лучи. Перекрещиваясь, они напоминали гигантские шпаги, а их хаотичное мельтешение означало только одно — схватка с врагом не на жизнь, а на смерть идет прямо сейчас: незримая, жуткая, прямо над головами, жилыми домами, заводами и московскими парками. Тут же взвыли сирены воздушной тревоги, где-то совсем близко заработали зенитки. Гул реющих в черной вышине невидимых бомбардировщиков сковал его разум, парализовал волю. Он даже забыл, что давным-давно дрожит от холода, а раненую ногу сводит судорогой и он, сжав зубы, подволакивает ее, точно какой-то калека.

— Быстрей, быстрей! — в темноте Шаров не заметил, что девушка перед ним остановилась, открыла дверь подъезда и юркнула вовнутрь. Оглянувшись, он не обнаружил ее и слегка запаниковал, — где-то в далеком и темном уголке сознания мелькнула мысль: «Она испугалась меня и убежала! А что ты еще хотел от девушки?».

«Где же она⁈» — Шаров вновь обернулся. Темная громада дома с одной стороны, точно такая же — с другой. Ни единого светлого окошка, будто бы Москву накрыла жуткая хмарь. Враз обесточились все электростанции и люди превратились в серые бестелесные тени, скользящие наугад в дрожащих от ветра потемках.

— Андрей! Андрей, где же вы? Сюда! — вдруг услышал он знакомый голос и, обрадовавшись, обернулся.

Подъезд оказался всего в полутора метрах — но он его в упор не видел.

«Как же страшно! Не передать словами…», — мелькнула у него мысль и снова он удивился каким-то отстраненным осознанием того, что никогда раньше ему не было так страшно и жутко, хотя было, что вспомнить и в армии, да и вообще, в жизни.

Перед стартом бывало страшно, да, но это совсем другое состояние — наполненная адреналином, будоражащая атмосфера стадиона, свист и подбадривающие крики болельщиков на трибунах, бликующие зрачки телевизионных камер — все это заставляло его трепетать, наполняться энергией, воодушевлением, предчувствием борьбы и… победы! Что бы там ни говорили о том, что главное участие — его интересовала только победа.

Но здесь… и не пахло стадионом. Здесь все было по-настоящему. По-настоящему прямо над ними к центру города пытались пробиться ревущие бомбардировщики. Некоторые из них отворачивали от плотного огня зенитчиков и сбрасывали бомбы прямо над их головами — Илья вдруг увидел, как на соседнем доме вспыхнула крыша — закричали люди, которых осветила эта вспышка. Что они там делали, на этой крыше?

Пока Света тянула его за рукав спортивного костюма, он завороженно следил за их действиями.

Видимо, бомба пробила крышу и застряла в ней — мужчина, в руках которого он заметил то ли лопату, то ли лом, пытался ее извлечь. Бомба шипела как змея и горела ослепительно ярко — так что даже снизу было больно на нее смотреть — а каково же тогда им там, наверху?

Он вдруг почувствовал непреодолимое желание броситься им на помощь — потому что их там было всего двое, причем второй, судя по всему — подросток. Шаров слышал его высокий срывающийся голос.

— Подожди, Света, подожди! Там же пацан! — выкрикнул Шаров, махнув рукой куда-то вверх.

— У вас же нога… — взмолилась она, но удержать его не смогла.

Он вырвался и побежал к темной громаде дома, одним махом перепрыгнул через свежий ров, едва не провалившись в него и в два шага очутился возле неприметного подъезда — двери были распахнуты, но на лестничной клетке царила тишина. И темнота. Сверху доносились сдавленные крики, стук ботинок по кровле и все это перекрывало коварное, злое, всепоглощающее шипение, будто бы гигантская змея, разинув пасть, кинулась с небес и вот-вот поглотит и дом, и Москву и вообще все вокруг.

— Держитесь, — крикнул он наверх. — Сейчас!

Боль в ноге ушла. Волна адреналина накрыла его головой и все смешалось — лишь на секунду, пробегая второй этаж он с удивлением отметил, что двери некоторых квартир распахнуты, но жильцов не видно. Зачем? — подумал он. И сразу же будто вспомнил, хотя никогда этого не знал — чтобы в случае попадания фугаса успеть выбежать из квартиры.

Откуда он это знает?

Дом оказался шестиэтажным. Высокие этажи по три с половиной метра давались ему нелегко — все-таки целый день на ногах давал о себе знать. К тому же с утра он толком ничего не ел.

Добежав до последнего этажа, Шаров так никого и не встретил. На завывание сирен за окном он уже не обращал внимания, зато каждый новый залп зениток заставлял его слегка приседать и прислушиваться.

Выскочив на площадку технического этажа, он увидел лестницу, поднимающуюся к распахнутой дверце — оттуда веяло холодом и тревогой.

— Не получается! — долетел до него сдавленный крик. — Не могу, застряла, зараза! Санек, лети глянь, может кто поможет из прохожих, сгорим ведь!

Илья вскарабкался по дрожащей лестнице, — в последний момент пригнулся, и взявшись руками за края зияющего чернотой прямоугольника, протиснулся наружу.

— Не трогай! — заорал он в ночь. — Не трогай ее руками!

В мгновение ока он оказался на покатой крыше. В лицо ударил холодный ветер. Метрах в пятнадцати, около вентиляционной трубы он увидел ослепительно горящий шар, рядом с которым размахивая руками, в которых угадывалась лопата, суетился человек, тщетно пытаясь его сковырнуть, чтобы сбросить вниз.

Рядом с тенью мужчины из стороны в сторону метался мальчик — он был примерно такого же возраста, как и его школьники-«партизаны» — лет одиннадцати-двенадцати.

— Давай помогу, деда! — кричал он. — Я в перчатках! Сейчас крыша загорится! Дай мне!

Шаров метнулся вперед.

Он оказался рядом, когда пацан протянул руки к горящей бомбе, чтобы схватить ее. Отшвырнув парня, только теперь с близкого расстояния он понял, почему мужчина никак не мог справиться с бомбой. «Зажигалка» застряла между оцинкованной трубой воздуховода и железными прутьями, которые его окружали. Она уже прожгла покрытие крыши и теперь огонь мог распространиться дальше, а искры попасть в вентиляцию и тогда наверняка вспыхнет весь дом.

Мужчина оказался стариком, — ковыряя деревянной лопатой, он тщетно пытался извлечь бомбу из стального узла, — она продолжала шипеть и ослепительно пылать — словно дикое необузданное солнце, сошедшее с ума. Смотреть на этот свет вблизи было практически невозможно.

Шаров резко развернулся — позади, у дверцы, из которой он вылез, возвышалась двухметровая мачта, на которой болталась антенна замысловатой, похожей на паука, формы.

«Вряд ли кто-то сейчас смотрит программу „Время“ и Игоря Кириллова, — подумал он. А может быть телевидения вообще еще нет?». Тем не менее, антенна была, и она могла сильно его выручить.

Шаров дернул трубу, которая оказалась привинчена к крестообразному основанию и одним махом вырвал ее.

— Это дяди Андрея штука, но он ушел на фронт, — сказал парень, наблюдая за его действиями.

— Значит, не обидится, — бросил ему Шаров.

— Не-а, он хороший. Только когда выпьет…

— Беги вниз, быстрей!

Наперевес с мачтой Шаров ринулся к старику — коснувшись бомбы, вспыхнула пола его длинного пальто — старик этого не видел, по-прежнему остервенело размахивая лопатой.

— Снимай! Снимай пальто! — закричал ему Шаров. — Мужчина обернулся, не понимая, что от него хотят — тогда Шаров схватил его одной рукой за ворот и потянул пальто вниз.

— Горит, пуговицы расстегните быстрей!

Старик кинулся расстегивать пуговицы — благо их оказалось всего две. Замерзшие пальцы не слушались и после секундной возни пуговицы отлетели.

Резким движением Шаров сорвал с пальто, бросил под ноги и принялся затаптывать огонь. Старик смотрел на него удивленными, непонимающими глазами.

— Вот же как… — выдохнул он.

Шипение «зажигалки» усиливалось. Она как будто чувствовала, что нужно поторапливаться и старалась быстрее изрыгнуть свой жар наружу.

— Спасибо, — старик поднял дымящееся пальто и встряхнул его.

Развернув мачту острым концом вперед, Шаров поддел «зажигалку» снизу. Она была тяжелая и словно живая — извиваясь, урча и шипя, она выплевывала огненные сгустки, которые с шипением падали вокруг — мальчик тут же из затаптывал.

Чуть спустив рукав куртки, Шаров соорудил подобие варежки, натянув ткань на ладонь и схватился за прутья, в которых запуталась бомба — он отогнул верхний ряд, закрывавший «зажигалке» путь наверх, и поддел ее снизу — смертоносный шар дрогнул, затрещал, а затем, когда силы его были на исходе — поддался.

Старик схватил брошенную лопату и забежал с другой стороны. Матерясь непонятными ругательствами, он запустил полотно под горящий шар.

— Отходите, — крикнул он Шарову и тот едва успел сделать шаг назад, как старик со сдавленным криком поднял лопату и «зажигалка», вырвавшись из проволочного плена, плюхнулась на крышу, дребезжа, покатилась к краю и мгновение спустя сорвалась вниз.

— Фу-ух… — только и смог сказать Шаров.

Они подошли к краю крыши. Взявшись за хлипкое проволочное ограждение, Шаров глянул вниз.

Бомба упала прямиком в траншею, в которую он чуть не провалился — кто-то принялся забрасывать ее землей и через пару секунд яркий огонь погас.

Стало вновь темно — лишь лучи прожекторов продолжали ощупывать небо, а отдаленный гул ушедших на запад бомбардировщиков говорил о том, что воздушная тревога окончена. На этот раз.

— Откуда… вы взялись? — спросил старик. — В нашем подъезде никого почти и не осталось из мужчин. Вот я и внук Толя… Если бы не вы… — он снова посмотрел на Шарова и покачал головой. — Лицо какое-то знакомое у вас… Мы нигде не встречались?

Шаров задумался. Откуда он взялся, он вряд ли мог сказать, зато на последний вопрос ответил вполне честно:

— Это вряд ли. Я тут… проездом.

— На фронт что ли? — спросил старик, продолжая всматриваться в его лицо, отчего Шарову стало не по себе.

— Да, что-то типа того…

— Понятно… А меня уже не берут… сказали, не годен. Приглядываю вот за пацаном.

Шаров кивнул.

— Ну, не буду задерживать… — старик протянул ему руку. — Спасибо, что помогли, без вас гореть нам синим пламенем, — он засмеялся трескучим смехом.

Илья пожал ему руку, развернулся и пошел к открытой дверце, ведущей на лестничную клетку.

— Вспомнил! — раздался вдруг голос. — Вот увидел вашу куртку с буквами «СССР» на спине и вспомнил! Вы же… тот самый… бегун! Вы выиграли забег на пять тысяч метров, который тогда смотрела вся Москва! Кажется… года три назад…

Шаров замер, затем чувствуя, как глухо бьется сердце в груди. повернулся.

Глаза старика лучились счастьем.

— Андрей… Вас же Андрей зовут. Емельянов! Точно! — Он мотнул седой головой, точно старый конь. — Ох и здорово вы тогда на финише!.. — сжав кулак, он поднял его над головой. — Как вспомню, так гордость за страну берет! С такими хлопцами погоним фашиста до самого Берлина!

Старик продолжал на него смотреть, явно желая что-то спросить, но потом передумал.