Зарница

Глава 22

1941 год

Витя уловил шорох за спиной. Тихий шепот возле уха заставил его вздрогнуть.

— Куда он пошел?

Огонек в печке почти догорел. В доме было темно, как подвале. Настолько темно, что он не видел даже края стола — только два тлеющих уголька, словно чьи-то красные глаза подмигивали в полной тишине.

— Ой, извини, я не хотела тебя напугать. Прости… Можно мне… рядом с тобой присесть?

Витя молча подвинулся. Он, разумеется, был не против, чтобы Лена села рядом, даже очень за, но вспышка мимолетной злости, что испугался и вообще не заметил, как она подошла продолжала колотиться вместе с его сердцем.

— Кто пошел? — тихо, почти шепотом спросил он. — Командир?

— Ага. Я видела, как час назад он вышел, но думала, он вот-вот вернется, а его все нет. И ты… ты тоже с ним выходил.

— Все-то ты видишь, — с едва заметным раздражением сказал он и тут же почувствовал укол — не нужно было ей так говорить. Она не виновата и вполне может волноваться, ведь они еще не дома и людей, которые вот-вот должны были их найти, все нет и нет. Хотя как можно потерять группу школьников на территории воинской части, он не мог понять. Любая собака, даже старая белая пуделиха по кличке «Зита» из соседнего подъезда, полуслепая и глухая, что с трудом ходила, переваливаясь с ноги на ногу, — и та, Витя в этом был уверен, без труда отыскала бы их в этом лесу.

Что уж говорить о специально натасканных собаках-ищейках, — таких часто показывали в передаче «Служу Советскому Союзу» по воскресеньям сразу после «Будильника». Бравые пограничники с поджарыми овчарками не только находили спрятанные замаскированные вещи и людей, но и выполняли это в самые рекордно-короткие сроки, так что потенциальный враг и метра не мог ступить по нашей земле.

Так где же они? Где эти бойцы, где собаки? — спрашивал себя Витя и наверняка, Лена и другие школьники тоже задавали подобный этот вопрос и не находили ответа.

— Извини, — буркнул он и покосился на на ее хмурящееся лицо.

Нет, кажется, не обиделась.

Она была так близко, что он не знал, что делать дальше. Он чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке и от этого чувства все внутри будто бы парило в невесомости — так близко, вдвоем, в темноте, когда все вокруг спят он ни разу с ней не был и вряд ли когда-нибудь снова будет. Может быть… в будущем, если…

…Если вдруг окажется, — подумал он, — что этот дом, этот лес… Нет. Если бы по какой-то фантастической причине, может быть, северное сияние, или смещение магнитных полюсов и тектонических плит… да мало ли, что, — этот домик окажется на краю Земли, в местах совершенно необитаемых, куда не ступала нога человека… — разве он не мечтал бы о таком повороте, разумеется, если бы рядом была она? Без нее, конечно — нет. Но с ней-то…

У него на миг захватило дух от этих мыслей. Потому что пока… если отбросить воинскую часть, «Зарницу», взрыв на озере, то все остальное, включая тщетные попытки выйти на дорогу и найти путь домой, — все это пока как раз и говорило о том, что они, по крайней мере на эти несколько часов, оказались на таком краю света. Даже пускай и вымышленном.

— Да ничего, — ответила она тихо. — Это я виновата, испугала тебя.

Он замотал головой и внезапно почувствовал, как ее холодная рука коснулась его кисти. Он держался руками за скамейку и от этого прикосновения его словно пронзило разрядом электрического тока.

— Какие у тебя руки холодные, — тихо сказал он.

— Никак не могу согреться, — призналась Лена. — Вроде вся согрелась, а руки холодные. Никак…

— Дай-ка сюда, — он взял ее ладошку и сжал в своих. Аккуратно, как настоящую хрустальную драгоценность, вроде той маминой венгерской вазы, которую она получила на день рождения от тети Оли.

— Сейчас станет теплее.

— У тебя такие горячие руки, — сказала она.

— Просто я… — он не нашелся, что ответить и снова посмотрел на ее. Шея была как деревянная, он боялся, что она уловит его взгляд, но не смотреть не мог.

Глаза уже привыкли к темноте, и он видел ее профиль — тонкая светлая прядь спадает на лоб, глаза смотрят на мерцающие угольки.

Какая же она красивая… — подумал Витя, испугавшись, что Лена услышит его мысли и исчезнет. Но она не услышала и не исчезла. Или сделала вид, что не услышала.

— Ну как, лучше? — спросил он. — Кажется, уже потеплели… Давай другую…

Она протянула вторую руку — для этого ей пришлось немного повернуться и их взгляды встретились.

— Спасибо, — сказала она. — Я… да, уже теплее…

Продолжая согревать ее кисть, он вспомнил слова Шарова, что, скорее всего до его прихода их точно найдут — Витя обязательно поймет, что это поисковый отряд. Никому другому дверь не открывать. Впрочем, Шаров запер из снаружи и забрал ключи, так что открыть особо и не получится. Разумеется, но и показывать, что кто-то есть в избе, тоже не стоит. Он же помнит того мужика, который скрылся в лесу.

— Командир решил не ждать пока нас найдут и сам побежал к дороге. Он сказал, что скоро вернется и к вечеру мы будем дома. Одному ему легче будет и быстрей.

Лена кивнула, потому по ее лицу пробежала тень.

— Наверное папа там с ума сходит, — сказала она и сразу же перед глазами появился гараж, в котором он, наверняка прямо сейчас склонился над верстаком, держа в одной руке напильник или паяльник, а в другой — что-нибудь еще, например лист металла, странные радиодетали или тяжелый трансформатор, из которого торчали тонкие волоски медной проволоки. Она была в гараже всего два или три раза — когда забывала ключи от дома и приходилось идти туда, где постоянно крутились самые отчаянные подростки, практически не стесняясь, курили за воротами гаража, перелазили через забор и дурачились возле скрытого зарослями сорняков колодца. Она старалась забирать ключи быстро, чтобы не встречаться с этими парнями даже взглядом и совершенно ничего не запомнила в этом гараже, кроме нагромождения инструментов и жуткого белого черепа в шкафчике — он стоял на стопке каких-то чертежей и папа, увидев ее испуганное лицо, сказал, череп типа груза, чтобы бумаги не разлетелись.

Она тогда живо представила, что, когда-то, может быть еще совсем недавно, у черепа был хозяин с руками и ногами, а из пустых, зловеще черных глазниц смотрели чьи-то глаза. Может быть, как у нее — зеленого цвета. При этой мысли она почувствовала дурноту и даже не стала спрашивать, откуда взялся этот страшный «груз».

— Моя мама, наверняка, тоже, — сказал Витя. — Надеюсь, им сообщат, что мы задерживаемся. Галина Самуиловна может позвонить… Или военрук…

— А представь… только не смейся… — вдруг сказала Лена и посмотрела на него глазами, от которых поползли мурашки по спине: — представь на секунду, что нас не найдут. Вот возьмут и не найдут. У нас и еды тут почти нет и воды тоже…

— Вода есть… Во дворе колодец, — быстро произнес Витя пересохшими губами.

В этот момент где-то вдали раздался неприятный свист, за которым тяжко ухнуло. Потом еще раз. И еще. Они смотрели друг на друга, пытаясь унять страх, но получалось плохо.

У него тоже проскакивала эта мысль, — хотел он тут же сказать, но сдержался, потому что мысль эта касалась непосредственно Лены, вернее, их двоих. Скорее всего, если бы она узнала, о чем он думает, то покрутила бы пальцем у виска, поэтому он гнал эту мысль прочь.

«Не могут не найти. Это невозможно. И… как хорошо тем, кто спит, — Витя взглянул на полати, откуда доносилось легкое посапывание. — Проснутся, а нас уже нашли. Не нужно вздрагивать и думать, что там за звуки, похожие на взрывы».

— Ты не знаешь, что это? — Лена невольно подвинулась к нему и теперь их ноги под столом почти прикасались. Это было даже ближе, чем можно было вообразить даже в самых смелых мечтах. Он очень хотел ее обнять, чтобы успокоить, но стеснялся.

— Наверное, сваи на новой стройке метро забивают. Или проходчики взрывают тоннель… — ответил он как можно увереннее.

Она и сама знала, что метро активно строится и вроде бы по радио даже говорили, что при проходке могут использоваться заряды, чтобы никто не пугался, но… в воскресенье разве люди не должны отдыхать? Конечно, должны.

— Ты не мог бы мне еще чаю налить, если он еще теплый? — попросила его Лена.

На полатях кто-то громко выдохнул, произнес несколько неразборчивых слов, потом снова затих.

Витя дотянулся до самовара, потрогал его — он был еще горячий. Налив кипятка в походную кружку Лены, он подвинул ей пакетик с чаем и остатками сахара, потом решил, что и сам не прочь согреться. Огонек в печи почти затух и в избе снова стало холодать.

Осторожно выбравшись из-за стола, он достал из-под печки несколько поленьев и приоткрыв задвижку, просунул их вглубь. Затем он вернулся к столу и отодвинул кран самовара. Тонкая струйка горячей воды полилась в кружку с легким журчанием. В этот момент кто-то постучал в дверь.

Витя замер на месте и обернулся. Показалось или и правда это был стук? Возможно, в печи треснули свежие дрова или кто-то наверху перевернулся и издал такой звук.

После городской квартиры изба вообще казалась ему чуть ли ни живой — то тут, то там постоянно что-то пощелкивало, потрескивало и поскрипывало.

Главное, чтобы не мыши или крысы, — думал Витя. По этой причине он и засиделся одним из последних, наблюдая за дощатым полом в большой комнате. Очень не хотелось засыпать в компании мышей, и он думал, что лучше вообще спать не будет, а дождется пока их найдут и отоспится уже дома.

Но это были не мыши.

По мгновенно изменившемуся лицу Лены, он понял, что кто-то действительно стучал. Легонько, словно бы извиняясь, мол, время уже довольно позднее, может быть, хозяева легли спать и все такое — так коротко и отрывисто звонили в звонок одноклассники, если кто-то что-то хотел. Дзинь. Один раз.

Лена медленно повернулась к двери.

Витя приложил палец к губам.

«Если придет поисковый отряд, ты сразу поймешь», — так, кажется, сказал Шаров.

Что-то этот тихий стук был не похож на поисковый отряд.

Он почему-то сразу подумал про странного мужчину, который прятался за домом, а потом скрылся в лесу. Вернулся и проверяет, есть ли кто дома? Может быть.

Самое жуткое и страшное воспоминание из детства у Вити было связано с такими вот стуками и звонками. Как-то родители, когда папа был еще дома, а Витя должен был пойти в первый класс, его оставили дома одного, а сами пошли в кино на вечерний сеанс. Тетя Оля должна была прийти и посмотреть за ним — мама дала ей ключ. Вите строго настрого приказали никому не открывать. Он занимался конструктором, скручивая детали гайками и шурупами, когда во входную дверь кто-то быстро и отрывисто постучал. Тук-тук-тук. И все.

Витя похолодел от ужаса.

Сначала он бросился к двери, чтобы спросить — кто там, может быть, тетя Оля забыла или потеряла ключ, потом вспомнил наказ и на цыпочках, замирая от ужаса, вернулся в свою комнату.

Папа с мамой ушли совсем недавно, на них полагаться было нельзя.

Телефон им еще не провели, позвонить тете Оле или даже в милицию он никак не мог.

Отрывистый быстрый стук повторился снова.

Леденеющим от страха мозгом он подумал, что можно попробовать крикнуть кому-нибудь с балкона, но за окном уже стемнело — вероятность, что его кто-то услышит, была очень невелика.