Зарница

Глава 43

1941 год

Шаров попятился, наткнулся на скамейку и, не удержав равновесие, сел прямо на мокрые деревяшки. Сколько раз он слышал этот голос во сне и каждый раз удивлялся — почему Петр Андреевич, его тренер, говорит словно бы чужим голосом — басовитым, медленным, слегка нараспев, когда этот медленный голос ему не то чтобы не шел, он ему словно не принадлежал. Приезжая на тренировку, Илья вслушивался в команды и порой даже забывался, пытаясь понять, в чем же дело — то ли эхо стадиона так искажало голос тренера, то ли еще непонятно что, но ему постоянно казалось и даже снилось порой, что настоящий голос его тренера другой — резкий, порывистый, грубоватый.

— Эй, ты слышишь меня⁈ Илья, ты где витаешь?

Илья смотрел на Петра Андреевича будто бы впервые его видел и пугался своего состояния.

— Больше никаких отлучек со сборов! — говорил медленно тренер. — Вот стоит один раз дать слабину, ты готов на шею сесть! Да все вы такие! — ругал его тренер, но все равно отпускал — спортсмены должны расслабляться, иначе результатов не видать.

— У меня такое ощущение, — как-то раз сказал ему Петр Андреевич в раздевалке, что ты меня принимаешь за кого-то другого. — У тебя все хорошо?

— Да, — быстро ответил Илья. — То есть…

— Что? Опять?

— Ага… — признался он. — Голова болела так сильно, что всю ночь не спал.

Он не сказал, что ему снился какой-то «другой» тренер, очень похожий на Петра Андреевича, но говоривший отрывисто, резко, словно отдавая приказы.

— На носу чемпионат, а ты мне только сейчас об этом решил сказать⁈ — тренер покачал головой. — Ты в своем уме?

Илья уставился в пол. Что значит — только сейчас, — подумал он, — если мне снится это почти каждую ночь. Но кому о таком расскажешь? Даже психологу в диспансере — и то вряд ли, — затаскают по обследованиям, а потом однозначно спишут. Кому нужен неадекватный спортсмен, от которого никто не знает, что ожидать. Это хорошо, если в Союзе. А если инцидент случится за бугром? Головы полетят у всех — от низа, то есть тренера, до самого верха. Прецеденты уже были.

— Я… просто… не думал, что это…

— Ты не думал? На кону чемпионат СССР и твоя путевка в Париж восемнадцатого января. Ты забыл? Всемирные легкоатлетические игры в помещении!

— Я не забыл… — угрюмо ответил Илья.

— Так какого лешего⁈ — тренер произнес это медленно, чуть ли не по буквам.

Илья молчал. Не мог же он признаться, что ему попросту страшно и он не понимает, что с ним творится.

— Прямо сейчас едешь в диспансер. Я позвоню главврачу Осееву, чтобы принял тебя вне очереди. Пройти полное обследование. Как хочешь. Пусть по косточке тебя разберут, но мне нужно знать, не упадешь ли ты через месяц на чемпионате СССР. Ты меня понял?

— Да.

Илья снова посмотрел на тренера.

— Что ты на меня постоянно так смотришь? — не выдержал Петр Андреевич. — Ты все время меня разглядываешь, будто впервые видишь! Может… со мной что-то не так? — его голос смягчился. Все-таки он любил Илью и не хотел натравливать на него всех собак.

— Нет… все так… просто иногда мне кажется, что… вы — будто не вы… — Илья пожал плечами.

После долго молчания тренер вдруг сказал:

— А знаешь, я ведь то же самое хотел сказать. Будто бы ты порой явно не ты. Как это объяснить? Не знаю. Соберись, Илюша. Я тебя очень прошу. Потом, после чемпионата мы с тобой разберемся, кто из нас кто. Кто — настоящий, а кто не очень. Ты понимаешь? Постарайся быть настоящим. Сейчас. Здесь.

Илья кивнул.

— И я тоже постараюсь, — сказал тренер, тряхнул его за плечо и вышел из раздевалки.