Зарница

Глава 24

1984 год

Черная «Волга» замерла на въезде во двор. Хищный взгляд ее фар пронизывал всю улочку, ощупывал неказистые хрущевки, теснящиеся друг к другу гаражи и даже пункт приема макулатуры по правой стороне — там сидели двое забулдыг и отчаянно жестикулируя, и о чем-то громко спорили. Черная «Волга» им была до фонаря.

Белов замер под козырьком подъезда, закурил, но сигарета не пошла, тогда он бросил ее на землю, припечатал каблуком и, не выдержав, открыл пакет, который ему всучил милиционер. На сине-зеленой стене, покрытой пылью проглядывала надпись, сделанная куском черной смолы: «Вера + Жэка = Л.» и рядом черное же сердечко, пронзенное черной надломленной стрелой.

Плевать, смотрит на него водитель или нет. Он отправил в рот благоухающий пирожок. С печенью. Потом еще. Этот оказался с картошкой и луком. Вкусный.

Отдышался. В голове посвежело, прояснилось. Голод прошел, а значит — можно двигаться дальше несмотря на то, что чем дальше он двигался, тем темнее сгущались сумерки. В прямом и переносном смысле.

— Хотите пирожок? — Белов протянул пакет водителю, но тот отрицательно покачал головой.

— Звонили из управления. Если к десяти вечера школьники не найдутся, будут объявлять ЧП и поднимать все службы, — сказал он безразличным голосом.

Белов быстро взглянул на наручные часы. 18:32. Времени оставалось совсем мало.

— Из части нет новостей?

— Нашли записку Шарова.

Произнесено это было с таким тоном, будто бы ровным счетом ничего не значило, хотя Белов сразу же почувствовал укол в груди. ВОТ ОНО! Укол возле сердца. Обычно подобные записки оставляют самоубийцы, террористы и те, кто выдвигает какие-нибудь требования или хотят сообщить о своей последней воле. Как правило это или крик души, чаще всего бессвязный, либо холодный, рассудительный, будто бы написанный роботом текст — последние читать иной раз было вовсе невыносимо. Короче — ничего хорошего такие послания обычно не предвещали и порой вместо того, чтобы расставить все по полочкам, запутывали дело окончательно.

— Та-ак… — протянул Белов, хотя сейчас ему больше всего хотелось схватить шофера за грудки, хорошенько встряхнуть, чтобы сбить напускное (или, что еще хуже — настоящее) безразличие, скрываемое под личиной профессиональной выдержки и чекистской холодности. Усилием воли он подавил в себе это желание и медленно произнес: — Что-то интересное?

— Ну как сказать… Я записал. Вот. — Шофер протянул ему половину листа в клеточку из школьной тетрадки, где аккуратными печатными буквами было выведено.

«ВНИМАНИЕ! ВСЕМ КТО ОБНАРУЖИТ ЭТО ПОСЛАНИЕ! В ХОДЕ ИГРЫ В ЗАРНИЦУ ПОСЛЕ ИНЦИДЕНТА С ОДНИМ ИЗ УЧЕНИКОВ 6 'Б» КЛАССА ШКОЛЫ НОМЕР 20, НАШ ОТРЯД ПОТЕРЯЛ ОРИЕНТАЦИЮ И СБИЛСЯ С ПУТИ. ОДИН УЧЕНИК ЛЕГКО КОНТУЖЕН. МЫ ВЫШЛИ ИЗ ЛЕСА К НЕИЗВЕСТНОЙ ДЕРЕВНЕ, ЖИТЕЛЬ КОТОРОЙ ИСПУГАЛСЯ И УБЕЖАЛ. ДЕВОЧКА ПО ИМЕНИ КАТЯ ОРЛОВА, КОТОРУЮ МЫ УВИДЕЛИ У РЕЧКИ, ТОЖЕ ВЕЛА СЕБЯ СТРАННО. В КОНЦЕ КОНЦОВ ОНА СКАЗАЛА, ЧТО НЕ ЗНАЕТ ПРО ВОИНСКУЮ ЧАСТЬ И СПРОСИЛА, ПОЧЕМУ МЫ ЕЩЕ НЕ ЭВАКУИРОВАЛИСЬ. ДАЛЬНЕЙШИЕ РАССПРОСЫ ПОКАЗАЛИ, ЧТО ОНА ДУМАЕТ, БУДТО ОКАЗАЛАСЬ В 1941 ГОДУ. МЫ ПОНИМАЕМ, ЧТО ЗАРНИЦА ДОЛЖНА БЫТЬ МАКСИМАЛЬНО ПРИБЛИЖЕНА К РЕАЛЬНОСТИ. НО ВВИДУ ТОГО ЧТО У НАС ОДИН ЛЕГКО КОНТУЖЕННЫЙ УЧЕНИК, ПРОСИМ НЕМЕДЛЕННО ПРИОСТАНОВИТЬ ИГРУ, ОРГАНИЗОВАТЬ НАШИ ПОИСКИ И ОКАЗАТЬ НАМ ПОМОЩЬ. КОМАНДИР ОТРЯДА И. ШАРОВ.

P. S. НАША РАЦИЯ НЕ РАБОТАЕТ!

14 ОКТЯБРЯ 1984 Г'

Белов пробежал глазами по печатным буквам, потом еще раз.

Неужели этот человек пишет печатными буквами? — подумал он, косясь на шофера, но тот, буравя взглядом пустую улицу, сидел словно сфинкс.

«Что б тебя!» — подумал Белов и вновь перевел взгляд на записку.

Та-ак… Неизвестная деревня внутри периметра воинской части? Это как понять? Девочка, которая воображает, будто бы война еще не закончилась — с этим все понятно: скорее всего, ребенок насмотрелся военных фильмов — такое случалось довольно часто. Но как посторонний человек попал на охраняемую территорию? Может, это кто-то из детей военных, расквартированных в части — такого нельзя исключать.

Контузия одного из школьников может быть подтверждена фактом взрыва, а взрыв — кражей гранаты. После взрыва группа, разумеется, решила вернуться назад. Но… как опытный спортсмен не сумел найти обратную дорогу, этого Белов понять не мог. Там же всего несколько километров по довольно широкой тропе, к тому же с указателями…

Но вот житель, который испугался и убежал… — это было уже слишком.

— Что вы думаете? — спросил Шаров не поворачивая головы.

— Думаю, наш бегун не так прост, как кажется, — почти не задумываясь ответил кэгэбэшник.

— Похитил детей?

— Все указывает на это.

— М-да… Зачем же он тогда просит помощи и требует прекратить игру?

— Отвлекает внимание. Тянет время.

— Чтобы увести детей подальше?

Шофер не ответил.

— Про девочку и сорок первый год — это перебор. Кто в такое поверит… — задумчиво сказал Белов. — Ее конечно же, не нашли?

— Нет. На это и расчет.

— Хочет, чтобы мы думали, будто он сошел с ума?

— Возможно, у парня на самом деле что-то с головой. Комитет связался с его тренером и хотя поначалу тот все отрицал, утверждая, что Шаров — высококлассный спортсмен, обладающий выдержкой и отменными моральными и волевыми качествами, все же признал, что в последнее время бегуна преследуют неудачи и он периодически для разрядки прикладывался к спиртному.

— Точно… он же проиграл чемпионат, — задумчиво сказал Белов. — Я смотрел трансляцию, хотя там случилась какая-то накладка и самого финиша я так не увидел — выключил телевизор. А на следующий день прочитал в «Советском Спорте», что его обошел какой-то неизвестный спортсмен из третьей десятки…

— Ну вот и мотив…

— Месть?

— Месть… срыв… вам виднее. Я всего лишь шофер, — сказал бесцветным голосом мужчина.

— Понятно. — Белов зашуршал пакетом, вынул еще один пирожок и отправил его в рот. — Точно не хотите?

В ответ ему была тишина.

— Ну тогда на телевидение. Комиссионка все равно уже закрыта, а вот телевизионщики работают круглосуточно.

Он уловил удивленный взгляд водителя и продолжил как ни в чем ни бывало:

— Хочу все-таки досмотреть финальный забег.

Комитетчик поерзал на своем скрипучем кожаном сидении, Белов с удовлетворением отметил, что явно выбил его из колеи.

— Мне кажется, сейчас не время… — начал было мужчина, но Белов его тут же прервал:

— Вы шофер, так что давайте каждый из нас будет делать свою работу.

Водитель плотно сомкнул губы, завел двигатель и поигрывая желваками, выехал на трассу — ни одной встречной машины, дорога пуста и просторна, — подумал Белов. Вдали на горизонте башня Останкино прорезала иглой мрачное мятущееся небо.

Может быть, не стоило так с ним? — подумал Белов, но тут же отбросил эту мысль.

Всю дорогу он размышлял о записке, разговоре с мамой Вити и магнитофонной записи. Кто мог использовать пацана? Уж не Шаров ли таким образом решил поправить свое материальное положение? Возможно, он был кому-то должен. С Витей он мог познакомиться на стадионе. Маловероятно, но мог. Или раньше. Тем более, плакат с фотографией бегуна висит у Вити в комнате. Не смея перечить авторитету, мальчик мог согласиться на что угодно.

Ясно, что в ту ночь Витя заподозрил неладное и стер запись, а мать, чтобы избежать проблем — отнесла магнитофон в комиссионку. Как с этим могут быть связаны отец и сын Прокопьевы, живущие под чужими именами и вымышленными личностями? По какому странному обстоятельству Витя и Владислав учились в одной школе, и кто напал на младшего Прокопьева? Не дружки ли Шарова? Куда ни кинь — всюду Шаров… Может быть, он и есть ключ ко всему происходящему?

Зачем же он едет в Останкино? Чтобы увидеть финиш. Что за событие, из-за которого пришлось прервать трансляцию? В любом случае, это из ряда вон выходящее событие, даже если оно было вызвано обычными техническими причинами. Нутром Белов чувствовал, что ответ кроется где-то там, но понять почему и как связано рядовое, в общем-то, спортивное событие, трансляция которого неожиданно оборвалась с исчезновением детей — он объяснить не мог. Да и никто бы не смог, он был в этом уверен.

Висящие на зеркале заднего вида миниатюрные боксерские перчатки ритмично раскачивались в такт движения автомобиля и сильно его нервировали.

Волга резко затормозила у широких ступеней, ведущих ко входу в телецентр. Под козырьком, у стеклянных дверей, стояло несколько курящих мужчин. Белов вышел из машины и задрал голову — пик телебашни скрывался в облаках.

— Добрый вечер, — он остановился возле куривших мужчин. — Не подскажете, как пройти в дирекцию спортивных программ?

Человек в коричневом пуловере внимательно посмотрел на него и кивнул:

— Так вы, наверное, к нам? Я покажу… — он бросил второму мужчине: — Ладно, потом расскажешь, чем дело кончилось… Идемте…

Белов проследовал за ним, однако возле будки с турникетом ему пришлось остановиться.

— Мужчина, вы куда? У вас пропуск есть? — перед ним вдруг появился молоденький милиционер. Шедший впереди сопровождающий повернулся и развел руками, — мол, тут я помочь не смогу.

Белов автоматически выудил из внутреннего кармана красную корочку и на мгновение распахнул ее перед лицом милиционера. Этого мгновения оказалось достаточно.

— Извините, товарищ капитан.

Лицо мужчины в пуловере вытянулось.

— Так вы…

— Ага, — сказал Белов. И чтобы не растекаться, сразу добавил: — Я правильно понял, вы из редакции спортивных программ?

— Ну да… я монтажер вообще-то. Вам, наверное, нужно…

— Мне нужно посмотреть одно спортивное событие, трансляция которого была прервана по каким-то техническим причинам.

— Хм… — сказал мужчина. — Интересно. И что это за событие?

— Чемпионат СССР по бегу на пять тысяч метров две недели назад…

— Николай Николаевич, вы уже записались? — провожатый вдруг прервал Белова и повернулся к мужчине, которого не узнать было невозможно.

Белов оцепенел от такой встречи, хотя редко испытывал благоговение. Прямо перед ним стоял сам великий комментатор Николай Озеров.

— Да, все хорошо, Толя, побегу домой, Маргарита Петровна ждет! Кстати, вчерашние технические неполадки были вне территории СССР, так и передай шведам!

— Обязательно передам, Николай Николаевич! До свидания!

— Пока, Толя! Скоро увидимся!

Озеров коротко глянул на Белова, качнул приветственно головой и поспешил вниз по лестнице, напевая «обратного пути у жизни просто нет…».

— Это же Озеров? — спросил ошарашенный Белов, когда знаменитый комментатор скрылся из виду.

— Конечно, Николай Николаевич, он самый. Удивлены? Здесь у нас кого только ни встретишь, — улыбнулся парень по имени Толя. — Кстати… Николай Николаевич сказал про… технические проблемы, правда это он про трансляцию хоккея наших со шведами, но я слышал, что-то подобное случилось и на чемпионате по бегу. Монтировал этот материал не я, Дима Кривоносов, он, кстати, сейчас в монтажке. — Толя тараторил с такой скоростью, что Белов едва понимал его речь. — Я вам покажу, где это.