Зарница

Глава 40

1984 год

Белов вышел из здания Почтамта, закурил, втянул прохладный влажный воздух столицы. Машина стояла за углом, и водитель наверняка уже доложил о его отлучке. Что ж… пусть проверят. У мамы и правда сегодня был день рождения, а он с этим ЧП даже не смог ей позвонить толком. Собирался сделать это в обед, но вызвали на работу и началось…

Он уже знал, что ночь будет бессонной. Даже если дети найдутся, в чем он, в принципе, почти не сомневался, начнутся бесконечные допросы, поиск улик, свидетелей, выяснение обстоятельств по горячим следам и все сопутствующие мероприятия и все это продлится до утра и займет весь понедельник. Разгребать же детали дела будут еще долгие месяцы.

Однако, если трезвый аналитический ум четко повторял, что никуда группа школьников исчезнуть из воинской части не может в принципе, то интуиция, подкорковое чутье — даже не следователя, а какого-то древнейшего человека, живущего в нем до сих пор — буквально кричали, что происходят очень странные вещи, выходящие за грань его понимания и разумного объяснения.

Глядя на невзрачного гебиста в кабинете подполковника Васютина, Белов сразу понял — дело плохо. Не любые происшествия на военных объектах означали автоматическое привлечение органов госбезопасности, даже сопряжение с кражами и подрывом боеприпасов, — всем этим обычно занималась военной прокуратура. Однако после того, как он увидел содержание кассеты, стало ясно, что там делал гебист. Слухи о секретном подразделении, расследующем дела, выходящие за рамки «обычных преступлений», а если говорить обывательским языком, всякую чертовщину, различные неувязки и попросту мистические случаи, вроде исчезновения или — реже, появления людей, телепатию, телекинез и множество других вещей, то и дело всплывающих при расследовании, о которых следаки говорили шепотом в курилках, — в эти слухи он почему-то верил, хотя до сих пор, несмотря на почти двадцатилетний опыт работы следователем, никого из сотрудников этого отряда не встречал.

Значит, вот они какие, — подумал он, глядя на едва заметную тень с микрофоном у рта, скрытую темными стеклами Волги.

Он затушил сигарету в мусорном ящике у фонарного столба, вздохнул и направился к машине.

— Поздравили? — первым делом спросил шофер.

— Да, — сухо ответил Белов. — Все нормально.

— Это хорошо. У нас новости… нашли детей…

Белов вздрогнул. Тут же искрой промчалась мысль — значит интуиция ошиблась! Впервые этому факту он был искренне рад.

— Пока только двух, — добавил водитель. — Но думаю, и остальные там. Куда им еще деваться?

«Нет, не там», — чуть не вырвалось у Белова, но он смолчал и выдавил из себя в ответ:

— Хорошая новость.

— Да.

— Что они говорят?

— Ничего. Они… переохладились. Испуганы блужданием по лесу. Пока от них не удалось добиться внятных объяснений. Это ребята, которые самовольно пошли на поиск отряда партизан. Из первой группы, той, что со спортсменом, пока не нашли никого. Двое из второй группы тоже гуляют где-то в лесу.

— Понятно. Ну хоть что-то… — ответил Белов, хотя было ясно, что это совсем ничего.

— Мы вызвали директора комиссионки в магазин, она будет на месте примерно через полчаса.

Белов повернулся к водителю. Он почувствовал негодование, даже ярость и хотел было спросить — кто ведет расследование, и кто это — «мы», но тут же подумал, что до того, как отправить кассету самому себе, он планировал сделать тоже самое.

— Согласен. Думаю, будет полезно опросить ее.

Волга тронулась с места и выехала на широкую улицу — Белов, глядя в окно, обдумывал, что делать дальше и к чему, в конце концов, все это может привести. Сокрытие улик — преступление, позор, увольнение из милиции и уголовная статья. Однако, к его удивлению, сейчас его это почти не волновало, так же, как и не трогала предстоящая встреча с директором комиссионки. Наверняка, покупатель окажется обычным советским гражданином, который просто хотел переписать у друзей записи западных групп и послушать их вечером. Если этот человек не завсегдатай комиссионки, найти его будет не так и просто — особенно в Москве, Белов это прекрасно понимал. Комиссионки берут данные продавцов, но не покупателей.

Куда больше его волновал вопрос — кто же приходил в телецентр в поисках записи трансляции спортивного состязания.

Это могли быть ребята из загадочного секретного отдела КГБ, наступающие ему на пятки и тогда дело плохо, — просто, потому что это значит, они занимаются тем же самым, что и он, только теперь отстают на шаг. А они этого не любят. До такой степени, что он даже предположить не мог, каковы могут быть последствия его самовольного расследования.

Однако был шанс, что к монтажеру приходили другие люди. Например те, что прямо или косвенно замешаны и участвуют в деле. Несмотря на изъятую и спрятанную им улику, он очень хотел бы поговорить с кем-нибудь из них. Желательно без свидетелей. Кто это мог быть? Друзья Шарова по команде? Он был уверен, что следующей их поездкой после магазина станет спортивное общежитие и база команды по легкой атлетике, а списки этих людей уже составляются в недрах всесильного КГБ.

Они пересекли пустынные трамвайные пути и уткнулись в затекшее темными пятнами желтоватое здание с вывеской «Прачечный комбинат». За административным корпусом виднелись производственные помещения и там горел свет, мелькали тени людей — комбинат работал круглосуточно.

Белов вопросительно посмотрел на водителя.

Тот кивнул на угол здания.

— Комиссионка находится за углом прачечной, в том же доме. — Он взглянул на часы. — Думаю, директор уже на месте.

Ни слова ни говоря, Белов быстро вышел из машины. Еще не хватало, чтобы водитель уцепился за ним следом.

Дверь магазина была закрыта, однако внутри он увидел неяркий свет и тень, мелькнувшую за прилавком.

Белов постучал по стеклу.

Через пару минут дверь открылась. Дородная женщина с высокой модной прической отскочила в сторону и взмахнула рукой.

— Проходите пожалуйста, извините, что задержалась… честно… это так неожиданно… у нас… вы знаете, никогда такого не было. Мы все до последнего документ…

— Ничего страшного, — прервал ее Белов.

Он вошел в торговый зал. Свет горел где-то за ширмой. В самом помещении было темно и находясь в пустом неработающим магазине в окружении десятков телевизоров, магнитофонов, видеокамер, он ощутил себя как-то странно — будто бы десятки молчаливых глаз уставились на него в немом ожидании.

— Нам… мне позвонили из… — она смолкла, боясь произнести аббревиатуру комитета, голос ее слегка дрожал и вибрировал. Ее можно было понять. Общение с этой организацией, как правило, ни к чему хорошему не приводило, тем более это касалось работников торговли.

Белов медленно прошелся вдоль прилавка, рассматривая контуры товаров и прилепленные под ними ценники. Некоторые из них повергли его в ступор — как может заработать советский гражданин, допустим, десять тысяч рублей, чтобы купить вот тот телевизор «SONY».

Дойдя до полки с магнитофонами, он увидел бобинник, сверкающий серебристой панелью, остановился и медленно развернулся.

— Вам недавно сдавали магнитофон на комиссию. Кажется… Спутник…Комета… — он нарочно запутался в названиях, чтобы позволить ей вспомнить.

Женщина дернулась, светлый столб волос над головой колыхнулся. Белов подумал, что эта конструкция, скрепленная десятками шпилек, напоминает ему Пизанскую башню.

— Комета. Двести девять! — выпалила она с каким-то облегчением. — Была такая. А что слу…

— Пока ничего. Скажите, кто сдал магнитофон?

Директриса убрала скрещенные руки с груди и подошла на пару метров, явно ощутив себя свободнее.

— Это женщина. Она периодически к нам заходит, работница прачечного комбината. Не часто что-то сдает, но иногда покупает.

— Насколько не часто?

Директриса пожала плечами.

— Точно не скажу, нужно журналы посмотреть, но я почему-то уверена, что это вообще ее первый товар.

— То есть, она не спекулянт?

— Да нет, что вы! — улыбнулась женщина. — У нас таких нет, все граждане сознательные, законопослушные…

«Ну да, как же…» — подумал Белов и тоже слегка улыбнулся.

— Она с бобинами магнитофон сдавала, не помните?

— Да, было две пленки. Она принесла товар утром, я видела накладную, Вика спрашивала насчет цены — не дороговато ли. Ведь сейчас уже довольно много кассетных магнитофонов и они пользуются повышенным спросом, а бобинники… некоторые считают, что у них лучше звучание. — Она показала рукой куда-то за спину Белова. — Я же думаю, что современная техника, особенно японская, не уступает. Конечно, и цена выше, но зато удобство. Не нужно путаться в пленке. Сони, Панасоник, Филипс, — эти марки…

— Понятно. Я так понимаю, магнитофон уже купили?

— В тот же день. Утром она его принесла, а вечером забрали.

— Так… Покупателя вы случайно не запомнили?

Женщина улыбнулась снова.

— Конечно запомнила… Тут такое было!

На этих словах Белов напрягся. «Начинается», — подумал он.

— Я сижу в кабинете, слышу шум в зале… подошла к занавеске, — она показала на занавесь, отделяющую торговый зал от внутримагазинных помещений. — А там у кассы напротив Вики стоит мальчик. Деньги лежат на прилавке, а справа от них — парни, такие знаете, нагловатые, не знаю, может металлисты или как их называют. Судя по разговору, я поняла, что он… то есть, этот мальчик, перехватил у них магнитофон. Они хотели его купить первые, но не успели, он оказался проворнее. Но ему не хватало денег. Совсем немного не хватало, даже жалко его стало, у него был такой вид… будто он сейчас расплачется. Но я ведь не могу из своего кошелька, тут бывает, такие трагедии можно наблюдать. У нас самые обычные зарплаты, вы не думайте…

— Я не думаю, — быстро сказал Белов. — Продолжайте.

Женщина наигранно взмахнула рукой в сторону зала:

— И скидку сделать не можем — должно быть точно, как написано в накладной, — сказала она. — В общем, магнитофон утекает… Парни начали кричать, чтобы им продали, потому что они были первые и у них деньги на руках. Я думала, до потасовки дойдет, но… в зале случайно оказался… — она запнулась, — … один мужчина. Он, в общем, доложил из своих мальчику.

— Ваш знакомый? — быстро спросил Белов.

Женщина вздрогнула.

— Да… то есть нет. То есть… иногда он заходит. Я знаю его в лицо. Он иногда…

— Понятно. — «Перекупщик или спекулянт, — сразу решил Белов, нужно будет запомнить». — Что было дальше?

— Э… он значит, доложил мальчику… это был мужской поступок, у меня даже слезы выступили… Эти парни вышли, он… мужчина указал им на дверь. И они вышли. Магнитофон упаковали, но мальчик боялся выходить через главный вход и спросил у Вики, можно ли выйти еще где-то. И Вика выпустила его через заднюю дверь. Мы потом вспоминали эту сцену…

Белов вынул из внутреннего кармана фотографию.

— Этот мальчик купил магнитофон?

Директриса взглянула на фото — в темноте было довольно плохо видно лицо, но по ее реакции Белов сразу все понял.

— Д…да. Но… откуда? Он что-то натворил? Мы же не знали… — она всплеснула руками. — С виду такой хороший мальчик, и не скажешь…