Все пути мира

— Ага, — повеселел мальчишка. — Вот, выпей еще, — и он подсунул под нос Тину кружку все с тем же неприятным на вид и, как выяснилось, вонючим зельем.

На вкус, правда, оно оказалось вполне даже ничего. Если не дышать. А приятное тепло, которое разлилось по телу вместе с первыми сделанными глотками, и вовсе примирило Тина с лекарством.

— Есть хочешь? — как-то неуверенно спросил Дин.

Есть не хотелось. Только пить. Пусть даже и вонючее зелье — жажду оно утоляло неплохо. Но неуверенность в голосе мальчишки настораживала.

— А если бы я захотел? — осторожно уточнил Тин.

— Ну... — смутился Дин. — Пришлось бы готовить. У меня ничего нет. Мне как-то до сих пор не до того было.

— Ты что, целые сутки ничего не ел? — парень даже приподнялся в возмущении, но тут же рухнул обратно — сил не было.

— Не-а... И сейчас не хочу, — мальчишка скроил грустную мордашку, — мне бы поспать немножко. Теперь, когда ты пришел в себя, я смогу, наверно. Питье рядом... Ты ведь справишься?

— Да справлюсь, конечно. Спи, малыш.

Дин свалился сразу, будто только и ждал его позволения. А Тин лежал, время от времени приподнимаясь на локте и отхлебывая вонючее пойло из кружки, и размышлял: о странном этом путешествии, цель которого определилась после разгадывания ряда загадок, не слишком сложных, но заставивших их побегать, о молчании мальчишки, когда дело коснулось его помощника в целительстве. Весьма эффективном, кстати, потому что сам Тин, когда мальчик описал ему, что с ним происходило, задним числом оценил бы свое состоянии как практически безнадежное. О том, что лесной, вероятно, подталкивал его именно к этой дружбе и к этому пути и, похоже, намеренно свел их обоих. И что неизвестный покровитель его спутника, который дает советы во сне, наверняка тот самый лесной и есть. Или кто он там на самом деле? Тин давно уже сомневался, что это обычный лесной хозяин — те, конечно, если верить сказкам, владеют каким-то волшебством, но не таким могучим. Хотя... кто знает, сказки-то могут врать или просто умалчивать о некоторых вещах. В конце концов, сказки — это всего лишь сказки.

Еще немного поразмыслив, он решил, что Дина больше расспрашивать не будет, потому что и сам пока не готов рассказывать о своей встрече с лесным жителем, как и о подробностях своей короткой семейной жизни — он до сих пор стыдился собственного поведения. Правда, любопытство от такого решения никуда не делось, зато к нему прибавилась глупая, неизвестно откуда взявшаяся обида: а почему это с ним лесной не общается на расстоянии, ни разу голоса не подал?

— А ты звал? — раздалось где-то совсем близко.

— А? — растерялся Тин и тут же понял, что голос этот звучит внутри его собственной головы, а не снаружи. — Нет. Не звал.

— Ну и вот, — подытожил голос.

— А тебя звать надо?

— Ну да... Только если очень надо, — раздался тихий смешок, и Тин вновь ощутил себя в одиночестве — если не считать мирно сопящего под боком Дина.

Глупая обида испарилась. На что обижаться? Он ведь действительно не звал. Да и ни разу не нуждался в помощи настолько, чтобы обращаться неведомо к кому. То есть нуждался, конечно, но отчета себе в этом не отдавал, потому что пребывал в бессознательном состоянии.

Умиротворенный, Тин задремал, а проснулся практически одновременно с Дином, когда уже начало смеркаться.

— Ой! — расстроился мальчишка. — Ты ведь спал.

— Это плохо разве? — удивился Тин.

— Но ты ведь не пил зелье!

— Не волнуйся, я не слишком долго спал. Да и вообще, больным сон полезен, во сне организм восстанавливает силы.

— Да? Тогда хорошо. Но зелья ты все-таки выпей, а я пока займусь нашим ужином. Поесть тоже нужно.

И Дин захлопотал по хозяйству: вновь развел погасший костер, отмыл в ручье котелок... Словом, чуть больше получаса спустя над огнем мирно булькало распространявшее аппетитный запах варево, а друзья сидели и глазели на танцующее пламя, привалившись друг к другу. И казалось, что все, так или иначе, будет хорошо. Просто этому «хорошо» нужно немного времени, чтобы сбыться. И, пожалуй, изрядное количество веры, без которой чудеса не происходят...

Чудо случилось на исходе следующего дня, когда с дороги послышались голоса, цокот копыт и скрип колес. Караван... И не какой-нибудь, а... Тин даже опасался озвучить свои надежды, чтобы не спугнуть.

Оказалось, можно было не бояться, караван доскрипел до крохотного лесочка, где укрылись Тин с Дином, и остановился на ночлег — собственно, этот лесок был традиционным местом стоянок всех караванов, направляющихся на юго-восток, в сторону границы с Талвоем. И вел караван не кто иной, как Леваш, тот самый друг Тарнея, о котором он и говорил.

Выслушав историю горе-путешественников, Леваш покачал головой:

— Гурал гнилой человек, это известно давно, но до такого он еще не доходил — чтобы больного в безлюдном месте бросить. По закону придраться не к чему, деньги он вернул. Однако не все одним только государственным законом определяется. Есть у нас и свои, неписаные, но братством караванщиков строго соблюдаемые. Будем судить, когда вернусь в столицу. Караваны ему больше не водить.

— Не понимаю, — подал голос Дин, — он ведь знал, что его поступок могут осудить караванщики. Почему тогда?

— Понадеялся, что я сдохну, — мрачно отозвался Тин. — Ну и ты за мной — один, еды мало, до ближайшего селения идти и идти...

— Не только. Он ведь не мог догадываться, что у вас уже кое-какие связи в Фирне появились. А чужестранец без связей — кто ж его обвинения слушать станет... Доверия-то никакого. Это вам с Тарнеем повезло.

Насчет везения трудно было не согласиться. Леваш без сомнений позволил им присоединиться к каравану. Даже от денег отказался, заявив:

— Вы здесь очутились по вине одного из братства, а значит, братство оплачивает ваш путь. Это тоже из неписаных законов, не спорьте.

В приграничную Тарну они прибыли ровно в тот день, когда Тину полагалось покинуть страну — фирнейский чиновник рассчитал время идеально точно, ни оставив лишних дней на непредвиденные обстоятельства. Так что пришлось вместо купален и полноценного отдыха снова отправляться в путь, купив двух крепеньких, но неказистых на вид лошадок. Поздним вечером Тин и Дин пересекли границу, оставив позади принесшую им столько неприятностей Фирну, и вздохнули с облегчением. Даже не стали углубляться в Талвой, остановившись на ночлег в ближайшем лесочке. И это была первая по-настоящему спокойная ночь за все минувшие дни.