Все пути мира

Глава 14. Пора!

Тин Ари

Тин разрывался от противоречивых чувств. С одной стороны, он был встревожен: юный друг категорически отказывался прислушаться к голосу разума и был твердо намерен совершить задуманное, то есть отправиться в это нелепое путешествие, наглотаться какой-то отравы и попытаться открыть дверь... куда? И что самое ужасное, Тину придется разделить с другом это безумие, потому что отпускать мальчишку одного он не собирался, несмотря на все попытки Дина отговорить его от этого путешествия.

Собственно, друга беспокоила Фирна, в которой все свои маги были на учете и служили исключительно короне, а пришлым, если их ловили на магии, на выбор предлагалось два пути: та же служба правителю, только за куда более скромное вознаграждение, чем для местных, или глубокие подвалы с антимагическими наручниками — то есть верная смерть. Можно было, конечно, получить официальное разрешение на пребывание в стране, но это, во-первых, требовало слишком много времени, а во-вторых, если не пользоваться своим настоящим — внушающим должное уважение — именем, то все равно не гарантировало полной безопасности. А пользоваться своим именем Тин не собирался. Разве что в самом крайнем случае.

Впрочем, Тин не сомневался, что сможет в пути обойтись без магии. В конце концов, он не изнеженный домашний мальчик, который с роду ничего тяжелее вилки не поднимал, и все умеет делать своими руками. Ну... стирать, правда, не особо, но невелика премудрость, освоит как-нибудь.

Беспокоило его и то, как продвигается расследование. С некоторых пор мит Ленис стал с ним несколько откровеннее, хоть и не все рассказывал, но многое. А дело выходило такое, что ректор за голову хватался: в одной из лабораторий группка ушлых студентов-алхимиков затеяла производство дурманящего состава, вызывающего привыкание. Вещество это, получившее известность как «серебряные грезы», быстро обрело популярность в Стекароне. Столичное Управление Правопорядка давно заинтересовалось «грезами», но лишь теперь, когда благодаря Дину установили личность бежавшего студента-убийцы — это оказался некто Иен Салмер — и начали отслеживать его связи, удалось выяснить происхождение нового наркотика — до недавнего времени искали контрабандные пути, поскольку по Стекарону ходили упорные слухи о его заграничном происхождении. Убитый студент был одним из изобретателей вещества, убийца занимался распространением... И все бы хорошо — вон сколько нарыли! — но Тин по-прежнему переживал за Дина и боялся, что убийца попробует отомстить.

А за Дином было не уследить, потому что он уже настроился на то, что опасности позади, и не желал постоянного присмотра, раз за разом мягко, но уверенно уходя из-под навязчивой опеки старшего друга. Тин же старался не давить, чтобы не разрушить эту дружбу. Ему только и оставалось, что беспокоиться — за неведомо где скрывающуюся жену, за Дина, за то, как сложится их совместное путешествие.

Еще ему было немного жаль бросать начатое дело, которое по-настоящему его увлекло. Ну еще бы — новый способ передвижения, который позволяет развить скорость несравнимо большую, чем может предложить гужевой транспорт. И главное — все предельно просто... ну, если иметь на плечах такую же гениальную голову, как у этого Виана, сам бы Тин никогда до такого не додумался. Конечно, он стихийник, а не вещевик, совсем другой профиль... Но как же отрадно было узнать, что и для его огня найдется подходящая работа.

Дед, как и следовало ожидать, разработкой заинтересовался, вложения одобрил и обещал подъехать в ближайшее время, чтобы ознакомиться с новой идеей на месте и помочь оформить соответствующее соглашение. В этом Тин доверял ему целиком и полностью — старик и внука не выдаст, и соглашение составит так, чтобы изобретателя поощрить и собственной выгоды не упустить. Осталось только дождаться его приезда.

Ну а пока... Пока хватало хлопот и с организацией мастерской и с подготовкой к путешествию.

Дин Рос

Сопоставить место и смысл удалось не сразу. Только когда сработала ассоциативная цепочка — зеркало — дверь — древние. Потому что именно они, согласно легендам, использовали зеркала в качестве дверей. «Они использовали, — с грустью подумалось Дин, — а я не могу, мне всякую дрянь для этого глотать нужно, потому что даром не овладела. А где и как им овладеть можно? Никто ведь не учит».

Но своими переживаниями делиться не стала, а вместо этого, забежав в обеденный перерыв в мастерскую, где кипела горячая научно-магическая дискуссия, ошарашила друзей вопросом:

— Ребят, а скажите мне, где можно найти что-то серебряное с надписью, которая связана с древними? А если эта надпись еще и к открытию чего-нибудь отношение имеет...

Виан, вынырнув из спора, какое-то время смотрел на нее шальными глазами, в которые постепенно возвращалось осмысленное выражение, а потом коротко ответил:

— В музее, — и снова склонился над чертежами.

К счастью, тут был и Тин, который смог дать более развернутый ответ:

— В музее при Управлении Науки и Искусства есть такая штука — что-то вроде серебряного диска с надписью, причем слова там на сакральном языке древних, но есть перевод. И слова эти называются ключевыми. Понятия не имею, что это может значить, но к «открытию чего-нибудь» наверняка имеет отношение.

— Мне нужно в музей! — обрадовалась Дин.

— Завтра утром сходим, — заверил ее Тин, — как раз успеем до работы.

Дин хотела было фыркнуть, что она обойдется без провожатых, но ей стало стыдно — все-таки Тин не просто так опекает ее, у него есть основания для беспокойства. Сама Дин была убеждена, что ничего ей в Стекароне больше не угрожает, но прекрасно понимала, что разумных оснований для такого убеждения не имеется, исключительно ее внутреннее чутье, которому неизвестно, стоит ли доверять. По крайней мере, с точки зрения Тина.

Поход в музей был коротким, но результативным. Надпись на серебряном диске гласила: «Что заперто навеки неким именем, откроется при соединении нужной крови со словами: 'Именем … затворено, именем … отворяю!'» Вместо имени на табличке и в переводе стояли символические закорючки, означавшие, что имя надо подставить то, которого требует ситуация... или дверь.

— Теперь, — вздохнула Дин, — мне нужно имя того, кого люди по имени не называют.

Она, конечно, догадывалась, о чьем имени идет речь.

— Творца? — без всякого удивления спросил Тин.

— Ты так спокойно реагируешь, — усмехнулась Дин.

— Знаешь, с тобой никакого удивления не хватит. Только не знаю, где ты будешь искать... нужное.

— В Семицветье, — пожала плечами Дин, — знать бы еще, что это такое.

— Радужная книга, — скривился парень, — час от часу не легче.

«Радужная книга» — это название было девушке знакомо. Единственное сохранившееся до нынешних дней сочинение на языке древних... Существующее в единственном экземпляре, который находится... в королевской библиотеке.

— Ой, Ти-и-ин, только не говори...

— Не скажу, — сердито отозвался Тин, — у меня есть возможность получить допуск, и даже на твое имя, просто для этого надо обратиться к родственникам.

— Тин, если тебе это трудно, то не надо. Я придумаю что-нибудь другое.

Дин не знала точно, в чем проблема, но совсем не хотела быть причиной осложнения отношений друга с родней.

— Да нет, это несложно, — после некоторого раздумья ответил Тин, — просто обещай мне, что не спросишь, какими именно путями я буду получать доступ в королевскую библиотеку.

— Надеюсь, — осторожно начала Дин, — ничего незаконного...

В ответ парень так жизнерадостно расхохотался, что у Дин сразу отлегло от сердца.

Дин настроилась на долгое ожидание, но прошло всего полторы недели, когда Тин постучался утром в ее комнату и вручил свиток:

— Это разрешение на посещение королевской библиотеки и просьба к старшему смотрителю о содействии. Он знает сакральный язык древних и поможет тебе найти нужное.

— Ты со мной?

— Нет, приглашение только для тебя. Я провожу тебя и сообщу магистру Видару, что ты задержишься. Ну и... жду тебя в мастерской, когда освободишься. Сегодня там будет человек, который согласился финансировать наш проект.

Дин хмыкнула про себя, отметив, что Тин уже говорит «наш». Значит, вжился уже в идею, загорелся. Жалко только, что ему теперь придется сорваться с места, чтобы последовать за ней. Блажь, конечно. Пусть ей очень не хочется и даже страшно путешествовать одной, но она справилась бы. Вот только Лесной говорил, что спутника надо брать — и именно такого, который готов разделить с ней путь бескорыстно. А уж в том, что у Тина корысти никакой нет, она и не сомневалась. Что-то его ведет, конечно, о чем он предпочитает молчать, но уж точно не выгода.

Смотритель королевской библиотеки оказался доброжелательным старичком — не чета ворчливому магистру Видару. Разговаривал он ласковым голосом, сам выложил перед Дин увесистый фолиант и даже раскрыл на нужной странице.

Правда, Дин поймала его на том, что он бдительно посматривает на юного посетителя, чтобы тот, упаси Творец, не попробовал собственными — несомненно, грязными! — руками хвататься за ценное издание. Дин хихикнула про себя, но вслух благоразумно высказываться не стала.

— А теперь смотрите, юноша, — журчал меж тем старичок, — вот здесь древний народ обращается к Творцу, называя его Ясноликий, Создатель всех и всего, но если вы говорите, что вам нужно полное наименование, то искать его нужно чуть дальше, там древние поют песнь Творцу и прибавляют к уже названному имени «отец созданиям своим», более полного наименования в книге нет.

— Значит, — заключила Дин, — мне нужно именно это. А не подскажете, как это произносится на языке древних?

— Вы уверены, что вам это пригодится? — старый библиотекарь скептически поджал губы.

— Нет, — честно призналась девушка, — но вдруг...

И библиотекарь выдал короткую фразу на незнакомом певучем языке. Разумеется, Дин не разобрала ни одного слова.

— А можно еще раз? — попросила она. — Только помедленнее.

Старик терпеливо пропел фразу еще раз. И еще. Пока Дин наконец не смогла расчленить ее на отдельные слова и более-менее сносно повторить. И запомнить. Но все-таки она понадеялась, что дверь не окажется настолько капризной, чтобы требовать именования Творца непременно на языке древних. Тем не менее, она попросила смотрителя воспроизвести для нее в оригинале и ту формулу, что была написана на серебряном диске. Просто на всякий случай. И пообещала себе, что когда-нибудь непременно выучит этот язык, сколь красивый, столь же и сложный в произношении. Все-таки язык предков, что ни говори, стыдно не знать.

В родной академической библиотеке работы из-за ее задержки накопилось только, что вздохнуть некогда было. Дин бегала между стеллажами и про себя бубнила недавно выученные слова. Так же певуче, как у старика-смотрителя, пока не выходило, но на слух она запомнила, как это должно звучать, и не теряла надежды, что рано или поздно удастся приблизиться к идеалу.

К счастью, магистр заметил лихорадочное возбуждение юного помощника и почел за лучшее отправить его домой пораньше: