Все пути мира

Достоверных сведений о Древних почти не сохранилось, однако сомневаться в том, что этот мир в давние времена наряду с людьми населял еще один народ, не приходилось, от древних оставались многочисленные следы — нематериальные, но заметные: названия рек, гор и целых местностей, многочисленные упоминания в исторических трудах, термины, используемые в алхимии, но не в научно-лабораторной ее части, а в том, что касалось осмысления открытий и цели поисков.

Но ни о том, какими они были, ни о причинах их ухода из этого мира, толком ничего известно не было. Только намеки, которые можно было выудить из сказок, но сказки трудно счесть источником, достойным доверия. Вот, к примеру, рассказывалось, что Древние, вступая в близкие отношения с людьми, становились очень зависимы от своих спутников. Будучи счастливы в любви, они расцветали, хорошели необыкновенно, в противном же случае дурнели, иной раз слабели здоровьем и не заживались на этом свете.

И сейчас Тину вдруг подумалось: а ну как правда это? И тогда получается, что бедная жена его нехороша собой, потому что с детства не знала любви. Ведь без матери она осталась давно, а отцу, похоже, до нее не было никакого дела, иначе бы он не выдал ее замуж так поспешно, едва на горизонте забрезжила возможность выгодно сбыть дочку с рук. И другое, еще хуже: если так, то он и сам внес свою лепту, добавил в ее жизнь еще толику нелюбви, несчастья, злыми словами лишил шанса на красоту и даже, возможно, сделал ее жизнь короче.

Чувствовать себя мерзавцем Тину совершенно не нравилось, но ни единого оправдания ни словам своим, ни поступкам он не находил. Разве только это странное ощущение, будто его слова и поступки ему не принадлежали, но... даже если он был околдован — когда? кем? как? и самое главное — зачем?! — это все равно не делает его лучше в собственных глазах, ибо кому, как не магу с академическим образованием, знать основной закон ментального воздействия: невозможно побудить человека делать то, что ему вовсе не свойственно. И теперь Тин, увы, не мог не признать, что говорил в нем все эти дни гадкий избалованный мальчишка, и мальчишка этот появился не вдруг, а вполне себе спокойно жил где-то в закоулках души, просто до сих пор у него не было повода вырваться наружу и показать себя во всей красе...

Но дорога успокаивала его и примиряла с жизнью — и даже с самим собой. Казалось, если долго идти, то к концу пути все ненужное, неправильное, отвалится само собой, а останется только то, с чем стоит жить дальше.

К реке Тин вышел уже в сумерках. Впрочем, было еще достаточно светло, чтобы без особых сложностей перебраться на другой берег. Тренированное тело позволяло легко скакать с камня на камень, а зачарованные сапоги надежно защищали ноги от воды. Правда, когда бурный поток кинул через валуны отчаянно барахтавшееся существо, Тин покачнулся и едва удержался на ногах. Однако устоял и даже ухитрился ухватить за уши и вытащить из воды отчаянно кашлявшего зайца. Правда, мгновением позже выяснилось, что спас он вовсе не зайца, а кого-то странного, но все же больше похожего на маленького человечка, чем на животное, и держал он несчастного не за уши, а за ворот. Тин украдкой выдохнул с облегчением, потому что зайцы с некоторых пор не вызывали у него добрых чувств, перехватил человечка поудобнее — попросту посадил себе на локоть — и запрыгал по камням дальше, благо до берега оставалось совсем недалеко.

Но запыхаться Тин все-таки успел. Сгрузил свою ношу на землю — и сам плюхнулся рядом.

— Благодарю тебя, человек прохожий, — прохрипела «ноша». — Притомился небось? Не побрезгуй гостеприимством отшельника — домишко у меня тут неподалеку.

И Тин, конечно же, согласился, потому что лишняя ночь под крышей еще не повредила ни одному усталому путнику. Ну разве что путник ошибся с выбором крыши, но в данном случае Тин был абсолютно убежден, что лучшего приюта ему этой ночью не найти.

Тюфяк за занавеской принял Тина в свои ласковые объятия и одарил счастливыми снами, в которых не было никакого проклятия, зато пропавшая жена чудесным образом находилась и вовсе не держала на него зла, а сам он удивлялся, как это такая милая девочка показалась ему некрасивой — да один этот вздернутый носик достоин воспевания лучшими поэтами, не говоря уж о глазах и...

Утро прокралось за занавеску тихо и ненавязчиво — случайным солнечным лучиком, который неизвестно как умудрился заглянуть в отгороженный уголок, свежим дуновением ветерка, птичьим пением за окошком. Словом, это было настоящее, правильное утро, дарящее бодрость и оптимизм.

И пища, предложенная хозяином, была настоящей и правильной — никаких изысков, все самое простое, но как же вкусно! А хозяин с умиротворением наблюдал за жующим гостем и не спешил ни о себе рассказывать, ни гостя расспрашивать. И Тин не спешил вступать в беседу: в голове его бродили кое-какие мыслишки по поводу того, чей дом послужил ему пристанищем, и от этих мыслишек становилось немного не по себе — это как живешь-живешь, учишься и привыкаешь думать, что ты кое-что понимаешь в этой жизни и уж точно знаешь, что в ней бывает, а чего и быть не может. Так вот, лесных жителей Тин до сих пор склонен был считать сказочными персонажами, ибо о них исторических свидетельств не сохранилось. А вот поди ж ты — сидит тут... И кем ему еще быть, как не сказочным лесным жителем? Не зверь ведь и не человек, хоть и похож.

Но все-таки решил уточнить, верно ли догадался:

— А ты, хозяин, не из лесных ли жителей?

— Ну а что, в лесу живу — сталбыть, лесной житель и есть, — хихикнул хозяин. — А что, хочешь что-то от меня в благодарность за спасение потребовать?

— Требовать не стану, — благоразумно отозвался юноша, — но попрошу... помощи и совета!

— Ну-ка, ну-ка, интересно, и о чем же может молодой человек знатного рода, да еще и маг просить жалкого лесного жителя?

Хозяин явно посмеивался над Тином, но вроде бы беззлобно, и тот решился продолжить:

— Да вот... жену я ищу...

— Неужто такой красавец девушку по сердцу не найдет без посторонней помощи?

— Ты не понял. Была у меня жена... очень недолго... и ушла. Хочу ее найти.

— Да она, никак, слепа! — делано возмутился человечек.

— С чего бы это? — не понял Тин.

— Твоих великих достоинств не разглядела, — фыркнул лесной.

— Зато я успел продемонстрировать ей все свои недостатки, — горестно вздохнул Тин, — даже те, о которых раньше и сам не подозревал, — и неожиданно для себя самого поведал лесному обо всем, что натворил за последние дни.

— И что ты будешь делать, если найдешь ее?

— Молить о прощении.

— И всё-о-о? — недоверчиво протянул хозяин.

— Предложу свою помощь и защиту. И... постараюсь познакомиться с ней поближе. Быть может, для нас двоих еще не все потеряно... Хотя я по-прежнему не чувствую себя готовым к браку.

— С ней? Или вообще? — уточнил человечек.

Тин только плечами пожал — он и сам пока не знал ответа на этот вопрос. Ну и потом — проклятие же. Ни одной женщине такого не пожелаешь.

— Ладно. Помогу я тебе. Слушай мой совет: в столице ищи не жену, а дело по душе. Предложи дружбу и помощь достойному. Позовет дорога — иди. Это верный способ встретиться тебе с твоей женой.

Звучало странно, но Тин решил обдумать загадочные советы лесного потом, когда придет время. Однако, как выяснилось, это было еще не все, потому что гостеприимный хозяин неожиданно потянул гостя с лавки.

— Закрой глаза, — скомандовал лесной, когда они очутились посередине комнаты.

— М? — изумился Тин.

— Будем внешность тебе менять!

— Это еще зачем?!

— Ну как же? Разве ж ты со своей физиономией можешь к жене поближе подобраться? Да она сбежит, едва тебя издалека завидит! А так хоть поговорить успеешь, прежде чем она деру даст.

Голову лесной Тину, видать, здорово заморочил, раз ему в тот момент слова хозяина показались разумными и правильными, да еще и о собственном амулете личины не вспомнилось. Лесной же не ждал, пока гость очухается и начнет сомневаться, а начал мельтешить, круги наматывать, отчего голова у Тина вовсе соображать перестала. На миг привиделась ему вновь та тропинка, поперек который лежал якобы дохлый заяц. И заяц в этом видении тоже был, только вполне себе живой, и не лежал, а сидел и покачивал ушастой башкой эдак укоризненно, а потом поманил Тина лапой, вынуждая того наклониться, и легонько стукнул его лбом в лоб. И всё. Как будто пелена спала.

Тин открыл глаза и уставился в зеркало, которого раньше почему-то не замечал. Из зеркала на него смотрел... Тин. Или не Тин, но кто-то весьма на него похожий — это если черты лица по отдельности называть: нос — прямой... разве что острее немного... и глаза зелены, хотя не изумрудной уже, а болотной зеленью.... и скулы высокие — пожалуй, даже слишком, самую малость... В целом же новое лицо едва ли можно было назвать красивым. И шикарные каштановые волосы укоротились до принятой у простолюдинов длины.

Собственно, новый облик не вызвал у Тина возражений, он вполне годился, чтобы, не бросаясь в глаза и не привлекая к себе излишнего внимания, заниматься поисками. Один только вопрос его беспокоил:

— А как, если что, избавиться от этой личины?

— Да никак, — хихикнул лесной хозяин. — Вот как посмотрит на тебя кто-то с другой стороны зеркала — так она сама и спадет. Не раньше и не позже.

— Да ты... — задохнулся от возмущения Тин... и умолк.

Потому что высказывать возмущение было больше некому — ни лесного хозяина, ни его избушки, только один юный растерянный маг да лес кругом.

Парень спустился к журчавшему на дне оврага ручью и постарался внимательно рассмотреть, кем же он теперь стал. Подумал: пора возвращать себе студенческое имя. Тин Ари — вот кто он теперь. Благо перстень мага все еще при нем, а значит, никто не обвинит его в самозванстве.