Все пути мира

Сигналки сработали на третью ночь.

Собственно, больше всего это напоминало толчок — словно Тина толкнули, чтобы разбудить, но не снаружи, а изнутри. Такому будильнику трудно противиться, почти невозможно — и Тин подскочил на своем походном ложе, одновременно пытаясь включить ночное зрение. И все равно в первые секунды ничего не увидел. Но почувствовал и мог с точностью определить направление, в котором следовало искать врага. И даже примерное расстояние. А сделать ничего не успел, потому что Салмер, поняв, что он обнаружен, резким, похожим на бросок змеи, движением, подскочил к телеге, на которой спал Лекши, и рывком подтащил мальчишку к себе. И оскалился в темноте:

— Ну что, маг? Сам сдашься, или мне мальчонку прирезать, а? Я для тебя прекра-а-асное будущее приготовил. Вернее, ты сделал это сам, воспользовавшись этой магией. Подумать только, мне тебя даже убивать не надо, я могу просто арестовать тебя. И никакие велеинские родственнички не помогут.

— Оставь мальчишку, — прошипел Тин, — если ты что-нибудь ему сделаешь, в Фирне тебе жизни не будет.

— Да что-о ты! — не поверил враг.

Он стоял, прижав Лекши к собственной груди и приставив к горлу мальчика нож. К чести Лекши, парнишка, разбуженный столь жестоким образом, даже не пискнул ни разу, только ерзал слегка — не настолько заметно, чтобы доставить неудобства Салмеру. Сзади к ним было не подобраться, и Салмер торжествовал, будучи уверен, что Тин теперь у него в руках.

Вот только он не учел Лекши: тот замер на несколько мгновений, а после Салмер повалился на землю. Мальчик выскользнул из его ослабших рук и поднялся на ноги, довольно улыбаясь и демонстрируя иглу для хтыня в поднятой руке.

— Второй раз на этом попадается, — хихикнул он. — то с Дином, теперь со мной.

Только тут Тин осознал, что на лице Тарнея, который тоже мгновенно проснулся, стоило появиться Салмеру, за все это время не мелькнуло ни тени беспокойства, словно он ничуть не волновался за сына и знал, чем все закончится.

Разумеется, проснулись и остальные попутчики.

— Что скажете, господа хорошие? — обратился караванщик к своим клиентам. — Парень напал на моего сына, угрожал расправой. Я вправе убить его на месте, и никто меня за это не осудит. Однако он служит в Охранительной Управе, и мне не очень хочется с ними связываться. Посему предлагаю просто оставить его здесь — раньше следующей ночи он не проснется, а потом может делать, что хочет.

— Пусть только не ждет, — откликнулся один из купцов, — что в Шамхе его ждет спокойная жизнь. Напасть на сына уважаемого караванщика Тарнея — это ж надо до такого додуматься!

— А как же... — вклинился другой голос, слегка растерянный, — Он ведь сказал — магия. Мы обязаны поспособствовать.

— Какая магия, уважаемый? — хитро улыбнулся Тарней. — Вы видели магию? Нет? Я тоже не видел. Я вообще не вижу магию. А что там нес безумец, посмевший напасть на моего сына, так что с безумца возьмешь.

И Тин увидел, как заулыбались с облегчением те, кого мучили сомнения: и правда ведь, никто из них не видел магии. А ну как соврал тот сумасшедший? Или почудилось ему. Никому не хотелось идти против совести и вязать славного парня по имени Тин, пусть он хоть трижды чужестранец. Зато — друг Тарнея, а это немало значит. Тем более, что и сам нападавший явно не был урожденным фирнейцем.

Словом, Салмер был оставлен на ночной стоянке. Его даже устроили на лежаке со всеми удобствами и прикрыли шерстяным одеялом — ночи в Фирне даже в летнюю пору стояли холодные. Зато теперь у него не было шансов вновь догнать караван и помешать Тину покинуть страну.

Еще несколько дней спустя караван прибыл в портовый город Лукху, и Тин не без удовольствия узнал, что нужный ему корабль пришвартовался накануне вечером и отходит обратно в Канирру через двенадцать часов.

В последний вечер Тин с караванщиком и его сыном сидели в обеденном зале гостевого дома.

— Ты не обольщайся, — говорил Тарней, — Салмер этот — одержим, он тебя просто так не оставит, последует за тобой и в Велеинс.

— Там он преступник. Следователь говорил мне, что он успел где-то засветиться и со своей настоящей внешностью, так что спрятаться ему будет затруднительно, если у него нет лишних денег.

— Ай, — махнул рукой караванщик, — прячутся тати и без всякой магии. Так что будь осторожнее. И мальчишку своего, когда встретитесь, предостереги. А лучше — найди и глаз с него не спускай, пусть под присмотром будет.

— Дин не мальчишка, — признался Тин, — Дин — моя жена.

Лекши выпучил глаза, его отец лишь поднял бровь в удивлении.

И Тин, смущаясь, рассказал им обоим свою историю.

— Эх, — вздохнул Лекши, — а я думал, друг у меня появился.

— Ты думаешь, с девушками нельзя дружить? Я вот сколько месяцев дружил с собственной женой и даже не подозревал об этом.

— Как же вы теперь? — с сочувствием вымолвил караванщик.

— Буду ждать, — опустил голову Тин. — А если через год не вернется, снова отправлюсь в Талвой к Зеркальному озеру.

— Заплутаешь там без нее, — скептически покачал головой Тарней.

— Я почти уверен, что она вернется раньше. Не знаю, каким образом, но если она пойдет обратно тем же путем, каким мы шли вдвоем, то она обязательно появится в твоем доме.

— Я приму ее, — улыбнулся караванщик, — можешь не волноваться. Но думаю, она пойдет иначе. Есть ведь легенды о зеркальных путях древних. Не иначе, для того она попала в Зазеркалье, чтобы выучиться ходить этими путями. Ты, главное, помни о ней, любящее сердце — это как огонек в ночи, по которому можно найти дорогу в кромешной тьме.

А ранним утром Тин поднялся на борт «Пышной красавицы». Капитан не узнал его, и Тин не стал называть своего настоящего имени. Зачем? Он покинул Фирну, он плывет домой и ни во что не намерен вмешиваться без острой необходимости.