Все пути мира

Глава 5. Зеркальные дары

Дин

Зазеркалье было не просто искаженным отражением реальности, оно оказалось каким-то маленьким и... жалким.

Сначала это впечатление определялось границами доступной для Дин части этого мира — дворца. Не города-дворца и даже не собственно королевской резиденции, а того крыла, в котором Дин поселили, тоскливо-безлюдного, оставлявшего впечатление заброшенности, несмотря на поддерживаемый слугами порядок. Впрочем, слуг Дин почти не видела, исключая тех двух горничных, которых к ней приставили.

Отношения с горничными складывались странные. Нет, Дин не ожидала от них любви и привязанности. В конце концов, кто она такая? Чужачка, неизвестно как попавшая в Предел и почему-то принятая во дворце как знатная дама. Но если Мика была последовательна в своей неприязни, то Яра порой размякала, позволяла себе совершенно искренне улыбаться и шутить, а потом спохватывалась и умолкала, время от времени бросая на Дин напряженные взгляды, в которых, впрочем, недоумения было куда больше чем злости.

Не менее странными казались Дин и отношения с наставником. Нет, он-то как раз вел себя безупречно: был сдержан, безукоризненно вежлив, не давил, не требовал слишком многого. Просто Дин не покидало ощущение, что он к ней присматривается и словно бы чего-то ожидает, то ли со опасением, то ли с надеждой, а потому и учит неспешно — пожалуй, даже слишком, — чтобы не научить лишнему, если она его ожиданий не оправдает. Или, наоборот, оправдает опасения.

В общем, они присматривались друг к другу, неспешно и обстоятельно разбираясь в истории, легендах, и теории, не спеша переходить к практике. Теории, правда, было совсем мало. Да и то, какая может быть теория, если управление даром, как объяснил наставник, основано на желании, памяти, воле и силе воображения — на том, что никакими средствами не измеришь?

Что до легенд, то в них, по мнению Дин, явно чего-то не хватало. Не объясняли они в полной мере ни образование Предела, ни его отделение от остального мира. За всем этим стояла какая-то тайна, наверняка известная власть имущим и тщательно скрываемая от остальных. И Сертин в эту тайну был посвящен.

Порой Дин казалось, что учитель нарочно, пересказывая легенды, подчеркивает прорехи, которыми они зияют, чтобы обратить на них внимание своей ученицы. Вот так, не напрямую, а косвенно, намекает, дает понять, призывает задуматься, задать вопросы и искать на них ответы. Но уверенности, что она себе все это не вообразила, у Дин не было. И вопросы подобные задавать она не решалась. Ну разве что самой себе.

Зато о другом— о способностях первосозданных — она спрашивать не стеснялась, благо у нее впервые в жизни появилась такая возможность. Да и Сертин беседовал на эти темы с явным удовольствием.

— А вот скажите, наставник, что за дар такой... Я встретила одну женщину на пути сюда, она говорила, что видит, если жизненные пути людей связаны, и что это дар, доставшийся ей по наследству с капелькой древней крови.

— Мне трудно себе представить, как она видит это без зеркал, но, вероятно, такое возможно, ведь власть над вратами и путями — наш общий дар.

«Полученный от Создателя, которого вы — не иначе, в порыве благодарности — щелкнули по носу, лишив доступа в часть созданного им мира», — подумала Дин.

Но вслух спросила о другом:

— А почему именно зеркала?

— Зеркала — это врата.

— Значит, вместо зеркала это может быть и обычный дверной проем?

— Да, — усмехнулся учитель, — если тебе всего лишь надо перейти из одной комнаты в другую. Зеркало же — любое! — связано со всеми остальными зеркалами в мире. И это дает возможность перехода.

— В мире — это значит, не только в Пределе? Почему же там не ходят зеркалами так же, как здесь, ведь полно потомков древних — таких, как я.

— Первосозданных, — механически исправил Сертин. — И — тому есть две причины. Первая состоит в том, что учить вас некому. Вторая — что пути завязаны узлом именно здесь, в Пределе, а потому из внешнего мира попасть на пути невозможно. Только на один — тот, который привел тебя сюда.

— А мой дар, умение заглядывать в прошлое? Как его объяснить?

— Тоже врата. Почему бы зеркалу не стать вратами в прошлое?

— Значит, можно шагнуть этими вратами во вчерашний день?

— Нет, попасть в прошлое невозможно. Можно лишь заглянуть в него — и только в тот короткий отрезок, который покажет зеркало. Это врата, но не путь.

— А в будущее?

Учитель замер на мгновение, словно задумавшись, стоит ли отвечать на этот вопрос, однако заговорил:

— Есть и такой дар. Опять же, заглянуть можно, увидеть пути, но не шагнуть на них.

— Значит, та женщина, о которой я говорила...

— Да, она видит пути. Но почему-то без зеркала.

— То есть, вы с таким даром никогда не сталкивались?

— Не приходилось, — признал Сертин.

— А книжный дар?

— Ты о чем?

О себе и своих возможностях Дин лишнего выдавать не хотела, а потому подошла издалека:

— В сказках, которые рассказывают люди, говорится, что древние... то есть первосозданные... имели дар общаться не только с зеркалами, но и с книгами. И даже будто бы переходить в книжные миры.

— Пожалуй, этому дару только в сказках и место.

— Значит, люди его придумали?

— Ну почему же, просто сейчас перестали рождаться те, кто способен путешествовать по книжным мирам. Книги — это ведь тоже врата, только в выдуманные миры.

— И в них можно попасть?

Учитель покачал головой:

— Только если дар такой... В Пределе им владеют лишь двое. Очень давно не рождались дети, который могут делать вратами книги...

Дин почему-то подумалось, что один из этих двоих — сам наставник. А второй... кто-то достаточно старый, чтобы родиться раньше этого «очень давно». Например королева, которая, несмотря на юный вид, была явно куда старше годами, чем казалась. И еще мелькнула мысль, что там, во внешнем мире, несмотря на невозможность выходить на пути, до сих пор рождаются потомки древних, обладающие даром, а здесь, где древняя кровь не разбавлена, далеко не все обладают способностями, если верить словам Яры. Но делиться этими мыслями Дин опять не стала. Что-то подсказывало ей, что лучше пока их держать при себе.

— Все равно не понимаю, — заявила она, — вот вы мне говорили, учитель, что для прохождения через зеркало и на входе, и на выходе нужны зеркала достаточного размера, чтобы можно было через них войти и выйти. Или хотя бы протиснуться. Но книги-то... Они слишком малы для такого.

— На книги это правило не распространяется. Видишь ли... не знаю, как объяснить это тому, кто сам этим даром не владеет... Вот я говорил, что для прохождения нужны память и воображение, чтобы воссоздать образ места, в которое хочешь попасть, или... Неважно. С книгами — ситуация другая — они сами подстегивают воображение, память же не нужна вовсе, потому что места эти находятся за пределами реальности. Тебе не нужно прилагать никаких усилий, книга сама затягивает тебя, если получилось... ну, скажем, наладить с ней связь. Прочувствовать ее. В древние времена этот дар называли даром мечтателей. Ведь для такой связи с книгой надо хоть на мгновение допустить, поверить, что сочиненный кем-то мир столь же реален, как и настоящий.

Да, это чувство Дин помнила — когда выдуманный мир на страницах сказки становится твоим собственным, таким родным, что... Правда, по-настоящему, телесно, на страницы книг ей попадать не доводилось. Но — дар у нее был, это несомненно.

— И раз уж мы заговорили о сказках, — вмешался учитель в ее размышления, — я могу предложить тебе почитать сказки, сложенные когда-то нашим народом. Полагаю, тебе будет интересно.

О да, это действительно оказалось очень интересно! И поучительно. И очень похоже на человеческие сказки: о том что не стоит использовать свой дар во зло, о храбрых героях, которые зеркальными путями бросались на помощь друзьям-людям, о великой любви и самопожертвовании. Даже странно, что народ, столь строго относившийся к своему дару, в конце концов использовал его против собственного творца. Или не против, но, по меньшей мере, вопреки его воле.

Поначалу учитель приходил за Дин зеркальным путем по утрам, сразу после завтрака, и уводил ее через зеркало в свою гостиную. В первый раз проходя через зеркало, Дин была настолько поглощена собственными ощущениями, что у нее не возникло никаких вопросов. И только потом, на второй-третий день, она начала задумываться. Получалось, что через зеркало первосозданный может не только пройти сам, но и...

— ...провести кого угодно? — спросила она Сертина. — Даже не имеющего дара вовсе? И человека?

— Где-ты здесь человека возьмешь? — мимолетно удивился наставник. — Но да, и человека, и животное — если ты с касаешься хотя бы одежды того, кого ведешь с собой. И даже множество людей — при условии, что они все держатся друг за друга. Пока контакт есть — врата остаются открытыми.

— Потрясающе! — восхитилась Дин.

— Почему тебя это так интересует?

Вопрос учителя застал Дин врасплох: слишком расслабилась — все же он был ей приятен, позволила себе практически открыто размечтаться о том, что когда-нибудь пути вновь откроются, что она вернется к своему Тину и сможет провести его через зеркала — это же так интересно! Но...

— Так ведь действительно интересные возможности, — выкрутилась Дин, — даже чисто теоретически.

Тем более, что ее собственное умение ходить зеркалами пока тоже существует лишь в теории, — одернула она себя. А вдруг... Вдруг у нее никогда не получится?!

— А я точно сумею? — спросила она.

— Ходить зеркалами? Несомненно. Если есть личный дар, то общий и подавно имеется. На нем все основывается.

Но прошло немало времени, прежде чем они перешли от теории к практике. И началось это занятие до смешного буднично...

— А теперь, — объявил Сертин, — пробуй сама.

До этого он провел с ней у зеркала в гардеробной не менее четверти часа, снова и снова демонстрируя, как отражение сменяется изображением гостиной, в которой они обычно занимались. Когда изображение становилось абсолютно отчетливым, это означало, что можно переходить — врата открыты, это не просто картинка.

При переходе Сертин проделывал этот фокус почти мгновенно, это для Дин он показывал все замедленно — чтобы ученица усвоила. И она усвоила. Теоретически. Но сама?!

О, она очень хорошо представляла себе гостиную — но с того ракурса, с которого привыкла ее наблюдать, сидя в кресле и слушая наставника. Теперь же, даже увидев неоднократно нужное изображение, никак не могла принять его реальность.

«Это что же получается, — огорчалась Дин, — меня подводит воображение? То самое, которым я так гордилась и в наличии которого нимало не сомневалась?»

Однако факт оставался фактом: зеркало не отзывалось, потому что картинка, которую упорно подкидывала память Дин, была ему незнакома.

— Постой, посмотри еще раз, — остановил ее учитель.

И показал. Снова медленно, словно во сне, проявлялась из небытия знакомая комната, а потом... мастер просто втолкнул ее в зеркальную раму, прежде чем Дин успела что-то сообразить. И тут же прервал контакт, оставшись по ту сторону — в гардеробной.