Все пути мира

Тин снова содрогнулся, подавил приступ тошноты, с трудом свел онемевшие пальцы в нужную фигуру и запустил в эту странную композицию сгустком магического огня. Дрянь вспыхнула мгновенно, но горела, источая такую сногсшибательную вонь, что все четверо — и сам маг, и Дин, и воин со знахаркой — попятились.

А в следующее мгновение в глазах у Тина потемнело, и он отключился от действительности.

Дин

Дин рванулась к другу, но воин успел раньше и бережно подхватил парня прежде, чем голова его коснулась камней.

— Ох, как потратился... — огорченно покачала головой знахарка. — Что ж он так-то?

— Болел он, — буркнула Дин, — а до того ночь в тюрьме фирнейской провел в антимагических браслетах, не успел еще восстановиться.

— Бедный мальчик, — запричитала тетка, — ну ничего, сейчас выспится, потом я его отварчиком отпою — будет как новенький. А ты неси, неси его, Селех, — скомандовала она воину, — и тут же, обернувшись на озерцо, улыбнулась умиленно — в центре водоема вновь бойко плясал фонтанчик, наполняя его водой.

К тому моменту, как они дошли до дома знахарки, обморок Тина действительно сменился глубоким сном. Дин покрутилась рядом, но делать ей было совершенно нечего, о чем говорить с хозяйкой, сосредоточенно хлопотавшей у очага, она не представляла. Помаявшись некоторое время, она выскользнула за дверь.

Была у Дин мыслишка, которую очень хотелось проверить, но она не знала, поможет ли ей дар в таком деле. Все-таки вода — это не совсем зеркало, и кто знает, как устроена ее память, если она, даже на одном и том же месте, всегда новая, другая.

А все-таки Дин ужасно хотелось выяснить, кто же учинил такую гадость. Что именно это было, она не поняла, но не могла не догадаться, что такие вещи сами по себе не заводятся, за этим явно чья-то злая воля стоит...

Сперва девушка опустилась на колени, а потом и вовсе легла на берегу, как Тин сегодня сделал, только вместо рук коснулась водной поверхности лбом. И попыталась объяснить воде, что она хочет увидеть.

Вода колебалась. И в прямом смысле — щекотала лоб, — и в переносном. То ли не совсем понимала, что от нее требуется, то ли не знала, как исполнить просьбу. А потом — вдруг! — состояние стихии изменилось, и Дин показалось, что подо лбом образовалась твердая поверхность. Отпрянув, она поняла, что не ошиблась: у самого берега воду сковала тонкая корочка льда. И лед этот, как зеркало, показывал девушке события, единственным свидетелем которых стала родниковая вода.

Сперва Дин увидела, как над озерцом склонился мужчина средних лет — тоже с косами, как местные воины, но плетение начиналось почти у макушки, а виски были выбриты. В левом ухе висела серьга — тоненькая птичья косточка в серебряной оправе. Мужчина сунул руку в торбу, оглянулся через плечо — нет ли свидетелей — и выудил живую еще рыбку-змейку. Довольно оскалившись, он прицепил к плавнику непонятную штуковину — ту самую, что Тин спалил магическим огнем, — и выпустил рыбку в воду. Дальше виделось совсем мутно, но Дин поняла, что юркая рыбка, преодолевая сопротивление воды, поплыла к источнику.

— Чего это ты тут разлегся, парень? — знакомый насмешливый голос отвлек Дин от созерцания.

Она оглянулась. Оказалось, это тот самый молодой воин, что утром пытался шутить на стоянке.

— Да так, — уклончиво ответила девушка, — кое-что посмотреть хотелось.

Впрочем, смотреть было уже не на что — лед успел растаять.

— Ну и увидел что-нибудь?

— Кое-что.

Дин поднялась, потрясла мокрой головой и отправилась обратно к дому Ирды. Воин потащился следом — то ли из любопытства, то ли из недоверия к чужаку.

Пришла она вовремя — Тин как раз проснулся и мелкими глотками, морщась, пил отвар, который приготовила для его знахарка.

— Куда ходил? — поинтересовался друг.

— К роднику, — Дин на миг запнулась, не решаясь вот так вдруг, после нескольких месяцев знакомства, заявить Тину о своих способностях, но все-таки продолжила: — Чтобы в воде посмотреть, кто такую гадость в источник подсунул.

— Как это — посмотреть?

— Ну как в зеркале, — пояснила она, — я умею. И в библиотеке... мне же на самом деле зеркало подсказало, что происходило, ночью я обычно сплю все-таки, — смущенно улыбнулась она.

По лицу Тина пробежала тень, и Дин расстроилась — обиделся, наверно, что младший друг правду утаил. Все же именно это событие касалось их обоих.

Но когда Тин заговорил, обиды в его голосе слышно не было, разве только задумчивость:

— Так ты... тоже из древних, что ли?

Почему «тоже», Дин уточнять не стала, просто кивнула и добавила:

— Не то чтобы из древних, но какая-то капелька крови есть.

— Вот и у меня капелька, — включилась в беседу знахарка, — да только я и такого не могу, не умею. Что ж там было-то, в зеркале?

Дин подробно описала все, что удалось увидеть. Знахарка и воины переглянулись с пониманием.

— Эти... смертолюбы все-таки, — высказался Селех.

— Кто?! — изумилась Дин.

— Есть у нас тут такие. Лет полтораста назад появились, что ли, а может, и раньше, но услышали о них именно тогда. У них какое-то учение свое: будто бы мир наш заперт и все дороги узлом завязаны, Создатель свое детище давно покинул, а потому будущее у нас одно — смерть. И надо ее всячески приближать, а не отталкивать: детей не рожать, болезни не лечить... Но к самоубийствам они не призывают: мол, надо ждать естественного конца. Раньше-то они только проповедями ограничивались, а в последние лет десять ровно с цепи сорвались — лечебницу в столице подожгли, к знахарям в дома пробираются, снадобья уничтожают. Теперь вот и до нашей целебной водички добрались. Не сказать, чтобы у них было много последователей, но все же безумцы находятся...

— Надо же, какие странные люди бывают на свете! — ошеломленно воскликнул Тин.

И Дин не могла с ним не согласиться.