Жемчужный узел

31

К чести Яра, он дал Лизавете возможность отдохнуть перед путешествием. Она рвалась на озеро прямо посреди ночи, но он смог достучаться до её рассудка: время поджимало, только когда она собиралась добираться на перекладных. Но то время прошло: Лизавета больше не была одна, она могла положиться на Яра.

Как ни странно, она и впрямь верила в это. Несмотря на то, что в прошлом Яру приходилось обманывать её чувства, сейчас Лизавета в нём не сомневалась. Она знала: им двигало искреннее желание помочь кому-то из своего народа, и если ради благой цели он был готов забыть о рисках, связанных с Лизаветой, она готова была забыть о своей неприязни.

Наутро, едва умывшись, она вновь позвала его. Проснулась Лизавета рано — признаться, она и вовсе почти не спала: больше ворочалась, нервничала, думала о том, как отнесётся к её поступку родня. Вопреки собственным словам, мнение так называемого общества волновало её в последнюю очередь. Беспокоил скорее отец, который мог отвернуться от неё из-за предательства. Беспокоили сожжённые мосты — теперь, с окончательно разрушенной репутацией, она не сможет так запросто вернуться домой после побега. Беспокоило будущее — Лизавета понятия не имела, что будет делать, если… когда всё сложится.

Чтобы не думать об этом, она предложила Яру отправиться как можно раньше, до завтрака. Вслух, конечно, сказала, что не хочет прощаться с мачехой, выслушивать её возмущения после вчерашнего. Для неё и Настасьи Лизавета ограничилась короткими письмами, в которых не объясняла случившееся, но просила не тревожиться о ней.

“Я иду туда, куда зовут меня сердце и совесть”, — написала она Настасье.

Яр ничего не сказал о записках, хотя посмеяться над Лизаветой было вполне в его духе. Он лишь послушно перенёс её прочь — от дома, города и теперь уже наверняка прошлой жизни.

Когда вода схлынула, Лизавета обнаружила себя стоящей в чаще леса. Ветер колыхал макушки деревьев в вышине, наполняя пространство звуками: шелестом листвы, взмахами крыльев — это птицы срывались с неустойчивых веток. Рядом бойко журчал совсем тоненький ручеёк, спотыкаясь об упавшую поперёк теченья корягу.

— И куда дальше? — Лизавета подобрала подол платья, уже посеревший от соприкосновенья с землёй.

Она надела самое удобное, что было в шкафу, и всё равно выглядела несуразно и неуместно. Платье, подходившее для прогулки по парку, казалось странным выбором для путешествия через лес.

— Пешком идти далеко, — правильно оценив наряд Лизаветы, заметил Яр. — Лучше поедем верхом.

Лизавета внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, не пытался ли он пошутить.

— И где же ты лошадь найдёшь? — она деланно покрутилась по сторонам, намекая, что вряд ли прямо сейчас к ним сквозь чащу прилетит конь…

…и охнула, обнаружив прямо перед собой жеребца. Ей потребовалось мгновение, чтобы оправиться от первого изумления и понять, откуда взялся конь — крепкий, вороной масти, с благородным блеском в густой гриве и по-человечески насмешливым взглядом знакомо светлых глаз.

— Ты?.. — дар речи вернулся не так быстро, как хотелось бы Лизавете. — Но… Вы ещё и в животных превращаетесь?!

— Только в некоторых. В петуха, например, могу. Не самая полезная птица, не находишь?

Конь говорил голосом Яра, но губами не шевелил. Поначалу Лизавете показалось, что он залез ей в мысли, но это было не так: слова шли извне, как будто из воздуха. Ощущение было странным, но не страннее всего, что Лизавете пришлось повидать.

— И ты хочешь… Подразумевается, что я поеду на тебе верхом?

Яр кивнул. Лизавета выразительно посмотрела на него, пытаясь всем своим видом передать, почему это плохая идея. Во-первых, дело было в её одежде: ездить верхом в платье — не самое комфортное из занятий. Во-вторых, очевидно, на обернувшемся конём Яре не было седла, ездить без которого могли далеко немногие. И в-третьих, Лизавету ужасно смущала перспектива залезть на спину Яру, пускай и в непривычном обличье. Было в этом что-то… интимное.

Она не сказала ни слова, но все эти мысли ясно отразило её лицо. Конь, впрочем, остался невозмутим.

— Если ты пойдёшь на своих двоих, то рухнешь, не пройдя и версты.

Он был прав, и Лизавета ненавидела его за это.

— Если я поеду верхом, то свалюсь с тебя через эту же версту.

— Неправда. Ты свалилась бы с обычного коня, но я буду осторожен. Кроме того, Лиза, у тебя просто нет выбора.

Ей хотелось поспорить, но в этом не было смысла. Время истекало, им нужно было добраться к озеру как можно скорее, и если ради этого придётся во второй раз в жизни ехать на лошади по-мужски…

Лизавета прикрыла глаза. Глубоко вдохнула, собралась и кивнула:

— Подойди вон к той коряге, чтобы мне было удобней взбираться.

Не с первого раза, но ей удалось вскарабкаться на коня. К чести Яра, тот терпел попытки Лизаветы молча, не ёрничая и не раздавая непрошенных советов. Лишь когда она оказалась верхом, он осторожно переступил с ноги на ногу и поинтересовался:

— Удобно?

— Насколько это возможно.

Сидеть на лошади без седла и в юбке было странно. Лизавета старалась сосредоточиться на приятном — например, на мягком тепле, исходившем от Яра, или на мысли о том, что теперь она вряд ли собьёт ноги в кровь. Однако никак не могла забыть, насколько близко оказалась к чужому телу.

Яра их близость как будто не волновала. Удостоверившись, что Лизавета не рискует упасть при каждом шаге, он двинулся сквозь лес — сначала медленно, потом быстрей и быстрей. Когда он перешёл на лёгкий бег, Лизавета пригнулась и покрепче обняла его за шею.

— Только не придуши, — раздалось тут же насмешливое.

— А мне бы хотелось, — пробормотала она.

— Всё ещё злишься?

Она помедлила с ответом. Не потому, что не хотела его задеть, а потому что чувства её были сложнее простого «злишься». Да, Яр поступил с ней жестоко — использовал её одиночество и жажду любви, чтобы привязать к себе и месту, которое было ей чуждо. Но он делал это во многом из благих намерений, в общем-то, тех же самых, что толкнули Лизавету на обратный путь к озеру. Он защищал других духов так, как считал нужным.

— Скорее обижена, — наконец, промолвила она. — Я думала, мы стали друзьями, а ты…

Не договорив, Лизавета усмехнулась: всё ведь было совсем как с Ладом. Похоже, проблема была не в других, а в том, что сама она не училась на прежних ошибках.

— Я повёл себя подло, — поначалу Лизавете показалось, что она ослышалась. — Я всю жизнь… ну, всю вторую жизнь ругал людей за предвзятое отношение к нам. Говорил, что вы считаете водяных злыми просто так, не разобравшись, а сам поступил с тобой так же. Решил когда-то, что все люди — враги, и даже не думал присмотреться к тебе как следует.

— Это что, извинения?

— Да.

Лизавета на мгновение опустила голову, коснувшись щекой его гривы.

— Значит, если когда-нибудь о существовании Нави узнает ещё какая-нибудь глупая девчонка, ты не попытаешься ненароком её убить?

— Не попытаюсь, — он хмыкнул. — И, Лиза…

— Ммм?

— Ты не глупая.

Лизавета порадовалась, что он не видел её лица.

— Какое занятное зрелище.

Конь остановился, как вкопанный, заставив Лизавету от неожиданности вцепиться в лошадиную гриву. Яр чертыхнулся, но от желания взбрыкнуть устоял — хотя Лизавета почувствовала, как напряглись под ней лошадиные мышцы. Пальцы она тут же разжала, заозиралась: в лесу было пусто и тихо, но ей никак не мог померещиться насмешливый голос. В конце концов, Яр его тоже услышал.

— Что это было? — шёпотом спросила она.

Яр промолчал, беспокойно оглядываясь по сторонам. Но никто больше не говорил, никакая тень не шевелилась среди деревьев. Разве что… шевелилось само дерево.

Движение можно было бы списать на ветер — подумаешь, колыхнулась ветка, зашуршала листва в вышине. Вот только не было ни единого дуновения, да и ветвь, покачнувшись, вдруг отделилась от ствола, превращаясь в…

— Лесьяр! — от облегчения Лизавета коротко рассмеялась. — Матерь, как же ты меня напугал!

Впрочем, Яр её радости не разделял. Завидев лешего, конь опасливо попятился, будто надеясь поскорее выскользнуть из лесной тени, но не тут-то было. Стволы позади них сомкнули ряды, кустарники ощерились до сих пор не виданными колючками. Лизавета и сама поёжилась от такого приёма.

— Ну, уж прости, мелочь, — голос лешего, однако, звучал радушно. — Тебя я пугать не хотел.

Лизавета охнула: вспомнила, при каких обстоятельствах в прошлый раз виделись Яр и Лесьяр. Последний тогда защищал её от морского княжича и вполне мог подумать…

— О, нет-нет-нет! — она вскинула руки. — В этот раз всё не так! Яр мне помогает, я здесь полностью по своей воле!

— Когда мы виделись с неделю назад, ты бежала от него и шарахалась от всякой капли дождя, а теперь путешествуешь в самой нелепой одежде, какую я только видел. Так что позволь тебе всё-таки не поверить.

Лизавета мысленно застонала. Заступничество лешего, радовавшее её в прошлом, вдруг оказалось совершенно не к месту. А ведь им так надо было спешить!

— Как мне доказать? У вас же должен быть какой-то способ проверить, что я не одурманена, не заколдована или что-то вроде ого? Могу в этом поклясться! Или Яр может в этом…

Конь под ней недвусмысленно фыркнул. Она зашипела:

— Может, тогда сам предложишь что-нибудь вместо того, чтобы заставлять меня отдуваться?!

О своих словах Лизавета пожалела спустя мгновение, когда конь вдруг исчез. На секунду она в глупой позе застыла в воздухе: глаза широко распахнуты, руки лежат на испарившейся лошадиной спине, ноги врозь, — а потом свалилась вниз ещё более дурацким образом. Свалилась бы — благо, в метре от земли её заботливо подхватили уже вполне человеческие руки.

— Мог бы предупредить, — пробормотала она, быстро отворачиваясь от Яра: их лица вдруг оказались до неловкого близко.

— А что бы от этого изменилось? — философски поинтересовался тот, бережно помогая Лизавете встать на ноги. А затем поднял взгляд на Лесьяра. — Итак, чего же ты хочешь?

Лесьяр, однако, выглядел так, будто уже получил все ответы. Лизавете вовсе не понравилась его понимающая ухмылочка и весёлый прищур, но слова пришлись по душе:

— Да уже ничего. Я смотрю, мелочь-то правду говорит: ты размяк.

— Размяк? — Яр выразительно приподнял правую бровь. — Если проявлять галантность по отношению к девушке для тебя означает «размякнуть», то пусть будет так. Главное, пропусти нас.

— Галантность, да? — Лесьяр хмыкнул. — А у нас это по-другому называют…

— Послушай… — голос Яра зазвенел от уже нескрываемого раздражения.

Но тут же затих, когда леший легкомысленно взмахнул рукой.

— Да ладно, галантность так галантность, зови, как хочешь. Вам куда надо-то?

Прежде чем Яр сказал ещё что-нибудь, что могло породить очередной спор, Лизавета живо оттеснила его плечом.

— На озеро, в Караси. Лад закрыл их от вот него, — она как можно пренебрежительнее ткнула большим пальцем назад, — и приходится теперь добираться пешком. А, между прочим, туда мой отец идет с маленьким войском: он решил, что Лад со мной что-то сделал. Его можно понять, ведь домой я явилась в рваном платье и со ссадинами на ногах, но мы-то знаем, как именно это произошло.