Жемчужный узел

25

Сначала она увидела Лада — тот стоял, отгородив её от остальных, будто прятал за своей спиной. Он не двигался, ничего не говорил, а лишь смотрел себе под ноги, сгорбившись, как человек, столкнувшийся с безысходностью. Часть Лизаветы догадывалась, что она увидит, приподнявшись на локте, но то была меньшая часть. Всё её естество надеялось, грезило, мечтало — и мечты эти разбились о жестокую реальность, как волны о скалы.

Крик вырвался из горла непроизвольно. На неё никто даже не взглянул, настолько предсказуемой была эта реакция. Лизавета медленно села на земле, не отводя взгляда от того самого места, словно прикованная к ужасному зрелищу. Ей не хотелось смотреть, но она не могла.

Все смотрели, и в каждом взгляде читалась скорбь — даже у Ингрид, которая всего несколько минут назад готова была убить Ингу своими руками. И, конечно, у Яра, который замер сейчас прямо над ней, тяжело опираясь на окровавленное лезвие, которое он каким-то чудом призвал.

Он отрубил Инге голову.

Лизавета поразилась, как просто эти слова прозвучали в её голове, как легко она приняла эту варварскую практику. По отдельности они были ужасно обыденными — рубят ведь и деревья, и с плеча, — но вместе складывались в жуткую фразу, указывающую на самый чудовищный способ казнить.

Медленно, тяжело, будто сам воздух стремился придавить её к земле, Лизавета встала. Лад дёрнул головой, заметив краем глаза движение, но тут же отвернулся обратно. Теперь Лизавета понимала, почему он не хотел видеть её здесь, почему Инга попросила её отослать. В отличие от них, она не готова была так легко принять смерть. В отличие от них, у неё дрожали колени, а горло саднило от крика, который хотел вновь вырваться наружу.

Лад подставил ей руку, чтобы она могла устоять на ногах. Лизавета благодарно кивнула и вместе со всеми замерла над распростёртым телом. Оно, словно почувствовав, что все собрались, начало растворяться: вдруг стало полупрозрачным, как призрак, а затем обернулось водой. Земля благодарно и быстро её впитала.

— Смерть за смерть, господарыня, — первым тишину нарушил Яр. Он поднял на Лизавету внимательный взгляд. — Здесь всё карается так, как бы тебе ни хотелось виновного понять и простить.

Она кивнула, принимая к сведению. Говорить не хотелось — она не могла добавить ничего важного, ценного, а была способна лишь позорно расплакаться.

— Думаю, нам всем нужно… немного остыть, — теперь Яр обращался ко всем и сразу. — Вы простите меня, если я вас покину?

— Нет.

Вздрогнув, Лизавета посмотрела на Лада. Он выглядел мрачным, расстроенным, непривычно серьёзным, но взгляд его был устремлён не на то место, где совсем недавно покоилась Инга, а на её палача. Лизавета нахмурилась: не собирается же Лад?..

— Что у тебя в кармане?

— А? — Яр, похоже, удивился не меньше Лизаветы.

Она медленно опустила взгляд, вдоль вычурной вышивки княжеского кафтана к его руке, метнувшейся к тому самому карману. Из него торчало что-то белое, поблёскивающее в редких лучах солнца. Яр подцепил его пальцами, потянул.

— Нитка жемчуга? — Лизавета не понимала, что может быть предосудительного в простом украшении.

— Для кого она?

О, об этом Лизавета не подумала. Но теперь, когда Лад спросил, в мыслях её сразу возникло предположение. Возможно, Яр так быстро откликнулся на её зов не потому, что почувствовал её страх и отчаяние, а потому что и сам хотел её видеть.

— К чему ты клонишь, Лад? — спросил он, но тот уже не слушал.

— Он предлагал тебе что-то? — повернулся он к Лизавете. — Клялся в любви? Просил поклясться?

— Почему сегодня все об этом спрашивают? — пробормотала та себе под нос. — Нет, ничего такого не было.

— Ты уверена? — Лад перехватил её взор. — Никаких намёков? Фраз о том, что из вас бы вышла прекрасная пара?

Лизавета быстро посмотрела на Яра. Тот стоял, не глядя на неё, сжав жемчуг так, что он наверняка больно впился в пальцы. Весь его вид выражал… пожалуй, досаду. Раздражение человека, которого вот-вот выведут на чистую воду.

— Я… — Лизавета заговорила медленно, не уверенная, что хочет продолжать. — Он как-то сказал, что из меня бы вышла хорошая морская княгиня. Но я не думала…

— Жемчуг — особенный для нас камень, Лизавета. Его дарят, когда хотят скрепить обещание или показать особое расположение. Для свадебных клятв тоже прекрасно подходит.

— Свадебных?.. — ещё один взгляд в сторону Яра. — Я не понимаю…

Слишком много потрясений. Правда об Инге, её исповедь, жестокая казнь, а теперь ещё и это — признание, которому вчера Лизавета обрадовалась бы и которое сегодня её лишь насторожило. Она вспомнила предостережения Инги: та ведь неспроста считала, что Яру не стоит ничего обещать.

— Ты правда задумал то, на что намекает Лад? — Рогнеда резко повернулась к Яру, почти что разгневанная. — Ты хотел обмануть эту девочку?

Яр поморщился. А потом поднял взгляд на Лизавету, и она увидела в его невероятно светлых глазах такую тьму, что невольно отступила.

— Да. Я хотел связать её жизнь с морем.

— Что это значит? — взгляд Лизаветы метался между Яром и Ладом. — Да ответьте же кто-нибудь!

— Это значит… — Яр сделал шаг в её сторону.

Но, прежде чем он успел что-то сделать или сказать, стоявший рядом Лад вдруг схватил Лизавету за плечи, перенёс на другую сторону реки и толкнул под сень деревьев.

— Я снимаю с твоего отца его обещание, — услышала она тихое, а затем Лад вскинул голову к нему, к вершинам многовековый сосен. — Лесьяр, как договаривались!

Лес словно только того и ждал. Земля под ногами Лизаветы зашевелилась, заставив её испуганно отшатнуться. Там, где она только что стояла, стремительно разрастались колючие кусты — опасная стена, которая прямо кричала о том, что гостям здесь не рады.

— Что происходит?! — крикнула она Ладу.

Тот подошёл к самому кустарнику.

— Знаешь ли ты, как становятся морскими княгинями?

— Нет, откуда? — Лизавета говорила и одновременно чувствовала, как разум её пронзает чудовищная догадка.

Водяные, мавки, русалки — все они в прошлом были людьми, жизни которых унесли равнодушные воды. Убийство, несчастный случай, собственная глупость, какой бы ни была причина, но прежде, чем обрести способность слышать природу и повелевать ею, каждый из них пережил смерть. А значит…

— Он хотел убить меня? — Лизавета прижала пальцы к губам, словно желая остановить слетающие с них слова. — Ты хотел убить меня?!

Яр встал рядом с Ладом. Он не пытался проникнуть через заросли, поймать Лизавету или наказать пошедшего против него Лада. Просто стоял и смотрел на неё, перебирая меж пальцами треклятый жемчуг.

— Да.

Грудь Лизаветы сдавило спазмом, из горла вырвался то ли вдох, то ли стон.

— Но за что?!

— Я же говорил: моя обязанность — защищать мой народ. Мы будем в безопасности только до тех пор, пока нас будут считать сказкой. А ты могла всё испортить: рассказать кому-то, случайно обмолвиться, посадить семя сомнений. Всем было бы лучше, останься ты здесь.

— Всем, кроме меня.

— Почему же? Мне казалось, ты неплохо освоилась на озере. Я видел — то, что сделала Инга, было для тебя таким же потрясением, как и для меня. Ты и впрямь полюбила её, так ведь? Её и этот мир.

— Но это не значит, что я хотела бы остаться здесь навсегда!

— Ты бы стала морской княжной. В твоём распоряжении было бы целое море — вполне достаточно для того, чтобы чувствовать себя свободной.

— Не тогда, когда тебя обманом заставили выйти замуж, убили и привязали к этому морю, как собаку к будке, — Лизавета вся раскраснелась, её бросило в жар. — Тебе самому же было б противно! Жениться на мне, быть со мной, хотя ты меня никогда не любил!..

— Но ты мне нравишься.

Она замотала головой, как ребёнок.

— Ты врёшь. Если бы ты считал меня хотя бы другом, то доверился мне, а не пытался бы…

Её руки опустились. Силы оставили её — она не могла больше кричать, спорить, что-то доказывать.

— Лад, — Лизавета повернулась к нему, молчаливо наблюдавшему за сценой, которую ему не следовало бы видеть. — То, что ты сказал только что, перед тем как… Это значит, что я могу уйти?

— Да. Ты свободна.

— Спасибо, — она вымученно улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

— Постой! — Яр шагнул ближе — так, что колючки оцарапали ткань его кафтана. — Позволь мне объясниться, Лиза.

— И что ты скажешь? — Лизавета, помедлив, оглянулась. — Что любишь меня больше жизни? Что изначально это и прям был хитрый план, но теперь в тебе взыграли чувства? Я не настолько глупа, чтобы в это поверить.

— Я не влюблён, нет, — что ж, хотя бы сейчас он решил быть честным. — Но я сказал правду: ты мне нравишься. Ты хорошая девушка — добрая, умная, способная сопереживать даже малознакомым людям и духам. Ты умеешь чувствовать природу — такими комплиментами я точно не разбрасываюсь.

— И, несмотря на это…

— Я защищал свой народ и делал то, что должно. Если ты думаешь, что это доставляет мне удовольствие, то ты ошибаешься. Я не желаю тебе смерти, равно как не желал её Инге, но есть вещи, которые я должен делать, как княжич. Я осознанно согласился на эту роль, я принял её, понимая, что мне предстоит, и теперь не имею права отступать, — Яр остановился, чтобы перевести дух. — Но если бы всё удалось, если бы ты всё же стала моей женой…

— Не понимаю, почему просто не убить меня?

— Это запрещено. Нельзя убивать человека, чей срок не истёк. Но если бы ты связала себя узами брака с духом природы, Матерь сама бы призвала тебя к себе. Произошёл бы несчастный случай, который позволил бы тебе остаться с супругом. Со мной.

— Какая ужасная жертва с твоей стороны.

— Я уже говорил: не ужасная. Я был бы рад, если бы ты стала частью моей жизни. И я сделал бы всё, чтобы ты чувствовала себя как можно лучше. Ты могла бы делать всё, что захочешь. Ты могла бы путешествовать: море — это не озеро, оно омывает разные берега и разные страны. Ты была бы свободна, насколько это возможно.

— И я бы так и не узнала, верно? Ты бы не сказал, что несчастный случай произошёл по твоей вине? Это было бы просто невероятно удачное совпадение?

— Я бы признался, если бы ты спросила.

— А я бы не спросила, — Лизавета склонила голову. — Ты бы посадил меня в золотую клетку и надеялся бы, что я ничего не замечу. Вот это, Яр, я называю предательством и жестоким обманом.

Когда она посмотрела на него в следующий раз, в её глазах не было ничего, кроме презрения.

— Убирайся из моей жизни. И не бойся: я никому и никогда про тебя не расскажу. Не желаю даже вспоминать об этом.

Лизавета покачала головой и наконец отвернулась. Ярослав не пытался её остановить, когда она устремилась прочь — под сень сосен, в темноту, в тишину. Ноги несли её, сами не зная куда, меж деревьев и кустарников, в самую тёмную чащу, где не ступала нога человека. Лишь когда дыхания перестало хватать, она остановилась, тяжело опершись о ствол первой попавшей сосны, и позволила себе закрыть глаза. А потом поднесла кулак ко рту и закричала так громко, что птицы вспорхнули с ветвей в вышине.