Жемчужный узел

23

Только за пределами бальной залы Лизавета поняла, что они так и не обсудили свои подозрения, но не решилась вернуться. Откуда-то взялась уверенность: всё, что случилось, нужно оставить за резными дверями, а для разговоров о насущном следовало найти другое место. Да и время выбрать иное.

— Лад! — завидев выходящего со стороны столовой водяного, Лизавета бросилась к нему, словно к спасительному плоту.

Размышлять о том, что творилось между нею и княжичем, не хотелось, а значит, нужно было занять мысли другим. Побег для этого идеально подходил.

— Не поможешь мне добраться до берега?

— Зачем? — вопрос вроде невинный, но Лизавета заметила, как смотрел на неё Лад — будто увидел что-то за раскрасневшимися щеками и забегавшим взглядом.

— Отвлечься, — она сказала правду, пускай и не стала уточнять — от чего. — Нет никакой мочи здесь сидеть, мне бы каким-то делом заняться! А Ольга, я уверена, мне применение найдёт.

— Ну, как хочешь. Только одна никуда не ходи. Если в деревню засобираешься, попроси Ольгу тебя проводить.

Лизавета кивнула, да так и осталась со склонённой головою. Невольно, но Лад напомнил ей о смерти Сбыславы, тучей накрывшей озеро. Когда-то Лизавета думала, что будет достаточно найти убийцу, чтобы её разогнать, но теперь уже не была в этом так уверена.

— В деревню? — словно из ниоткуда показалась Инга. — Вы наверх собрались? С собой возьмёте?

— А ты-то куда? — обернулся Лад.

— А тебе к чему знать? — она ответила в тон. — Видеть я уже эти стены не могу, ясно? И вообще, разрешения у тебя никто не спрашивал. С собой не возьмёте, так одна отправлюсь.

— Да чего ж не взять, — Лад вздохнул. — Руку давай.

— Мы разве не поплывём? — Лизавета подняла удивлённый взгляд.

Она не хотела признаваться, но магические перемещения в её мыслях отныне были неотъемлемо связаны со Сбыславой и Яром. Повторять их не хотелось — это было всё равно, что смешивать неопределённость и боль с уютом, который дарили Лизавете мирные трапезы с Ингой, Ольгой и Ладом. Было что-то особенное, смешно сказать — домашнее в том, чтобы плыть к поверхности через мутную воду, сушить одежду мановеньем руки, а потом бежать по сухой траве к избе, где Ольга, едва заслышав их, ставила горячее на огонь или пирог в печку.

— Плыть долго, — отмахнулся Лад, не расслышав просящие нотки в голосе Лизаветы.

Она, помедлив, взяла его за руку. Отказываться было бы странно, неуместно, неблагодарно, поэтому она только прикусила щеку изнутри да закрыла глаза, чтобы не видеть закружившего их водоворота. Лишь когда под ногами хрустнула ветка, она решилась вновь посмотреть на мир.

— И какими же вы судьбами? — они застали Ольгу на берегу, набирающей воду в тяжёлые вёдра. Лизавета не понимала, почему, но мавка упорно отказывалась от помощи ворожбы в бытовых делах, выбирая делать всё медленно, но руками.

— Да так, заскучали, — ответил за всех Лад. — Тебе помочь?

— Надо же, сам вызвался! — деланно удивилась Ольга. — Ну, бери, пошли в дом. Вы тоже не отставайте — я как знала, калачи как раз в печь поставила.

Невольная улыбка тронула губы Лизаветы: встреча с Ольгой у озера, звон металлических вёдер, помогающий через силу Лад — всё навевало воспоминания, но приятные. Первый день на озере был почти таким же.

— Постой, — идиллию нарушила Инга, вдруг схватившая её за рукав. — Пусть идут. Хочу с тобой поговорить.

Она быстро глянула на удаляющихся Ольга и Ладу, махнула им рукой — да-да, сейчас будем, конечно — и вновь посмотрела на Лизавету. Взгляд был внимательным и серьёзным, не обещающим приятного разговора.

— Скажи, ты что-то чувствуешь к княжичу?

Такого вопроса Лизавета не ожидала. От растерянности она позабыла держать лицо, и на нём отразилась вся гамма терзавших её противоречивых чувств — от изумления до предательского смущения. Инга кивнула:

— Так я и думала. А он уже признавался тебе в любви? — прозвучало так, будто то был лишь вопрос времени.

— Нет, — Лизавета нервно хихикнула и тут же прикрыла ладонью рот. — Почему ты решила, что он вообще это сделает?

Она сама не знала, чего добивается: чтобы Инга вселила в неё надежду или развеяла ложные опасения. Лизавета одновременно хотела и боялась того, что Яр посмотрит на неё… по-особенному.

— Хорошо, — Инга словно услышала лишь часть ответа. — Если он захочет что-то тебе подарить, не принимай подарок, ясно? И не давай никаких клятв, не посоветовавшись со мной или Ладом.

Лизавета нахмурилась. Инга как будто считала ответную влюблённость Яра чем-то плохим, неправильным, но объяснять причины явно не собиралась. Вот только и Лизавета не собиралась так запросто раздавать обещания.

— Я не понимаю, почему должна это сделать.

Инга вздохнула.

— Послушай… Поверь, никто здесь не хочет расстроить твоё счастье. Мы желаем тебе только добра — и я, и Лад…

— Это он тебя подослал?

— Что? — изумление на лице Инги было неподдельным, и Лизавета чуть успокоилась: на мгновение ей показалось, что Лад мог подговорить мавку из ревности — какая невиданная глупость!

— Но зачем тогда ты это всё говоришь?

— Потому что о тебе забочусь. Я не хочу рассказывать всего — возможно, мне просто кажется, будто творится что-то плохое, а на самом деле всё в порядке. Просто дай мне время во всём разобраться, ладно? А пока не доверяй княжичу слишком сильно. Помни — для него наш народ куда важнее тебя.

Последние слова подействовали на Лизавету отрезвляюще. Она и сама понимала, что Яр ставит на первое место, но лишь теперь задумалась, как это может повлиять на неё. Даже если ей не померещились его душевные порывы, существовала ли возможность построить на их основании какие-то отношения? В конце концов, они с Яром принадлежали разным мирам, и не могли их покинуть, пуская и по разным причинам. А это приводило к печальному выводу: если Лизавета поддастся чувствам, её сердце будет разбито. Инга права.

— Ладно, — она просияла, когда Лизавета кивнула. — Не принимать подарки и не давать обещания, я запомнила.

— Спасибо. И пошли: нас уже заждались.

Она побежала вверх по тропинке, как ни в чём ни бывало. Глядя ей вслед, Лизавета покачала головой — не думала она, что однажды Инга, для которой Лизавета была обузой, попытается её защитить.

Дом был наполнен теплом и уютом, запахами свежей выпечки и сушёных трав, гомоном Инги, с порога начавшей спорить о чём-то с Ольгой. Лад лениво наблюдал за ними, сидя на лавке с полуприкрытыми глазами, как довольный кот, чувствующий себя в безопасности. Лизавета невольно улыбнулась: она и сама ощущала себя в безопасности в этих стенах.

Упав на лавку рядом с Ладом, она толкнула его, заставляя подвинуться, и тоже облокотилась спиной о стену. Голоса Инги и Ольги убаюкивали, даром что те говорили на повышенных тонах. Лизавета не вслушивалась в слова, и они превращались в ничего не значащий шум — что-то там было про то, что Инга одолжила и не вернула, хотя оно было ей не особо-то нужно…

Лизавета, не удержавшись, зевнула. Пришёл черёд Лада легонько ткнуть её локтем: когда Лизавета повернула голову, он покачал головой — не засыпай! И действительно, как было спать, когда Ольга уже доставала из печи обещанные калачи?

За едой разговаривали всё больше о ерунде. Все четверо словно ощущали особый дух мира, воцарившийся в избе, и не спешили разрушать его, упоминая трагедию. Лад завёл разговор о скором празднике урожая — Ольга, не особо любившая выходить к людям, закатила глаза, а Инга, наоборот, разве что в ладоши не захлопала от предвкушения. Лизавета в обсуждение не вступала: всё равно ведь в итоге пойдут.

— Я пожалуй, что отлучусь, — наконец, поднялась она.

— Куда? — Лад и Инга спросили одновременно: он — с беспокойством, она — всё более с любопытством.

Губ Лизаветы коснулась улыбка.

— В деревню. Мне надо письмо отцу передать, да и с Добрыней давно толком не виделись, — признаться, она почти забыла о деревенских, некогда помогавших ей, и теперь немного стыдилась этого. Но как было не позабыть, когда ей открылся другой мир? Да и потом, убийство…

— Я провожу! — Лад словно бы вместе с ней вспомнил об особенных обстоятельствах, в которых они оказались.

В доме вмиг помрачнело. Инга, прежде прислушивавшаяся к разговору, отвела взгляд, как будто совсем им не заинтересованная. Ольга вдруг решила, что пришло время проверить второй противень калачей. Лизавете пришлось повысить голос, чтобы перекричать грохот посуды:

— Не стоит!

Ладу её ответ не понравился, тут и говорить ничего было не нужно — всё было видно по сведённым к переносице бровям. Лизавета наклонилась к нему поближе, чтобы он лучше её расслышал:

— Не думаю, что со мной что-то случиться по пути в деревню. С вёслами я сама уже управляться умею, — то была правда: Инга её научила, — а от другого берега до Карасей идти-то всего ничего. Не волнуйся и не заставляй волноваться остальных.

Последнее было сказано не из заботы об Ольге и Инге — для Лизаветы сейчас они были лишь рычагом воздействия на Лада. Беспокоясь о своей подводной семье, он вполне мог отступить, оставить Лизавету одну. А ей только это и было нужно.

— Спасибо за обед, — на прощанье Лизавета махнула Ольге рукой. — Калачи были просто отменные, зря вы на себя наговаривали.

— Да если б отменные, — Ольга недовольно поморщилась, покосилась на Ингу. — Вот если бы кое-кто мне нож для теста вернул…

Лизавета остановилась, как вкопанная.

— Он острее любого в этом доме, срез был бы ровненький, — по-своему трактовав её взгляд Лизаветы, продолжила рассказывать Ольга.

Вот только взгляд тот был не заинтересованным, не вопросительным, но полным внезапного, пугающего, нежеланного осознания. В голове Лизаветы, заглушая Ольгу, прозвучал другой голос: «Оружие было настолько острым…».

Она прерывисто вдохнула и для верности опёрлась ладонью о стол: показалось, ещё мгновение, и колени предательски подогнутся. В ушах зашумело, в висках навязчивой болью билась догадка настолько же очевидная, насколько невероятная.

Усилием воли Лизавета заставила себя не смотреть на Ингу. Она выдавила улыбку, надеясь, что её натянутость спишут на нежелание выслушивать сетования Ольги. На тоже можно было списать и поспешность:

— Тем не менее, выпечка была волшебной, — только чудом не дрогнувшим голосом произнесла Лизавета. — И я бы с удовольствием отведала ещё, если бы не нужно было в деревню. Можете оставить мне один!

Как уж, она проскользнула мимо Лада к выходу, вышла в сени — а уж оттуда вылетела пробкой. Сердце билось где-то в районе горла, грудь вздымалась, как после изнурительного бега. Лизавета оглянулась на закрывшуюся за её спиной дверь, будто могла сквозь дерево разглядеть сидевшую за столом Ингу и сквозь маску легкомысленности увидеть… хоть что-нибудь.

Инга вела себя пугающе обычно. Она не выглядела человеком, совершившим страшное преступление. Да, в день смерти Сбыславы она сильно нервничала — но тогда это, наоборот, было в порядке вещей. После же поведение Инги мало отличалось от поведения Лада и Ольги: она так же интересовалась поисками убийцы, так же недоумевала по поводу случившегося. Хотя, возможно, в этом и следовало углядеть нечто подозрительное — в прошлом Инга как раз не была похожа на остальных, всегда казалась готовой развести бурю в стакане.