День, когда началась Революция. Казнь Иисуса и ее последствия

8. Новая цель, новое человечество

Двое учеников, которые встретили воскресшего Иисуса и не узнали его, направляясь в Эммаус, сказали с грустью: «А мы надеялись, что Он есть Тот, Который должен искупить Израиль» (Лк 24:21). Иисус, все еще не узнанный ими, начал объяснять им, что происходит. И он не сказал им: «Нет, вы все поняли неверно. Забудьте эту чепуху об искуплении Израиля. У меня есть кое-что поинтереснее». На самом деле он сказал: «Именно это должно было случиться: Мессии надлежало пострадать и затем войти в свою славу». После чего он, «начав от Моисея и от всех Пророков, истолковал им во всех Писаниях то, что относится к Нему» (24:26–27). Разумеется, «искупление Израиля» тут обрело совершенно новый смысл. Все эти ожидания приобрели новый фокус – сконцентрировались вокруг уникальной роли Иисуса. Вся история Библии, сказал он, была нацелена на его смерть и воскресение. То, что произошло, было исполнением Писания, а не случайным и постыдным происшествием.

Но этот новый смысл не отменял старого. Многие евреи во дни Иисуса молитвенно размышляли о том, как именно Бог исполнит свои древние обетования. Тут не существовало единого сценария. Многие группы, многие учителя, многие люди, мнящие себя пророками, понимали это по-разному. Представления Иисуса (переданные нам Лукой) об этом, какими бы ошеломляюще новыми они ни были, должны занять свое место на этой карте смыслов. Надежда Израиля, о которой по-своему говорили и Тора, и Пророки, и Псалмы, состояла не в том, что Бог ради спасения Израиля (или человечества, или верных) изымет его из этого мира. Бог должен был что-то сделать ради этого мира, и в результате его действия искупленное человечество должно было снова выполнять ту роль, которая была его предназначением. Это была надежда на обновленный мир, в котором всегда будут царить справедливость и милосердие. Иисус не сказал двум ученикам, что надо оставить такую надежду ради мечты о «спасенных душах, которые отправляются в рай», но сказал, что эта надежда на новое творение осуществилась совершенно неожиданным образом. Революция уже совершилась. К вечеру той пятницы все стало иным, хотя не все это заметили.

Если взглянуть на эту историю с нашей точки зрения, тут можно говорить о двух радикально новых вещах. Во-первых, стала иначе выглядеть надежда евреев на то, что YHWH спасет их от гнета язычников, даст новую справедливость и мир народам и, наконец, вернется в свой Храм. Стоит поместить в середину этой истории распятие и воскресение Мессии Израиля как ее новый фокус – и все начинает выглядеть иначе. Во-вторых, христианский мир так долго цеплялся за идею «спасенных душ, попадающих в рай», что теперь нам нужна напряженная работа воображения, чтобы думать о новозаветном смысле «искупления» – о наступлении Царства Божьего «на земле, как на небесах», по обетованию Евангелия, или, если сказать о том же другими словами, о замысле Бога подчинить все земное и небесное Мессии, или о «новом небе и новой земле, где обитает справедливость» (2 Пет 3:13). Как только мы – вместе с изумленными учениками в тот удивительный вечер – увидим, каким образом эта древняя библейская надежда обрела новый смысл из-за Иисуса, наши обычные «христианские» представления о «небесах» станут куда более смелыми. И в таком случае перед нами неизбежно встанут два больших вопроса, о которых пойдет речь в этой части книги.

Это, во-первых, вопрос о призвании человека в том новом мире, который нам обещан. Во-вторых, это вопрос о бедственном положении людей (то есть о грехе): как люди могут избавиться от него, чтобы выполнять свое призвание?

Мы привыкли думать, что обещанная цель (рай или небеса) – это такое место, куда попадают в конечном итоге хорошие люди, так что участь человека определяется его нравственными достижениями или их отсутствием. Это тот «договор дел», о котором мы говорили. Продолжим его логику: поскольку все люди неспособны вести нравственную жизнь, им нужно искупление, которое дает смерть Иисуса. Популярная версия этой схемы порождает такую идею спасения: наказание за наше нравственное несовершенство несет кто-то еще, а Иисус снабжает нас «нравственными достижениями», которых не хватает всем людям. Как я уже говорил, некоторые варианты таких представлений содержат языческую (поскольку мы не найдем ее ни в Писании Израиля, ни в Новом Завете) идею о разгневанном божестве, которое можно умирить с помощью смерти человека.

Иными словами, многие популярные представления о христианстве содержат тройную ошибку. Мы включили платонизм в эсхатологию (заменив обещанное новое творение идеей о «душе, попавшей в рай») и морализаторство в антропологию (заменив библейскую идею призвания человека подсчетом того, насколько мы близки к нравственному совершенству), а потому внесли язычество в нашу сотериологию (заменив те библейские представления, о которых мы сейчас поговорим, на идею о «Боге, убившем Иисуса, чтобы удовлетворить свой гнев»).

Это достаточно суровые обвинения. Кто-то, наверное, скажет, что я борюсь с созданной мною самим карикатурой, но я по многолетнему опыту знаю, как люди представляют себе «учение Церкви». Кто-то еще скажет, что я отрицаю основные положения вероучения. Я же думаю – и надеюсь показать это на оставшихся страницах книги, – что стоит один раз посмотреть на вещи свежим взглядом, и ты получаешь возможность сохранить все лучшее из старых подходов, но в рамках новой картины, где они теряют все небиблейские элементы. Новое творение действительно будет «небесным», оно в полной мере станет тем пересечением неба и земли, которое мы на секунды ощущаем в молитве, через чтение Писания и таинства или когда мы трудимся для Царства Божьего в мире. Призвание человека, несомненно, должно включать в себя сильный и четкий нравственный компонент, который призвание «носить образ» не отменяет, но только обогащает. И средства спасения, о которых мы поговорим в данной части книги, действительно включают в себя смерть Иисуса как представителя своего народа, а потому ее можно назвать заместительной, хотя не в том смысле, в каком многие понимают эти достаточно абстрактные категории.

В центре всего этого стоит смерть Иисуса как подлинного человека, который – как «образ» – есть самое совершенное воплощение Бога-Творца. Иисус возвещал о начале царствования Бога на земле, как на небе, и крест стал кульминацией его дела. Это была победа над силами разрушения, которые получили власть над миром не только из-за плохих поступков человека, нарушившего нравственный закон, но и потому, что человек не был верен своему призванию носить образ Божий, поклоняться Творцу и отражать его мудрое правление миру (разумеется, при этом люди нарушали нравственные правила, но не в этом суть дела). И его смерть оказала свое действие по той причине, что он, представитель и заместитель (о правильном смысле этих слов мы поговорим в свое время), смог достичь того самого «прощения грехов», о котором говорили пророки Израиля. Если мы откажемся от платонизма, морализаторства и языческого мышления и вернемся в мир Писания Израиля («Мессия умер за грехи наши, по Писанию»), мы увидим, как все это обретет смысл, хотя и не такой, какой себе представляют многие христиане.

И тут мы можем вернуться к повествованию Луки. Мы недавно вспоминали о двух учениках на дороге в Эммаус, идущих с Иисусом, который заговорил о радикально новом понимании надежды Израиля, объяснив, что она должна была осуществиться и осуществилась через его смерть и воскресение. Но если мы окинем взором две книги Луки, Евангелие и Деяния, как целое, то увидим, что это новое понимание пронизывает оба труда евангелиста. Надежда Израиля не оставлена, она заново утверждается, но при этом первые христиане, подобно многим другим иудейским группам того времени, понимали ее по-новому. Это новое понимание у них было связано с некоторыми людьми, в первую очередь с Иисусом. Но хронологически первым из таких людей был не Иисус, а Иоанн Креститель. Отец Иоанна Захария произносит гимн хвалы Богу Израилеву. У нас нет никаких оснований думать, что Лука, который так ярко это описывает, хотел на самом деле сказать: Захария ошибался, упования Израиля были ложными. Напротив, старый Захария понял, что все, чего ждали евреи, исполняется, хотя и странным образом:

Благословен Господь Бог Израилев,
Что пришел к Своему народу и сотворил ему искупление,
И воздвиг нам рог спасения
В доме Давида, слуги Своего, —
Как Он сказал устами святых древних пророков Своих, —
Спасение от врагов наших, от ненависти,
Милость отцам нашим, храня завет Свой святой.
Он дал клятву Аврааму, отцу нашему,
Дать нам избавление от боязни и от врагов,
Чтобы мы поклонялись Ему в святости и праведности
Все дни наши пред Ним (1:68–75).

Это великое избавление всего народа теперь прямо связано с будущим призванием младенца по имени Иоанн:

И ты, дитя, пророком Всевышнего будешь названо,
Ибо ты будешь идти пред Ним, чтобы приготовить пути Ему,
Дать народу Его познать спасение
Через отпущение грехов их (1:76–77).

Мы снова видим тут знакомую картину: слова об «отпущении грехов» указывают на исполнение древних обетований, а практическое последствие этого исполнения состоит не в том, что люди «отправляются на небеса», но в том, что весь народ получает долгожданное освобождение. Именно на эту цель указывают представления о «прощении грехов» и «по Писаниям». И в Новом Завете, как и в некоторых текстах Писания Израиля, это избавление касается не только евреев, но оно распространяется на весь мир. Об этом ясно говорит тот более короткий гимн, который Лука вкладывает в уста Симеона, встретившего младенца Иисуса в Храме:

Видели очи мои спасение Твое,
Которое Ты уготовал пред лицом всех народов:
Свет во откровение язычникам
И славу народа Твоего Израиля (2:30–32).

Если мы теперь перенесемся от начала Евангелия от Луки к его концу, то увидим, что о том же самом Иисус говорит своим ученикам. Как о том всегда ясно говорили псалмы и пророки, с осуществлением надежды Израиля все народы мира смогут присоединиться к народу единого Бога:

И сказал им: «Вот слова Мои, которые Я говорил вам, когда еще был с вами, что надлежит исполниться всему, написанному в Законе Моисеевом и в Пророках и псалмах о Мне». Тогда Он открыл им ум для разумения Писаний.

И сказал им: «Написано, что Мессия должен пострадать и воскреснуть из мертвых в третий день, и чтобы было проповедано во имя Его покаяние для отпущения грехов во всех народах, начиная с Иерусалима. Вы свидетели этому. И вот, Я посылаю обещанное Отцом Моим на вас. Вы же оставайтесь в городе этом, доколе не облечетесь силою свыше» (24:44–49).

Иными словами, прощение грехов содержит в себе два смысла: это и краткое описание благословенного избавления, обещанного Израилю, и то ключевое благословение, которое позволит неевреям войти в единую семью народа Божьего. Тексты Второзакония 30, Иеремии 31, Даниила 9 и многие другие говорили о том, что только прощение грехов избавит Израиль от долголетних бедствий. Прочие же народы были рабами идолопоклонства и того, что ему сопутствует, а потому прощение грехов означало бы, что они оставили это рабство позади – поскольку, по словам псалма, «князья народов собрались как народ Бога Авраамова» (46:10). Это стало одной из основ идеи Павла о равном статусе верующих из язычников и верующих из иудеев в семье Мессии. Иудеи, обращаясь к истинному Богу, как о том говорила Книга Второзакония, переживали через смерть и воскресение Мессии прощение грехов в древнем библейском смысле – как долгожданное возобновление завета и конец изгнания. Люди же из других народов, оставившие идолов и обратившиеся к живому Богу, получили прощение грехов через Божье помилование, что дало им право стать полноценными членами единой семьи, как то и было задумано.