Операция "Молодожёны" или Задачка о чёрном квадрате

-19-

19.

Прощаясь после очередного инструктажа по поведению в прифронтовой полосе, полковник задержался у самого входа и обратился к Ромашову:

- Вы знаете что за день в это воскресенье?

- Даже не знаю радоваться или нет тому, что вы помните про мой день рождения, - после секундной заминки осторожно вымолвил Василий.

- У вас день рождения в это воскресенье? - Теперь удивился полковник. И, кажется, довольно, искренне. - Нет, я не о вашем дне рождения. В это воскресенье Красная горка да будет вам известно.

- И что?

Летунов прикрыл дверь в комнаты, где ходила, что-то напевая, Лида.

- Скажите, Василий Федорович, ваше желание обвенчаться с Лидией Николаевной по прежнему в силе?

Ромашов слегка опешил, но поторопился ответить:

- Да.

- Прекрасно. Значит, в это воскресенье. Будьте готовы. Кажется, перед этим нужно попоститься. Ну да Иван Иванович вам объяснит, если сами не знаете. До завтра. Подтяните топонимику, вы еще немного путаетесь в названиях.

Полковник развернулся на каблуках и покинул кухню, оставив Василия хлопать удивленными глазами.

У калитки Краснов, удерживая рвущегося с цепи Грома, полюбопытствовал ехидно:

- Чего это ты такой добрый сегодня? А, Сергей Эдуардыч?

- Я не добрый, а дальновидный, - в тон ему пропел полковник.

- Ясно. Привязываешь всем, чем только можешь. Что ж, разумно. В Высоковскую повезешь?

- Ну а куда еще? Выбор небольшой.

- Отцу Георгию привет передавай. Жив ли еще, старый дурак?..

- Жив и бодр, Иван Иваныч. Про вас спрашивал тоже. Велел кланяться.

- В разуме еще старикашка? Ну славно, славно... Крепкий оказался. Сколько копий мы с ним сломали, сколько спорили, ааа! Давно это было! - Краснов махнул рукой и замолчал.

- Слушайте, Иван Иваныч, а ведь отец Георгий один из немногих, кто в революцию уцелел, и в лагерь не уехал. Сидит настоятелем в единственной незакрытой в городе церкви и хоть бы хны ему все беды. Как думаете, кто ему ворожит? Высокий кто-то.

- Может, Господь Бог? - Краснов хитро улыбнулся.

- Это бесспорно, - насмешливо согласился полковник. - Вопрос: чьими руками?

- Вечно-то ты все усложняешь. Все проще намного. Ему просто повезло.

- Ему просто повезло, а другим просто НЕ повезло... Знаете, один человек сказал мне однажды, что намеренное упрощение жизненных процессов также губительно, как и их усложнение. Чем дольше я перкатываю в мозгах эту мысль, тем больше прихожу к выводу, что этот человек прав...

Полковник задумался, а Краснов закончил его фразу:

- ...Но правота мысли ничего ровным счетом не говорит о человеке, высказавшем эту замечательную мысль.

- Вы как всегда удивительно проницательны, Иван Иванович.

Летунов тронул пальцами козырек восьмиклинки и двинулся вверх по улице, к перекрестку, где ждала его машина.

Краснов запер калитку, спустил пса и присел на завалинку, перекурить.

Храм в честь Живоначальной Троицы находился на окраине города, в тихом углу, попасть в который можно было, миновав узкие улочки с практически деревенскими домиками. Летунов не знал каким образом настоятель договорился с прихожанами, но в назначенный час не только само помещение церкви, но и территория возле нее казались пустынными, вымершими. Чекистов это вполне устраивало, лишние люди им были ни к чему.

День клонился к закату, но солнце стояло еще высоко. С севера задувал прохладный ветерок, гонявший по голубому небу мелкие облачка.

В церкви тускло горели свечи, освещая торжественно-печальные лики икон и разгоняя по углам сгущающийся полумрак. В узкие бойницы окон свет проникал робко и застревал в густом, душном воздухе, наполненном запахами свечной гари и ладана.

Отец Георгий, толстенький пожилой священник с румяными пухлыми щечками и роскошной седой бородой по пупа, исповедовал и причастил Святых Тайн сначала Ромашова, потом Лиду.

Невеста, облаченная в белое платье, с белым же полупрозрачным платком, обвязанным вокруг головы и шеи, выглядела волшебно, как какая-нибудь чаровница- красавица из сказок Пушкина. Покорный наклон головы, взгляд черных ягодок глаз из-под опущенных ресниц, толстая косица до пояса. Просто княжна, а не бывшая детдомовка и нынешняя шпионка.

Короткое, чуть ниже колен платье с длинными рукавами-фонариками и глухим горлом Лида смастерила сама, управившись за три дня. Она же ушила Ромашову по фигуре старый, но хорошего состояния, ни разу ненадеванный пиджак старика Краснова, который тот милостиво пожаловал в подарок, когда выяснилось, что идти в церковь жениху совершенно не в чем.

Рядом с нарядной невестой Василий, одетый в старые брюки, ношеную рубашку и пиджак с чужого плеча смотрелся мешковато и нелепо, но совершенно этого не замечал. Его изнутри распирало огромнейшее счастье. Ему нравился этот день, эта церквушка, нравился толстенький батюшка с улыбчивым ртом, прятавшемся в густой бородище, нравились молчащие и неучастливые к происходящему чекисты, нравился он и сам себе. Но больше всего ему нравилась Лида, тоненькая как веточка, но с уже чуть наметившимся животиком, задумчивая и трепещущая. Он смотрел на нее и чувство острой нежности к этой девушке-женщине дробило его сердце в мелкие куски.

Лида общалась с батюшкой долго, но о чем именно — разобрать было невозможно. Летунов и Коротков стояли в стороне и наблюдали издалека, ни во что не вмешиваясь. На лице лейтенанта явственно проступала пренебрежительная полуулыбка-полуухмылка. Он понимал зачем этот спектакль нужен полковнику, но никак не мог взять в толк на кой ляд вся эта религиозная тряхомундия сдалась Ромашову. Что, от того, что их с невестой перед иконой поводят туда-сюда союз крепче станет? Так не станет, думал про себя молодой и умный не по годам Коротков, браки-то не от церемоний и колец на пальцах крепчают, а от зрелости чувств.

Началось обручение. Отец Георгий совсем не старческим, по-детски задорным голосом пел молитвы, споро, несообразно своему возрасту двигался, колыхаясь белыми одеждами, шарикообразным животом и бородой. Трепетали огоньки свечей в руках молодоженов. Летунов хранил ледяное спокойствие и проявлял завидную выдержку. Коротков страдал. Ему было скучно, его клонило в сон. Он стоически сражался сам с собой, но чувствовал, что вот-вот сдасться. Лейтенант не чувствовал своего хронического недосыпа когда работал, но мог заснуть буквально стоя, когда оставался без дела, как сейчас. Пение священника убаюкивало его, глаза слипались.

Видимо, на какое-то мгновение он все-таки отключился, потому что очнулся от того, что Летунов крепко держит его за плечо и шепчет:

- Иди проветрись.

Коротков тупым взглядом посмотрел на то, как мерными, ловкими движениями отец Георгий надевает на пальцы молодоженов кольца, а те зачем-то снимают их, меняются, надевают, потом снова снимают, снова меняются, снова надевают... Лейтенант встряхнулся как собака и вышел на свежий воздух.

Летунов вынул из внутреннего кармана пиджака свечку, подошел к кануну, постоял немного, с закрытыми глазами, погруженный внутрь себя, потом подцепил огонек от одной из горящих - из множества горящих - свечей. Осмотрелся, нашел потухший огарок, вытащил его и положил под золоченое распятие. Поводил свечкой над огнем, расплявяя основание, и вставил ее в освобожденный подсвечник. Крепкая рука пронеслась в воздухе с крестным знаменем так же привычно, как и взлетала к козырьку, отдавая честь.

Молодожены уже стояли на расстеленном на полу плате.

Отец Георгий торжественно поинтересовался у Ромашова:

- Имаши ли Василий, произволение благое и непринужденное, и крепкую мысль, пояти себе в жену сию Лидию, юже зде пред тобою видиши?

- Что? - Ромашов растерялся, потому что не понял ни слова.

Видя это, отец Георгий чуть наклонился к нему и шепнул подсказку:

- Имам, честный отче.

Шепнул, улыбнулся по-доброму (это стало понятно по тому, как разъехались над бородой в стороны красноватые щеки) и вдруг подмигнул ему.

- Имам, честный отче, - ответил Ромашов.

- Не обещался ли еси иной невесте ? - спросил отец Георгий громко и, ласково щурясь, перевел тихо: - Другой невесты нет у тебя?

- Нет. - Глядя в карие, насмешливо-дружелюбные глаза старца, Ромашов и сам развеселился. - Не обещался, честный отче.

Священник удовлетворенно качнул седой головой и перешел к допросу невесты.

Летунов поймал себя на том, что тихо посмеивается. Разыгравшаяся сценка показалась ему забавной. А еще он представил как сражаются в словесных дуэлях два старика - Краснов и отец Георгий. Должно быть, послушать такое было бы очень любопытно.

Обвенчанных на улице встретил не только вконец истомившийся Коротков, но и начавшийся обложной дождик. Солнца не было, его скрыли сплошные серые тучи.

- Дождь - это на счастье, - сказал Ромашов, чтобы что-нибудь сказать, потому что изнутри его подмывала радость и он не мог молчать. Он снял пиджак, накинул его на плечи жене и, обняв ее обеими руками, как огромное сокровище, повел к «Эмке». Усевшись, Лида прижалась к мужу и с выражением умиротворения и безмятежного блаженства на лице поцеловала его в щеку.

Летунов, устраиваясь на переднем сиденье, уронил небрежно:

- Бабские суеверия это все, Василий Федорович. Вы уж либо в бога верьте, либо в приметы.

- А одно другому не помеха, - легкомысленно парировал Ромашов.

- Невообразимо кривая, гнилая логика! - усмехнулся полковник. - Правда ведь, Коротков?

Вопрос хоть и адресованный ему, звучал риторически, поэтому лейтенант просто повернул ключ зажигания и, посигналив выскочившей на дорогу черной кошке, тронулся в обратный путь.

- А черная кошка, между прочим, так себе примета, - язвительно добавил полковник вполголоса.

Но Ромашов его не услышал.