Уход на второй круг

— Во-первых, выключи доктора. Ты мне сегодня уже больничный выписывал. Во-вторых, где ты откопал ребенка? И это меня нет рядом двадцать минут. Я боюсь представить, кого ты находишь, когда меня нет сутками.

— Бомжей, алкоголиков и бабулек с давлением! Ничего серьезного, Ксёныч!

— Вот именно, — сказала она без улыбки и потопала дальше через препятствие.

Парамонов приобнял мальчишку за плечи и тоже теперь уже без улыбки спросил:

— Мороженое тебе можно? Или сладкую вату?

— Вату! — скомандовал мальчишка, нисколько не стесняясь. И, взяв его за руку, повел к лотку за огромным белоснежным сладким облаком. Оно вышло едва ли намного меньше самого найденыша. А Глеб уже всерьез оглядывался по сторонам в поисках мамы и бабушки, которые, кажется, не думали являть себя миру. Потом вернулись обратно, в исходную позицию. И мальчик грозился поделиться с «тетей» своим величественным сладким «шаликом».

Тетя присоединилась к ним довольно скоро. Со сверкающими глазами, довольным лицом, Ксения, и правда, выглядела девчонкой. Она перезавязала хвост, волосы все еще были влажными и прилипали к лицу, когда их принимался трепать ветер, и подошла к нелепой парочке, дружно жующей вату.

— Откуда мелкий, Парамонов? — поинтересовалась она, чмокая Глеба в щеку.

— На тебе залип, — пожал плечами тот. — И в некотором смысле я его понимаю.

— Ты нормальный? Родители его где?

— Не колется. Вата вкусная? — взглянул он на Вадика.

— Да, спасибо, — колокольчиком прозвенел мальчик.

— Видишь, вежливый какой, — усмехнулся Глеб.

— Вижу, — согласилась Ксения. — И вижу, что ты недалеко ушел от этого вежливого. В полицию идти надо.

— Может, не пугать пока, он спокойный… наверное, где-то поблизости.

Ксения рассматривала некоторое время пацаненка. Рыжий… и, кажется, самостоятельный… Чрезмерно. Она вздохнула.

— А родители? А если они его ищут? Думаешь, такие же спокойные?

— Беда, — вздохнул Глеб и снова посмотрел на мальчика, беззаботно жующего сладкую вату.

— А бабушка где? — уточнил он.

— Под зонтиком. Я не боюсь дождя, а бабушка боится.

— Ну что, дядя-доктор, расскажи мне, чем для бабушки может закончиться путешествие нашего партизана?

— Ладно, — выдохнул Глеб. — Далеко он уйти не мог. Значит, семейство поблизости. И явно пряталось от дождя. Можем пока тут пошариться. А?

— Только недолго! Я б рехнулась на месте его матери.

— Они под зонтиком, — снова уверенно сообщил ребенок, глядя на “тетю” очень серьезными глазами. — Нашли зонтик и под зонтиком.

— Если он про беседку в начале парка, — задумчиво резюмировал Парамонов, — то, думаю, там уже никого нет, бегают ищут.

— Ну давай хоть попробуем, — Ксения протянула мальчишке руку. — Идем, путешественник.

— Будешь? — спросил Вадик, протягивая ей остатки сладкой ваты.

— Буду, — Ксения забрала у него палочку и перехватила маленькую ладошку. Сжала ее — быстрее, чем успела подумать, и повернулась к Глебу. — А ты будешь предводителем.

— О как! — развеселился Парамонов. — Хорошо! Слушай меня, мой народ, и внемли! Кто первый спустится вниз с этого пригорка к озеру, тот полу-у-у-учит… что же он получит? — Глеб поскреб висок, сделав вид, что задумался, а потом глаза его вспыхнули, и он радостно произнес: — О! Получит сто очков силы и отваги! А потому — вперед! За мной!

И с победным криком, схватив Вадика за вторую ладошку, он понесся по дорожке вниз, в обратную сторону, к началу парка, увлекая остальную компанию за собой. Иногда оглядывался на раскрасневшуюся после дождя и аттракциона Ксению, мимолетно удивляясь каждый раз тому, что не может на нее не смотреть. Слишком уж хороша. Что-то в ней заставляло его испытывать мучительно-радостное волнение, от которого саднило под ребрами. Все еще мокрая. Желанная. Его.

— Быстро, быстро! — снова выкрикнул он, оглядываясь по сторонам. — Вадик, ищи бабушку, а то вдруг опять дождь, а защитить некому!

— Бааа! — выкрикнул следом и Вадик. Вырвавшись из рук Ксении и Глеба, он помчался навстречу женщине средних лет, которая металась среди гуляющих.

Вероятно, на детский вопль от пруда, где жили лебеди, поспешила еще одна женщина, на этот раз молодая. Пока бабушка с причитаниями обнимала внука, мать влепила тому по заднице. И трио вопящих, каждый свою партию, огласило до этого тихую зону отдыха.

— Предлагаю посредством коротких перебежек тикать огородами, — хохотал Глеб, наблюдая за этой идиллией.

— Им сейчас не до нас, — усмехнулась Ксения. Она грустно вертела в руках палочку, где на слипшихся остатках ваты заметны были следы детских пальцев и зубов.

— Ну, хочешь, я тебе еще куплю? — наблюдая за ней, спросил Глеб. Подхватил ее под руку и повел к перилам — смотреть в каньон, вниз, где маленькие живописные домики утопали в умытой дождем изумрудной поросли травы и деревьев. — Обещал поделиться, а сожрал все, — задорно добавил он, а потом задор разом с улыбкой стали стираться с его лица.

Ксения молчала, долго и настороженно. Вглядывалась вниз — красивый пасторальный пейзаж так и просился на холст, но ничего не видела. Смотрела в себя, смирившись с воспоминаниями.

«Эта площадь

оправдала б

каждый город.

Если б был я

Вандомская колонна,

я б женился

на Place de la Concordе»[1].

Молчание. Сосредоточенный тонкий профиль. Вниз. В пропасть. В изумрудную бездну.

— Ты чего, Ксёныч?

— У меня должен был быть ребенок, — проговорила она, не поднимая глаз. Потом слабо улыбнулась, через силу. — И может быть, он оказался бы рыжим. Или она… Мне потом сказали, что это от стресса. А со здоровьем все в порядке. Я просто подумала… Это ведь ужасно, ужаснее всего, потерять ребенка. Только был здесь — и нет. Обернуться, а его нет… И дождь…

— Не думай, он нашелся, — выпалил Глеб и замолчал. Внутри колотилось. Колотилось все, что еще несколько минут назад ликовало. А он отчаянно хотел, чтобы она отвела взгляд от каньона. Зачем сюда привел? Почему не в другое место? Пусть бы смотрела на лебедей в пруду или на клумбы.

Повернулся к ней. Обхватил тонкие плечи руками. Уткнулся лицом в волосы. Не мог, не желал отпускать.

— А ты хотела бы рыжего? — спросил он.

— Надо найти урну, — сказала Ксения. Не сдержалась, заговорила о том, что не могло не задеть Глеба. Не добивать же тем, что Иван был рыжим. Она снова улыбнулась, теперь спокойнее, привычнее. — И руки липкие. Идем?

— «Ну кому я, к черту, попутчик! Ни души не шагает рядом»[2], — усмехнулся Парамонов. — Пойдем. Найдем какую-нибудь еще дыру. Для остального у нас есть завтра.

[1] «Город», В. Маяковский

[2] «Город», В. Маяковский