Гостеприимный кардинал

– Но есть же известные случаи, когда писатели не были демократами.

– Есть, постоянно колотят Селина, Паунда, Гамсуна. Гамсун был великим писателем, но его судили за нацизм. Я обсуждал это с Котзиуласом, и подумайте только, Котзиулас, человек коммунистических убеждений, не признавал, что тот это сделал, делал вид, что не слышит. Это не может отнять любовь, которую ты испытываешь к писателю. Во всяком случае, я думаю, что искусство все лечит, все освящает.

– Вы считаете, что не стоит рассматривать политические взгляды писателя в связи с его творчеством?

– Нет. Ни в коем случае. А если есть факты, то, я думаю, они появились из-за заблуждений. Если хорошенько поискать, я их оправдаю. Я поставлю на одну чашу весов творчество, и если оно гуманистично и истинно – а настоящее творчество всегда на стороне правды, – тогда человек оправдан. Кахтицис во время хунты отказался писать, отказался делать что-либо, он был человеком демократических убеждений. Ну и если у него был какой-то психоз в отношении евреев – а небольшой психоз у него был, – вероятно, он происходил со стороны его работодателей. Но он не был антисемитом. Человек, обожавший Кафку! Во всяком случае, я на стороне Кахтициса, это надо подчеркнуть. Я беру его творчество и вижу его гуманистический вес. Несмотря на то, что оно безумно и кажется нереалистичным, в нем заключено беспокойство, человеческий порыв, и оно истинно. Следовательно, этот человек не может быть предателем.

– Могли бы вы в заключение немного рассказать о том, чем занимаетесь сейчас?

– Только что вышла большая книга с моими переводами, антология со стихами Ивана Голля, охватывающая период в тридцать лет, вплоть до его смерти. Раньше я занимался Кольриджем, перевел «Старого моряка» и «Кубла Хан», но отложил их, они не будут публиковаться. Параллельно в это время я перевел «Скитания Каина» и «Мысли дьявола». Сейчас я снова их просматриваю, они выйдут небольшим изданием. Еще одной книжкой может стать собрание нескольких афоризмов Лихтенберга, они касаются вопросов письма, Кондилис не включил их в свое издание. По моей рекомендации он перевел Лихтерберга, чтобы меня порадовать, но при этом сделал свой отбор. Вот. Но теперь уже закончились мои занятия переводом, хотя я и считаю, что это дело исключительно творческое и оно стоит ничуть не ниже чистого литературного творчества. Это по сути параллельное творчество. По моему мнению, в переводе нужно сохранять, насколько это возможно, характер каждого писателя таким образом, чтобы он оставался иностранным, чтобы сохранял свою индивидуальность, но одновременно с этим и становился греком. Но пока сохраняется характер иностранного писателя, ты, переводчик, тоже входишь в текст как творец-писатель, так что текст в итоге становится смесью двух авторов, двух творцов, иностранца и грека. Но теперь уже для меня перевод как средство самовыражения уходит в сторону. А чем же мне заняться, ведь я еще молод, посмотрим!

– Какое влияние вы бы хотели, чтобы оказывало ваше творчество?

– Я бы хотел, чтобы это влияние было, насколько это возможно, нравственным, моральным. Я и не считаю, что оставил творческое наследие: я дал набор образцов. Несмотря на то, что нахожусь я уже в преклонном возрасте, я считаю, что еще не завершил цикл моего совершенно личного творчества.

Журнал «Я читаю». 2003. № 10