Призраки дома на Горького

А у молодежи в соседней комнате все было не так безнадежно. Стометровая статуя старенького вождя соперничала по значимости с насущными проблемами сексуального плана и победить никак не смогла бы. У Кати, например, вопрос был простой и вполне обыденный – дает ли прерванный половой акт стопроцентную гарантию, чтобы не забеременеть. Ответ она приблизительно знала, что не дает, но хотела, чтобы Бок это подтвердил и обосновал. Они и раньше много разговаривали на разные медицинские темы, в преддверии, так сказать, Катиного поступления в вуз – надежда у Бока на то, что девочка станет врачом, все еще теплилась. Вот и сейчас Катя, чтоб не ходить вокруг да около, задала подружкам тон, спокойно и не краснея произнеся запретные слова. Всех внимательно оглядела – испуганные, покрывшиеся испариной, девчонки замерли, переваривая слова, впервые произнесенные вслух, и понятный ответ доктора. Было видно, что у каждой уже на подходе и свои вопросы. Они начали потихоньку и очень издалека, но все еще сильно стесняясь – мало того, что перед ними был мужчина, хоть и доктор, так еще и подружки сопели рядом от смущения! Каждая несла какую-то свою прекрасную чушь, спрашивала о самом тайном и интимном, но так или иначе все девчоночьи вопросы сводились к одному – как вести себя при первой настоящей встрече с мужчиной, как лучше предохраняться, надо ли подождать еще или уже пора расставаться с девственностью, и самое важное, о чем необходимо было узнать у известного гинеколога с учеными степенями и регалиями, – нужно ли выключать свет, когда «это» должно произойти. Катя постаралась не прыснуть от смеха, но сдержалась – всякое такое наивное и полудетское исходило от круглой отличницы, получившей единственной среди всех ярко-красный аттестат, но при этом сильно задержавшейся в своем пубертате, рыхлой и незрелой девицы. Она не собиралась в обозримом будущем расставаться с девственностью, мечтая посвятить всю жизнь чистой науке, а это так, по привычке спросила, для проформы, поскольку, если есть учитель, пусть даже и гинеколог, должны быть и вопросы, она привыкла спрашивать и записывать ответы. Но Бок ее предупредил. «В любом случае, май дарлинг, – сказал он со знанием дела и отхлебнув водки, чтобы не рассмеяться, – будь готова к тому, что, когда душа борется с телом, тело все равно побеждает!»

В общем, Катя знала наверняка, что почти все подружки были девственницами. Кроме, конечно же, Ирки Королевой. Но вопрос, который задала профессору Ирка, Катю откровенно потряс:

– Владимир Михайлович, а бывает, ну… это… что и родственников связывают какие-то отношения? Я имею в виду… – Тут Ирка замялась и, видимо, жутко покраснела, было темно, лица освещались только мерцающими свечами, но Катя все равно почувствовала жар, пошедший от подружки, словно рядом открыли пышущую духовку. Ей, конечно, было безумно стыдно задавать такие вопросы, но у кого еще можно было спросить? Она еще мгновение помолчала, потом почти прошептала: – Я имею в виду половые…

Девчонки вскинулись, словно качнуло автобус, в котором они ехали все вместе, дернулись, выпучив глаза, и потянулись за единственной бутылкой с остатками «Черри херинга», стоящей на полу. И правда, такой стыд надо было срочно запить.

Бок внимательно посмотрел в потолок, покрутил головой, словно решив срочно размять шею, и попытался сделать вид, будто подобные вопросы от советской семнадцатилетней девушки он слышит чуть ли не каждый день. На самом деле это случалось довольно редко за его многолетнюю практику – со взрослыми всякое бывало, и не то спрашивали, но чтоб услышать такое от девочки… Поэтому и ответ должен быть найден самый тактичный и психологически верный. Со школьницами по своей профессии он работал много, от венерических заболеваний лечил, аборты восьмиклассницам по медицинским показаниям делал, у пятнадцатилетних роды принимал, да, было, но чтоб интересоваться инцестом… И проблема состояла в том, что если этот вопрос задан, причем прилюдно, через силу, то для этого должны быть очень веские основания, отговоркой не отделаться. Тем более дело хоть и не подсудное в СССР, но чрезвычайно осуждаемое и психологически травмоопасное.

– Катюнь, водички принеси, пожалуйста, или морсика, если остался, мне запить нечем, – доктор Бок хоть как-то попытался разрядить возникшее напряжение.

Девчонки натужно молчали. Катя встала, вышла, закрыв дверь, и пламя свечей шарахнулось от резкого движения.

Встреча с профессором Боком и первой в жизни бутылкой горячительного. Но это так, для храбрости

На кухне было поспокойнее, ничего такого ужасного не обсуждалось, гости с интересом слушали архитектурные ревзинские зарисовки, запивая их джином с фантой.

– Был еще знаменитый проект архитектора Фомина – Наркомтяжпром – название, конечно, едрена-матрена, ничего в простоте, – ради которого вообще предполагалось снести ГУМ и вдвое увеличить Красную площадь. Но Орджоникидзе вовремя умер, опять же, извините, к счастью. Наркомтяжпром сразу расформировали, и необходимость в таком милом проекте и разрушении Красной площади отпала сама собой. – Вова взмахнул рюмкой и смачно выпил, продолжая интересную историю. – В-третьих, хотели построить Большой академический кинотеатр. Ведь из всех искусств для нас важнейшим является – что? Правильно – кино! – Вова поднял палец вверх, сделал торжественно лицо, и даже Принц не успел дать ответ. – Если говорить архитектурным языком, то это здание должно было стать противовесом Большому театру и встать прямо напротив него, вместо памятника Карлу Марксу. А если человеческим, то эта идея – полный абсурд. Ну только представьте себе, что за «большое академическое кино» там бы показывали, что именно имелось в виду? Комедии? Фильмы про шпионов? Мультфильмы? И вообще, есть ли у нас это так называемое большое академическое кино? Потом, что еще… А! Вот! Центральный дом аэрофлота на площади Белорусского вокзала. Выходишь из вокзала и сразу попадаешь в аэрофлот, можно лететь. Ну и стадион имени Сталина, который, как и все у нас, обещал быть самым грандиозным спортивным сооружением в мире. Гигантомания во всем…

Катя немного даже заслушалась, среди взрослых ей тоже хотелось побыть, тем более что Вовины рассказы она просто обожала, но в комнате морсика ждал пересохший от неловкости Бок. Катя тихонечко вошла, но никто особо и не среагировал, лишь Бок на нее посмотрел с благодарностью, продолжая чего-то объяснять Ирке.

– …Поэтому должен сказать тебе, Ириш, что всякое в жизни бывает… Существует масса отклонений, когда человек ищет сексуальной разрядки в не совсем традиционных способах удовлетворения. Да, случается и такое, что тут скрывать, наша советская психиатрия рассматривает это как половую распущенность и все-таки отклонение от нормы. Ведь не случайно в переводе с латыни это слово – «инцест» – означает «преступный» и «греховный».

– Значит, распущенность… – Ирка кивнула сама себе, мысленно с чем-то соглашаясь.

Катя налила Боку из кувшина целый стакан морса, и кувшин пошел по рукам. Девчонки слегка уже подуспокоились, последний вопрос был действительно необычного характера, постыдный какой-то, очень неловкий, многие об этом вообще понятия не имели. Как это Королеву угораздило такую глупость спросить! Надо же, а в результате оказалось, что это просто распущенность… Кто там у Ирки распустился, интересно… Ну что ж поделать, наверное, это что-то вроде болезни, как, скажем, алкоголизм, может, даже и подлежит лечению, а уж если лечение существует, значит, это не какое-то там извращение. Девчонки снова засмущались, заворковали, заспорили и пришли к такому, с их точки зрения, успокаивающему выводу. Ирка в дальнейшем обсуждении уже не участвовала, замкнулась и стала не мигая смотреть на пламя.

Пошли еще вопросы, попроще и поспокойнее, девчонки начали смеяться, перебивать друг друга, в общем, раздухарились. Да и Бок обрадовался, что острая тема была закрыта, – опыта разговора со школьницами за время работы в роддоме у него совсем, можно сказать, не накопилось. Вскоре в комнату зашла Лидка: девочки, пора и честь знать, верните профессора за стол! И снова шутки-прибаутки, анекдоты, тосты и даже песни в исполнении композитора Фельдмана. Ну и неповторимый смех диктора Центрального телевидения Светланы Горбуновой.

День рождения прошел с явной пользой для дела.