The Мечты. Минор для мажора

- Привет! – Женя чмокнула сестру в щеку. – Раздевайся уже, не отлынивай. Чай будешь? Папа свежий заварил. У него идея есть. Сказал, что оглашать ее можно только под чай.

- Мне бояться? – спросила Юлька, отстранившись, и сама принялась стягивать куртку.

- Понятия не имею, - пожала сестра плечами и рассмеялась. – Чай же еще не пили.

- Чай черный или зеленый? – Юлька согнулась, теперь расшнуровывая ботинки.

- Травяной! – послышался с кухни голос отца.

- Класс! – обрадовалась младшая. Воткнула ноги в тапки, подставленные ей Жекой, и ломанулась на кухню, чтобы через минуту повиснуть на шее Андрея Никитича.

- Привет, мелочь! – довольно проговорил тот, чмокнул ее в щеку, ровно так же, как и Женя минутой ранее, и уже менее довольно проворчал: - Ты вообще ешь, а? Женька, ей сырников в двойном количестве!

- Ем я! – хохотнула она. – Ем! Регулярно! И за Андрюшкой доедаю. И не спрашивай, куда оно девается – я не знаю.

- Все равно будешь есть сырники, - заявил отец тоном, не терпящим возражений.

- Буду, буду. Твои же, не чьи-нибудь.

С этими словами она бухнулась на диванчик в углу и повернулась к подоконнику, на котором в великом множестве цвели разноцветные фиалки, каким-то непостижимым образом сочетавшиеся со шторами в виде подсолнухов.

- Кажется, их в прошлый раз меньше было. Стеша рассаживает?

- Рассаживает, - кивнул Андрей Никитич, разливая чай по чашкам и расставляя тарелки. Женя в это время выкладывала на большое блюдо сырники, ставила креманки со сметаной и вареньем.

- Сырники, кстати, тоже Стешины, - хохотнула Женька и уселась за столом, на место, которое когда-то давно считалось ее.

- Вы из нее домохозяйку сделали, - с умным видом заявила Юля. – Кажется, она дома времени проводит больше, чем в театре.

- Сказала главная феминистка нашей семьи, - поддела ее старшая сестра.

- Андрей еще маленький! Я его только-только в сад устроила. По полдня ходим.

- Что еще новенького? – поинтересовался отец, также устраиваясь наконец за столом.

- У меня очень скучная жизнь. Очень!

- Угу, - кивнул Малич и демонстративно подсунул к Юльке блюдо с сырниками. – А что твой благоверный?

- Работает, - с готовностью ответила она и наколола сырник на вилку. Пахло вкусно. Даже очень. – Он обалдеть много работает. В командировку вот на днях ездил. Раздобыл на «Солнечный» эту… как ее… из «Войс-шоу»… не помню из чьей команды. Татарова, что ли?

- Эт кто? – спросила Женя.

- Поет, - с умным видом отмахнулась Юлька. – Я такое не слушаю. Димка говорит, очень талантливая.

- Даже я бы догадался, что не танцует, - хмыкнул отец.

- Ну у них там проект какой-то. Я не вникала. А структура у сырников хорошая, нежная… надо взять рецепт! Как это ты сам со Стешей живот не наел, а?

- Некогда, - рассмеялся Андрей Никитич, и пока они все дружно жевали, огласил «идею». Та заключалась в том, чтобы разукрасить подсобку подсолнухами, нанеся их трафаретом. Юлька даже с места подорвалась от такого креатива, немедленно ухватившись за свой телефон в поисках подходящих картинок.

- Или ты уже приготовил? – запоздало поинтересовалась она. – А по расцветке что? Определился?

- А вы мне зачем? – рассмеялся Малич-самый-старший.

Следующий час был посвящен горячему обсуждению цветовой гаммы и дискуссиям по поводу каждого цветка, который был бы достоин украсить подсобку семейства Маличей. Потом они это дело дружно распечатывали и вырезали, а после отправили Андрея Никитича в магазин за краской, пока сами разгребали территорию для творчества, стелили газеты и устраивали самый разнообразный погром в папиной квартире. А когда он приехал, снова пили чай, на сей раз приготовленный Жекой, чтобы набраться сил перед трудами праведными.

И Юлька все более ясно понимала, как скучала по ним. И как отчаянно скучала по своей жизни. Она смеялась, совершенно искренно, в то время как все сильнее хотелось расплакаться, уткнуться Женьке в плечо и все-все-все ей рассказать. Как раньше. Когда Богдан попал в больницу с аппендицитом перед тестированием, а Юлька – не спала всю ночь, в ужасе от того, что с ним может что-то случиться. Он тогда дотянул до последнего, даже резать пришлось. А накануне задалбывал ее звонками, на которые она не отвечала – они как раз поссорились. Если бы она знала, что это уже навсегда…

Закончив примерно наполовину, Юлька глянула на часы и спросила отца:

- Может, вам сегодня у меня переночевать? Тут до завтра запах будет.

- Вряд ли твой Ярославцев придет в восторг от такой перспективы, - подпридержал ее порыв Андрей Никитич.

И в этом он был прав. Ее главные мужчины – Димка и отец – почему-то так и не сошлись, и Юлька до сих пор не понимала, что не заладилось. Сестра его всегда больше интересовала в качестве родственницы, чем папа, но сестре уж точно было не до него. Но, тем не менее, она упрямо мотнула головой и проговорила:

- С чего ты взял? Пускай привыкает, раз сам нас домой перевез.

- Я не знаю, где ты его откопала, - без тени улыбки сказал отец, - и готов смириться с твоей неземной любовью, коль ты не нашла для себя ничего лучшего. Но чем меньше мы с ним пересекаемся, тем для тебя спокойнее.

- Но… - Юлька взмахнула ресницами, совсем не ожидавшая такой горячей отповеди, как ей показалось, на ровном месте, - но вы же никогда не ссорились, па! С чего ты?

- С того! Я не старый маразматик, чтобы ничего не видеть и не понимать…

- Па! – попыталась встрять Женя.

- Не лезь, - отмахнулся Андрей Никитич. – Один раз сказать имею право. Больше не буду. Так вот, чтобы мы и дальше не ссорились с твоим мужем, ограничимся парочкой общих праздников в год.

Юлька оторопело смотрела на отца и пыталась понять, что это сейчас было. Что-то же было. Потом невольно скривилась и проговорила:

- Только не говори, что ты тоже веришь во всякую ерунду, которую про него болтают. Уж ты-то…

- Я верю в то, что видят мои глаза. А что ты видишь, когда смотришь на себя в зеркало?

- Юльку Малич я вижу!

- О! Кстати! Поведай отцу, почему ты Малич.

- Папа! – снова вмешалась Женька. – Я ведь тоже...

- Да потому что мне не хотелось заниматься всей этой ерундой со сменой паспорта. Какая разница? – одновременно с сестрой воинственно воскликнула Юлька. – У меня диплом, все мои сертификаты, лицензия… в конце концов, уставные документы магазина – все на Малич. Нафига мне паспорт на Ярославцеву, а? А Димку и так все устраивает!

- То и странно.

- Поняла, - сухо кивнула она. – Больше не буду звать тебя к себе. Жека, значит, ты их забирай, задохнутся тут. Роман Романович, кажется, с папой отлично ладит, в отличие от моего Ярославцева.

- Юлька! – фыркнула Женька теперь на сестру. – Не выдумывай. Никто не задохнется, никто никуда не поедет. А Ярославцев твой и правда… Всей пользы от него, что Андрюшка есть.

- Чем вас не устраивает мой Ярославцев? Вы чего взъелись на него? Он хороший отец, он любит Андрея. Он… он квартиру покупает в «Соснах»! У нас все есть!

- Тебе этого достаточно? – спросил Андрей Никитич и даже очки на нос нацепил, вглядываясь в лицо дочери.

«Не, вот еще грудь третьего размера мне сделаем – и будет зашибись!» - мысленно взревела Юлька, но вместо этого только всхлипнула и каким-то чудом удержала себя в руках. Потому что ей вдруг страшно стало от того, что будет потом. Потом, когда она останется одна и разложит весь этот день на составляющие. Что у нее останется, чтобы держаться своей стороны правды?

И что у нее есть сейчас? С каких это пор она стала такой феерической плаксой?

- Я, наверное, домой поеду, - больным голосом проговорила она. – Только Стешу дождусь… Она скоро? Не звонила?

- Не звонила пока, - примирительно проговорила Женя, оказавшаяся у нее за спиной, и обняла за плечи. – Наверняка детвора там из нее веревки вьет, а она, как всегда, поддается.

- Она просто детей любит, - медленно проговорила Юлька, прикрыв глаза, и устроила голову на Женином плече.

- Ну вот пусть она пока их выгуливает, а мы с тобой, как порядочные Золушки, докрасим кладовку. А потом домой. И если захочешь – можно к нам.

- Просто к вам или на какой-нибудь семейный ужин?

- Просто к нам и устроим семейный ужин, - улыбнулась Женя. – Хочешь?

- Я бы девичник предпочла, меньше шансов пересечься с Ромиными детишками, - проворчала Юлька.

- У Ромы и дочки имеются, - улыбнулась сестра.

Юлька только пожала плечами. К Моджеевским ехать она не собиралась точно. Их и так стало слишком много в ее жизни. Она повернула голову и поцеловала Женьку в щеку, а потом отстранилась и шагнула к отцу, все еще внимательно глядевшему на обеих своих девочек. Порывисто обняла его и проговорила на ухо:

- Не сердишься?

- Сержусь, - скорчив хмурую физиономию, заявил отец. – Я тебя не для того растил, чтобы ты проживала свою жизнь без радостей и удовольствия. Поэтому бери в руки кисть и будем весело докрашивать кладовку. А семейный ужин устроим у нас, когда Стефания с нашим детским садом вернется.

- А что будем готовить? – лисой пискнула Юлька.

- Пельмени.

- О боже, только не говори, что ты задумал то, что у меня сейчас в голове мелькнуло? – ее глаза сделались круглыми-круглыми. Просто огромными. И на дне их наконец потеплело.

- Очень даже задумал, - довольно подтвердил Андрей Никитич, усердно водя кистью по стене. – Сначала дружно налепим, потом дружно втопчем, а потом дружно будем помирать от переедания.

- Папа решил озадачиться моим весом? – Юлька повернула голову к Жеке.

- Бестолочь! – рассмеялась та. – Папа соскучился.

- А я теперь часто-часто буду приходить.

Потому что сюда, в эту квартиру в старом доме, в который ее привезли из роддома и в котором провела первые семнадцать лет жизни, она готова была и на крыльях лететь. Всегда была готова, даже когда вырвала себя отсюда, чтобы не вспоминать и не думать. Как на крыльце целовалась с Богданом. Как на балконе по вечерам трепалась с ним по телефону. Как сидела с Женькой на кровати и рыдала ей в плечо, когда все у них разладилось.

Просто так было правильно, а о том, что сделано правильно, жалеть ни в коем случае нельзя.

И потому – лепить пельмени, весело переговариваться за большим столом, слушать вопли мелюзги в соседней комнате, которую те, очевидно, пытались разломать. Наесться так, что на ходу глаза закрываются. И наблюдать, как Шурик и Лизка складывают Андрюхе куски теста с фаршем из своих тарелок, а тот увлеченно их поглощает, пока женщины в три голоса не воскликнули: «Хватит!»

И долго думать, как подкатить к Стефании с вопросом о косметологе. Ведь хочется быть хотя бы немножко красивее. И моложе. Не хуже всех этих девочек Моджеевского, раз уж он вздумал ее отбивать.

«Мужа порадовать решила?» - обрубая все ее мысли и самые тайные, никому неведомые надежды, в которых Юлька даже себе не признавалась, простодушно спросила Стефания и весело ей подмигнула.

«Новый год скоро», - пространно ответила она. И впервые осознала. Новый год скоро. Месяц. Удушливый и сырой. А она понятия не имеет, с кем и как хочет его встретить. Но зато точно знала, как не хочет. Проблема была лишь в том, что выбора ей давно уже никто не предоставлял. Она не зависела от своих решений.