The Мечты. Минор для мажора

Юлька автоматически протянула руку, чтобы забрать записку, но, не успев глянуть в нее, уточнила:

- Какое-то конкретное имя нужно? Или все равно?

- Не знаю, он не уточнял, а я спросить не додумалась.

- Почему?

- Слушай, не до того было. Я пялилась!

- Как это?

- Да вот так! Ты бы его видела – это же ходячий сгусток сексуальной энергии. Тестостерон в чистом виде. Высокий, стройный, одет с иголочки, а индпошив я отличать от базара в Карасевке умею. Чисто Голливуд. А глаза! А улыбается! Такие ямочки на щеках... и вообще... Блин, Юльк, я думала, у меня трусы мокрые будут только от его вида. Такой мужик!..

- Господи, когда ты уже кого-нибудь себе найдешь, чтобы на клиентов не кидаться! – рассмеялась Юлька и опустила глаза к номеру телефона.

- Да не кидаюсь я. Держала себя в руках, лишнего не болтала, на свидание не звала. А что расспросить детали забыла – ну так... знаешь, я бы на тебя посмотрела, если бы ты его увидела. Твой Димон бы померк просто враз! Хотя ему в любом случае давно померкнуть пора. Совершенно не понимаю, как ты его терпишь до сих пор, придурка. Он же вообще ни капли тебе не помогает. Ты все сама делаешь, а так нельзя. Юлька, ты же женщина. Женщину любить надо, а он?

- А что он? – не своим голосом спросила Юля, с трудом оторвавшись от символов в записке.

- А он... между прочим, не знаю... как тебе и сказать... но ходят слухи, что он...

- Если ты про жену Бергента, то это все неправда. Слухи. Там в другом был конфликт. И Дима ни в чем не виноват.

- Вилку дать?

- Зачем?

- Лапшу с ушей снимать будешь. И я не только про жену Бергента.

Юлька устало опустила как-то враз отяжелевшие веки. Про возможные Димкины измены она знать ничего не хотела точно. А кроме жены Бергента, предъявить ей было нечего, но там Ярославцев был чист. Он показывал ей переписку, объяснял, клялся. И выглядел таким незаслуженно оскорбленным, что невозможно было ему не верить.

А достаточно хорошо зная, что такое мир шоу-бизнеса, она не могла не верить в него. В конце концов, у нее живой пример перед глазами уж сколько лет. Стефания, жена отца. Актриса. В прошлом очень популярная, даже в театре Брехта играла ведущие роли. И столько на нее в свое время грязи лилось, что она, бедолага, с трудом успевала уворачиваться, а кое-где так и не увернулась. Глядя на папу, Юлька твердо знала, что только так, как он, и можно реагировать на подобные выпады общественности, утки и сплетни. Не позволять ничему себя испачкать, но в то же время, если надо, закрывать собой того, за кем охотится толпа. Лучшая поддержка Димки при тех проблемах, что на него свалились, когда канал не подписывал новый контракт, это и правда быть рядом и не позволить хоть кому-нибудь усомниться в том, что у них в семье все в порядке. Он был довольно известен и достаточно привлекателен, чтобы его личная жизнь никого не интересовала.

Она старалась. Она так старалась тогда. И потом тоже, когда он предложил этот переезд.

А выходит, что в четвертую встречу с прошлым уже готова все это похерить. В четвертую встречу. И вот с этой запиской в руках.

- Маш, - севшим голосом позвала подружку Юлька.

- У?

- А этот... тут имя неразборчиво... как он представился?

- Богданом. А чего неразборчиво? Я, вроде, нормально писала.

Писала-то Машка нормально. Юлька толком прочитать не могла. И поверить не могла тоже.

Он приходил сюда два раза. Искал запонки. А теперь по всему выходило, что это ей надо гоняться за запонками?

«Разбежалась!» - мысленно хмыкнула Юлька.

«А вот посмотрим!» - немедленно принялся спорить с ней Богдан, будто бы жил внутри нее. В ее голове, в ее мыслях. И даже в ее злости, которая, Малич была уверена, только ее собственная.

Остаток недели Юлька продолжала петлять зайцем по городу, чтобы не нарваться нигде на Моджеевского. Это бесило ее неимоверно, но одновременно и забавляло. Как игра в салочки. Она убегает – он догоняет. А в том, что он топает почти шаг в шаг, она нисколько не сомневалась. Лерка снова потом подтвердила это ее предположение, в следующую смену сказав, что приходил некто Богдан, интересовавшийся запонками.

Наверное, от того, чтобы он вообще следовал за ней по пятам, ее спасало только то, что у него куча работы. Потому что это на словах он генеральный директор и делает что хочет. А фактически наверняка загружен.

Запонки она нашла в Кёльне. Тиффани начала пятидесятых годов в прекрасном состоянии. Золото 750 пробы. Сдержанная классика в духе старого кино и красивых мужчин того времени. В оригинальном футляре и с зажимом для галстука. Цена вопроса – полторы штуки баксов, но Юлька прекрасно понимала, что это не окончательная цена, попади этот комплект в антикварный магазин – стоить будет еще дороже.

А потом она снова злилась, на сей раз на себя, на то, что позволила так себя растревожить. Позволила забрать покой. Позволила нарушить понимание правильного и неправильного. Пусть даже на несколько мгновений.

Будто бы желая удостовериться в том, что это она сама идиотка, опять принялась перелопачивать интернет в поисках всех возможных статей о Богдане Моджеевском. Не том мальчике, которого она знала когда-то, а о генеральном директоре «MODELITCorporation». И находила. Находила немало. Желтая пресса никогда не дремлет, особенно когда в ее лапы попадает мужчина, вроде Богдана. Богатый, красивый и холостой. Один из самых молодых и успешных бизнесменов в стране.

С начала его работы в корпорации ему приписывали романы с разными женщинами. Ловили то тут, то там с красотками – как местными, так и импортными. Модели, спортсменки, певицы, студентки. Всё ненадолго, всё однодневное. Но целая толпа, объединенная только единственным признаком, наличие которого подтверждала также и Алина Акаева, подзадержавшаяся уже на пару месяцев и первая из тех, кого он приводил на официальные мероприятия, – все эти бабы были очень красивы. Безумно красивы. И шикарно смотрелись рядом с ним.

И от осознания этого ей бы захлопнуть в конце концов крышку ноутбука и больше к теме Моджеевского не возвращаться никогда в жизни. Но вместо таких разумных действий она встала и подошла к зеркалу, внимательно разглядывая собственное отражение и критически подмечая все, что ей в себе не нравится. Смешно. В семнадцать лет Юльке и в голову не приходило думать об этом. Она была настолько уверена в собственной неотразимости, что метила в актрисы в выпускном классе. Встречаться с сыном олигарха и самым популярным парнем из соседней школы, в которой учились одни мажоры? Да вообще раз плюнуть! Подумаешь, чё такова-то?

А сейчас? Баба как баба, обыкновенная баба. Двадцать восемь лет на носу. Выглядит она, наверное, неплохо, даже моложе своего возраста, но вряд ли это надолго. Вокруг глаз уже наметилась сетка морщинок, едва заметная, но если присмотреться – вот она. В правом углу рта – тоже складка. Она слишком часто улыбалась девчонкой. В последние месяцы – наоборот слишком редко. Кожа чистая. Ресницы – ее особая гордость – их и красить не надо, чтобы визуально увеличить. Глаза в половину лица, но это от худобы, которая так не нравится ее мужу.

И правда… когда она на каблуках, то ростом едва ли не выше Димки. А ее фигура – отдельный разговор, который начинаться должен фразой «Давай тебе ко дню рождения грудь сделаем, третьего размера». Да при такой груди он следующим попросит задницу.

Юлька мрачно рассмеялась.

И устало растерла лицо. Она обычная. Не безнадежная, но всегда обычная. Можно макияжем что-то подчеркнуть. Можно прической что-то исправить. Но даже когда она наводит красоту, как на ту вечеринку, когда через долгие годы встретила Моджеевского, все равно проигрывает Алине. Практически по всем параметрам.

- Так какого черта ему надо? – спросила Юлька саму себя и вернулась к ноутбуку.

Писать в Кёльн. Владельцу запонок, выставившему их на продажу. Брать она намеревалась весь комплект, вместе с зажимом. Потому что, черт подери, они подходили Богдану как родные. Идеально дополнили бы его образ из того вечера… когда под локоть он держал Акаеву. А ее держал Димка. Держал, но, кажется, совершенно не удерживал.

И на работе супруг пропадал до обидного много, а вечерами, явившись, без конца сидел за ноутбуком и трындел по телефону, отчего Юлька чувствовала себя невыносимо одинокой. Как никогда в жизни. Корила себя за это. По сто раз объясняла себе, что нельзя обвинять человека в том, что он столько работает – ради них с сыном и работает.

А потом снова начинала блуждать по кругу, в котором то и дело натыкалась на Моджеевского, кричавшего ей вдогонку: «Лошадь пожалей!»

Будто бы он имел в виду что-то совсем другое.

Смешно. Она ведь на него не обиделась. И он на нее тоже. Разозлились, но не обиделись. Это абсолютно точно. И это – как раньше.

Вечером пятницы Димка сказал ей, что суббота у него снова занята, Жанна приезжает. И Юлька проглотила это даже почти с облегчением. Собственно, ей тоже было чем заняться. Потому на следующий день она подхватила Андрюшку, впихнула его в машину и поехала на другой конец города. В Гунинский особняк. К папе.

Не в секцию – та теперь по субботам исключалась, пока Богдан не раздуплится, что она изменила расписание всех своих дней. А к папе. Потому что сегодня там должна была находиться Женька. И потому что Стеша затеяла ремонт в кухне – нужно было покрасить кладовку. И что характерно, едва Юлька появилась на пороге, сама Стеша, обрадованно ей улыбнувшись, подхватила на руки Андрюшку, проворковала ему:

- Иди сюда, мой сладкий! – а потом снова посмотрела на «падчерицу» и объявила: - Фронт работ на кухне. А мы с Лизой забирать Сашку из музыкалки, потом в торговый центр. Твоего я тоже забираю, нечего им краской дышать.

И с этими словами выкрикнула в комнату:

- Лиза! Иди обуваться!

Кубарем выкатившаяся из недр квартиры Елизавета Романовна сначала кинулась на шею Юльке, а потом принялась скакать вокруг Стеши, пытаясь дотянуться до двоюродного брата.

- Лиза! – навела порядок вышедшая в прихожую, где свободного места уже не осталось, Женя. – Прекрати прыгать, как кенгуру. Одевайся. Наиграетесь еще.

- Ма, ну ты глянь, как он растет! Он же на прошлой неделе был совсем мелкий!

- Ли-и-иза! – радостно протянул Андрюшка, рванувшись из Стешиных рук к двоюродной сестре.

- Так, я поняла, - хмыкнула Стефания Яновна, впихнула Царевича обратно Юльке и быстро надела пальто и сапоги. Андрюшка продолжал крутиться на Юлькиных руках, пытаясь дотянуться до Лизкиного помпона на шапке. Лиза по этому поводу радостно верещала. Юлька улыбалась и смотрела на всю честную компанию с таким восторгом, как будто бы сама сейчас запрыгает на месте. Единственное хорошее, что случилось с ней за последнее время – это то, что она наконец-то снова могла приехать к папе, когда вздумается. И повидаться с Жекой и мелкими. Здесь она будто бы хоть на время становилась собой. И знала, что отец на кухне запросто сделает ее любимые блины с печенкой по рецепту мамы. Мамы, которую она совсем не помнила.

Когда Стефания с детьми выбралась из квартиры, Юлька подошла к Жеке и крепко ее обняла.

- Привет! – сказала она, никак не понимая, почему в носу щиплет.