Глория

— Это папа! — сказала Джанин, как будто это все объясняло.

Оуэн повесил трубку.

— Клиент, — объяснил он.

Глория смотрела на небольшой рисунок в рамке, зажатый между двумя большими холстами. Это был карандашный набросок, отличающийся почти от всего остального в галерее, но что-то в нем говорило с ней. Она подошла ближе, вглядываясь в изображение. На рисунке была изображена маленькая пристройка, едва ли больше флигеля, а за ней высились высокие сосны.

— Что это? — спросила она, заинтригованная. — Где это место?

— А, это. — Оуэн улыбнулся. Несколько лет назад мы отдыхали в Северной Калифорнии, путешествовали по винному каравану и стране золотой лихорадки, и мы остановились на обед в этом маленьком городке. Я взял с собой блокнот для зарисовок, и я просто увидел это здание, вернее небольшой домик, пристройку и нарисовал его. По какой-то причине он очень понравилось Чарльзу, поэтому я вставил его в рамку и подарил ему, но он хотел, чтобы я повесил его здесь, а не дома. Очевидно, что он не продается. Это память.

Глория кивнула. Ее интересовало не то, как Оуэн нарисовал этот рисунок, а то, что он показался ей знакомым. Вполне возможно, что она уже видела это здание во время семейной поездки в Йосемити, но не похоже, что Оуэн и его муж встретили это строение именно там. Кроме того, даже если она и видела его, то лишь мельком — еще когда училась в начальной школе. Ничто в этом сценарии не объясняет странную привязанность, которую она, казалось, испытывала к этой неказистой на вид пристройке.

— Тебе не кажется это здание знакомым? — спросила она Джанин.

Сестра покачала головой, и Глория поняла, что она хочет скорей отсюда уйти. Она все время поглядывала в сторону двери, словно ожидая, что отец войдет в любую секунду.

Отойдя от эскиза, Глория осмотрела большие картины, выставленные в галерее. В комнате воцарилась неловкая тишина, и Глория поняла, что ни ей, ни Джанин нечего сказать Оуэну, как и ему им. Если она думала, что это воссоединение будет счастливой встречей, где они вспомнят старые времена и наверстают упущенное за прошедшие годы, то она явно ошибалась.

Но, конечно, это было не то, чего она ожидала.

Она ожидала увидеть своего отца.

Она не совсем понимала, почему перспектива встречи с ним не испугала ее на этот раз, но это было так. На самом деле, с Джанин и Оуэном в качестве свидетелей, она надеялась допросить отца и попытаться получить ответы на некоторые свои вопросы. Например, кем он был? Почему он преследовал их? Как они с Бенджамином поменялись местами в тот первый раз? Имел ли он отношение к смерти Бенджамина?

Но по мере того, как становилось все более очевидным, что этого не произойдет, Глория поняла, что у нее нет никакой реальной причины находиться здесь. Она могла бы расспросить Оуэна о встрече, но было очевидно, что он ничего не знает. Кроме того, она могла бы сделать это и по телефону. Что же касается возобновления их новых отношений... что ж, это не самая хорошая идея, учитывая что Глория стала вдовой буквально на днях. Вдобавок ей не нравился этот новый Оуэн — она не была уверена, что ей нравился прежний Оуэн, — и хотя он, безусловно, был талантливым художником, и она восхищалась этим, их жизни давно разошлись, и, несмотря на общее происхождение и интересы, в глубине души у них было очень мало общего.

Джанин демонстративно посмотрела на часы и поцокала языком

— Ты права, — сказала Глория. — Мы должны... должны ехать. У меня много работы, а обратно ехать долго.

— Но вы только что приехали! — обижено произнес Оуэн.

— Я знаю, — сказала она ему. Она чуть было не солгала, сказав, что у них что-то случилось или что им нужно обогнать пробки, но она оставила это на потом, и по его напряженному выражению лица было видно, что он все понял. Глория улыбнулась ему своей самой лучшей улыбкой. — Я действительно была рада снова увидеть тебя, Оуэн. Но извини, у нас ничего не получиться. Тех чувств, уже нет.

— Я должен попробовать, — сказал он. — Может быть, мы можем...

— Я позвоню тебе... пока.

— Ну и убирайся, — неожиданно сорвался Оуэн. — Сука. Как была, так и осталась.

— Да пошел ты! — возмутилась Глория грубостью этого мужчины, — Твои картины — отстой. Да и сам ты — педик плешивый.

Джанин схватила ее за руку.

— Пойдем, Глория. Видишь, нам тут не рады.

Оуэн стол и дрожал от злости. Его лицо налилось красной краской. Но он молчал и видимо накапливал ярость в виде слов.

Услышать его браную речь так и не было суждено. Сестра вывела Глорию, и когда они дошли до машины, Джанин уже улыбалась.

— Плешивый педик?

— Лучшее, что я смогла придумать в порыве злости.

— Неплохо.

— По-моему все прошло идеально, — сказала ей Глория.

Джанин улыбнулась.

— Правда?

— Правда.

К тому времени, когда они снова направились на север по Лагуна Каньон Роуд, они оба истерически смеялись, и Глория делала вид, что не замечает, что один из мужчин, сидевших на скамейке остановки маршрутного такси перед "Пагент оф Мастерс", был одет в синие плавки и гавайскую рубашку, и сильно напоминал ее мертвого отца.