На ближних подступах

24

В штабной землянке сидели за столом Бормотов и командир отряда Назаров. На столе — карта района. Вокруг названий деревень и сел кружки, треугольнички, цифры.

— Справитесь ли, Иван Николаевич? — спросил Бормотов. — Может, из отряда Проскунина к вам людей прислать? Сделать, так сказать, общерайонный субботник?

— Нет, зачем же… Мины у нас есть, людей хватит. Полагаю, мы справимся с задачей.

— Хорошо. Завтра с утра приступайте к делу.

Была намечена не совсем обычная операция-рейд. До сих пор дороги минировались на определенных участках, не очень удаленных от партизанских баз. На этот раз был задуман многодневный рейд. Минировать дороги всюду, где движутся вражеские машины. Только что прогремели взрывы в одном месте, а через час-два мины должны рваться поодаль, опять на пути гитлеровской колонны. Такая оперативность диктовалась обстановкой. Осташево и ближайшие деревни были забиты вражескими танками и прочей техникой. Их движению и должен был мешать рейд подрывников. Была и другая цель: взрывы во многих удаленных друг от друга местах заставят немцев думать, что партизаны повсюду, что их больше, чем на самом деле.

Бормотов проследил взглядом, как Назаров аккуратно сложил карту и убрал ее в полевую сумку. Взглянув на часы, сказал:

— Через два часа начнет смеркаться, и я уйду к Проскунину. А ты, Иван Николаевич, готовь людей.

Назаров вдруг вскинул голову, прислушался. Шагнул к порогу, распахнул дверь. Сквозь шум ветра отчетливо прорезались отдаленные автоматные очереди.

— Что это? — Бормотов встал с лавки.

— Не знаю… Может, немцы наших разведчиков преследуют.

Снаружи послышались голоса, и в распахнутую дверь скатился по ступенькам Толя Шумов. С минуту он только дышал, часто, со свистом. Потом выговорил:

— Наши… бой ведут… Аксенов помощи просит…

Толя перевел дыхание, скороговоркой доложил обстановку.

Бормотов приказал:

— Берите десять человек, пулемет и спешите на выручку. Бой старайтесь поскорей свернуть. Я остаюсь здесь, подготовлю все для смены базы.

— Менять базу? — испугался Назаров.

— Идите! Если можно будет не менять, мы ничего не потеряем!

На место боя Назаров со своими людьми прибыл вовремя. Аксенову и двум его товарищам было тяжело. Все чаще фашисты орали хором:

— Русс, сдавайс!

И вдруг сзади, с вырубки, четко заработал ручной пулемет. Посвистывание пуль над головой Аксенов и его товарищи восприняли, как чудесную музыку. Немцев с флангов будто ветром сдуло в овраг. А партизанские пулеметчики, сделав перебежку, установили свой РПД поближе и резанули по оврагу длинной, на полдиска очередью. В это время Назаров и восемь партизан успели добежать почти до пней.

— Так их! Лупи их в душу и в печенку! — заорал Аксенов и, приподнявшись, швырнул гранату.

Помня напутствие Бормотова как можно скорее свернуть бой, Назаров приказал под прикрытием пулемета спускаться всем в овраг. Возможно, минут через пятнадцать бой и закончился бы партизанской победой. Но пятнадцати минут этих у партизан не оказалось, и обстановка опять осложнилась.

Стрельбу услышали в Курове, и капитан Штейн выслал двадцать солдат на помощь автоматчикам. Новый отряд прибыл к оврагу почти одновременно с людьми Назарова. Бой разгорелся.

Партизанам не удалось преодолеть овраг. Два немецких пулемета ответили на огонь партизанского РПД. Назаров приказал отползать по оврагу и собраться всем опять на вырубке, левее, в зарослях березняка.

Выбравшись из оврага, партизаны доползли до поросли молодых березок. Вражеский огонь нарастал. Назаров принял решение отходить. Но тут Толя Шумов, который с винтовкой лежал рядом, крикнул:

— Иван Николаевич! Слева… Глядите!

Назаров и сам увидел: из оврага выскочили два немца, еще два, четыре, шесть…

Партизаны прижимали головы к трухлявым пням, к гладким стволам тонких березок. Подпустив немцев поближе, ударили гранатами. Удачно. Немцы побежали к оврагу — винтовочный огонь им в спины.

«Может, успеем отойти?» — подумал Назаров.

Но немцы залегли, открыли огонь, готовые к новой атаке.

У партизан осталось по последней гранате, патроны на исходе. Немцы догадались об этом по редким винтовочным выстрелам. В новую атаку пошли решительно. Даже пулеметы с той стороны оврага двинули вперед.

«Эх, придется отходить по полю!» — подумал Назаров.

С тыла кто-то полз, тяжело дыша. Назаров обернулся и услышал крик Толи Шумова:

— Володька! Ты?..

Володя Колядов ничего не ответил другу. Он докладывал Назарову:

— Бормотов ударит с тыла… Держитесь. Через несколько минут.

— Гранаты к бою! — скомандовал Назаров. И крикнул изо всех сил: — Огонь!

Не любит партизан расставаться с последней гранатой, потому и закричал командир.

Когда рассеялись дым и пыль, Назаров увидел, что немцы лежат на снегу, осторожно приподымают головы в касках. На какое-то время в бой ворвалась тишина. И в этой тишине с той стороны оврага застучал пулемет. Другой РПД застрочил чуть поодаль. Из кустов, где недавно были немцы, хлестнул винтовочный залп. Немцы заметались. Даже не отстреливаясь, они кинулись к оврагу, ломая кусты, побежали вправо и влево.

И опять наступила тишина. Партизаны, которых Бормотов вывел в тыл немцам, прекратили огонь, опасаясь задеть людей Назарова, бежавших к оврагу. Спускаясь по склону, Назаров услышал голос Бормотова:

— Сюда! Все ко мне!

Вскоре весь отряд был в сборе. Тяжело отдуваясь, Назаров подошел к Бормотову:

— Чего остановились? Разбить людей на две группы… вправо и влево, не выпускать из оврага ни одного фашиста…

Бормотов снял с шеи бинокль, протянул Назарову:

— На, взгляни!

Назаров поднес бинокль к глазам. По тракту со стороны Рузы к Курову шла колонна автомашин с автоматчиками. На огородах гитлеровцы устанавливали минометы.

— Отход! — приказал Бормотов.

В лесу уже сгущались сумерки, когда отряд прибыл в лагерь. Оставленные Бормотовым партизаны все подготовили к перемене базы. Вскоре из ближайшей деревни приехали четыре повозки. Начали грузить на сани боеприпасы и продовольствие. Через час отряд покинул обжитое место.

Бормотов, Назаров и Аксенов шагали впереди колонны.

— Из-за твоей милости базу потеряли, — с укором сказал Назаров Аксенову. — Эх, ты!..

Но Бормотов вступился за Аксенова:

— Аксенов виноват: без приказа ввязался в бой. Но дрался-то он как положено! И другие товарищи тоже. Ничего! Вне плана, а немцам-то всыпали. У нас три человека легко ранены, а у гитлеровцев убитые. Значит, бой полезный. Хоть чуть-чуть, но Москве легче!

Вместе шли Шумов, Колядов и Сухнев.

— Ты в Осташево не ходил? — спросил Шумов Колядова.

— Нет. После того дня меня Назаров не пускает.

«Тот день» — это арест Шуры Вороновой. О том, как погибла разведчица, партизаны узнали позже, когда судили предателей. А пока было известно одно: гитлеровцам не удалось вырвать у Шуры никаких признаний. А ведь она знала расположение двух партизанских отрядов и несколько подпольных явок.

— И меня в Осташево Бормотов не пускает, — сказал Шумов после долгой паузы. Перейдя на шепот, добавил: — Понимаете, везде за собой таскает, связным. Оберегает. В разведку сегодня ходили в деревни, где и немцев-то нет. Но в бой все же попали…

Это была правда. Бормотов приказал «попридержать» разведчиков Шумова и Колядова, рвавшихся в Осташево на поиски следов Шуры Вороновой.

Юра Сухнев шагал молча, сдерживая стоны. Проклятые зубы! Вторую неделю они мучили парня и днем и ночью. Есть — боль страшная, ни сна, ни отдыха. Он похудел и ослаб. Его винтовку нес Колядов.

На опушке леса партизаны сделали короткий привал. Бормотов и Шумов уходили в отряд Проскунина.

— Ну, обживайтесь на новом месте, денька через два приду к вам в гости. — Бормотов пожал Назарову руку. — А о том не думай. В рейд по минированию дорог пойдут люди Проскунина…

Через несколько часов отряд Назарова был на запасной базе, в Грулевском лесу, на границе с Ново-Петровским районом. В этом глухом урочище, около хутора Горбова, отряд располагался до прихода Красной Армии.

На следующий день немцы объявили во всех деревнях о «полном и окончательном уничтожении партизан». Объявления были сделаны с утра пораньше. К полудню на партизанских минах подорвалось три немецких грузовика. А к вечеру во многих деревнях люди читали свежую партизанскую листовку.