На ближних подступах

33

Волошня — небольшая речка Подмосковья. Вдоль ее берегов крутые склоны оврагов, осыпи. Неширокое русло реки местами расширяется, образуя глубокие бочаги-омуты. По берегам — топь, буйные заросли ольхи, черемухи, осоки. Ни пройти, ни проехать. У деревни Становище в Волошню вливается главный приток ее — быстрая и своенравная речушка Щетинка. Со дна ее бьют студеные ключи, местами она не замерзает даже в самые сильные морозы. Через Щетинку на шоссе Осташево — Волоколамск перекинут свайный мост. Он шире речки: на случай половодья.

Еще осенью партизаны несколько раз пытались уничтожить становищенский мост, но не имели успеха. По топким берегам речки к мосту подобраться не удавалось, а подходы к нему по шоссе бдительно охранялись гитлеровцами. С наступлением морозов быстрая речка покрылась тонким ледком и берега ее окрепли. Несколько ночей подряд партизанские разведчики наблюдали за мостом и деревней Становищи. Наконец 6 декабря Никитин доложил Бормотову:

— Мост взорвать можно. В Становищах разместилась новая часть, до трехсот фашистов.

— Вот тебе на! — изумился Бормотов. — Что еще скажешь?

— Да тут ясно, Александр Иванович. Триста голов в деревне, чего им бояться? Сегодня всю ночь на мосту был один часовой. Рядом автомашина, и в ней другой солдат. Только и всего. А по снегу в белых халатах подползти к мосту можно.

— Да, интересно, подумаем… — неопределенно сказал Бормотов и отпустил разведчика.

Подумать было над чем. Действительно, идя на риск, при полной удаче мост взорвать могла небольшая группа партизан. А если неудача? Если часовой на мосту успеет поднять тревогу? Тогда партизанам не уйти: в Становищах крупная немецкая часть. Нет, так рисковать ни Глахов, ни Бормотов не хотели.

…Операцию возглавили Бормотов, Глахов, Горячев. Пятьдесят человек, добровольцы из двух отрядов, в полночь вошли в Колышкинский лес, на берегу Волошни. В полукилометре от деревни Становищи заняли позиции, установили пулеметы. К мосту пошли Горячев, Свечников и Фомичев. В белых халатах, с тяжелыми мешками за плечами, они спустились к заснеженной реке. Сзади них шли с ручным пулеметом Никитин и Косякин. Вскоре пулеметчикам пришлось ползти: луна заливала все вокруг мертвенно-голубым светом. У околицы деревни, на бугре, был погреб. Здесь Никитин и Косякин установили пулемет, чтобы в случае неудачи отсечь огнем гарнизон и прикрыть подрывников.

А подрывники ползли вдоль берега, по кустам. Из-за облака опять выглянула луна, и снег засверкал холодными искрами. Поползли на другой берег. Оттуда было удобней подобраться к мосту. Свечников на секунду приподнялся, чтобы поправить лямки мешка, и… ух! — провалился до колен в ледяную воду. Выбравшись на берег, он разулся, вылил из валенок воду.

— Ползи обратно, — шепнул Горячев, — без тебя справимся.

— Какая разница… Везде мороз, — проговорил Свечников и опять пополз первым.

— Давай мне фугасы, ползи назад! — опять приказал Горячев. Свечников не ответил.

По мосту, притопывая, быстро ходил часовой. На пригорке стояла автомашина с заведенным мотором. Часовой подбежал к машине, хлопнув дверцей, влез в кабину. «Донял мороз», — подумал Свечников и вынул из-под меховой шапки длинную папиросу. Зарывшись с головой в снег, он раскурил ее. Все трое сняли мешки, быстро поползли под мост. Сваи. Одна, вторая, третья… шестая. На каждую тяжелый толовый фугас. Их тоже шесть. Свечников вставлял запалы с медленно горящими бикфордовыми шнурами. Вдруг наверху прогрохотала машина, потом по мерзлому настилу гулко заскрипели шаги. Послышались голоса, по-видимому, у той машины, что стояла невдалеке. Партизаны поняли, что уйти им будет нелегко. Если фашисты окружат мост, не уйти вовсе. И запальные шнуры короткие.

Свечников секунду помедлил, потом вынул из лежавшей на льду рукавицы горящую папиросу. Поочередно обошел все шесть заминированных свай. Пороховая мякоть шнуров зашипела чуть слышно.

В морозном воздухе отчетливо раздавались голоса фашистов.

— Ползти не успеем… Гранаты! — крикнул Свечников и выскочил из-под моста. — Ур-ра!

Одна за другой в машины полетели гранаты. Когда застрочили автоматные очереди, трое партизан достигли спасительных кустов. Гитлеровцы бегом подтащили на мост пулемет, полоснули вдоль реки. Но поздно… Земля дрогнула. Черно-огненные столбы взметнулись в звездное небо. Все заволокло дымом и мерзлой пылью.

После уничтожения становищенского моста немецкое командование не могло маневрировать резервами на дорогах Осташево — Волоколамск, Осташево — Руза. Об этой операции, одной из самых дерзких и рискованных, Горячев записал в своем дневнике:

«В ночь с 7 на 8 декабря на дороге Осташево — Волоколамск взорвали мост. Наконец-то! Мороз, много снега. Вымокли, окоченели. Свечников провалился под лед. Дали ему портянки со своих ног».

И все. Больше Горячев ничего не записал. Некогда.