The Englishman Who Slowly Descended Down The Mountain — Друг по вызову

На нём был другой костюм — новый и хорошо отутюженный — и он занимался очень странным делом. То есть, дело было совершенно нормальным, если бы не маленькая сценка, свидетелем которой она стала неделю назад. И вот, словно полностью игнорируя какую бы то ни было предысторию, он стоял у дверей бара напротив и рассказывал что-то весёлое тому самому крепышу Биллу, с которым они мутузили друг дружку в прошлый раз. Билл гоготал, хлопал хлыща по плечу и рассказывал что-то в ответ. Когда трогательная сценка подошла к концу, хлыщ подал Биллу руку, тот обнял его и ещё несколько секунд они так увлечённо хлопали один другого по спине, что она начала опасаться, как бы они опять не затеяли драку.

Обошлось. Билл скрылся в своём заведении, а хлыщ повернулся и встретился с ней взглядом. Он, случаем, не легилимент? Она тут же укрылась газетой и не смогла видеть, куда он направится. В кафе — думала она. Однако, прошла минута, другая — за это время вполне можно было дойти пешком до Манчестера и вернуться обратно — но хлыщ так и не появился. Она расстроенно положила газету на стол, и как раз в этот момент угораздило его войти. В руках у него был горшочек с орхидеей. И это — ей? Как это вульгарно и неудобно — теперь ей придётся возвращаться домой, чтобы пристроить цветок, да ещё и ухаживать за ним потом. Чтобы он не подумал, что она не любит цветы, когда будет у неё дома…

— Вы позволите, сударыня? — спросил хлыщ, подойдя к ней.

А он не очень-то и похож на хлыща — искренний взгляд, открытая улыбка. Разоделся, конечно, как павлин… Но это он, наверное, специально на встречу с ней принарядился…

— Да, пожалуйста, — равнодушно пожала она плечами, внимательно читая газету.

Он сел напротив и пододвинул ей орхидею.

— Я прошу прощения за безобразную сцену, невольной свидетельницей которой вам пришлось стать, — проговорил он.

На секунду оторвавшись от чтения, она бросила взгляд на цветок и вернулась к газете. Он, в общем-то, очень даже ничего, хоть и маггл — хорошие манеры, спокойный… Пальцы на руках отнюдь не скрипача или пианиста, но и лопатой он точно не машет. Кольца нет — ни на левой руке, ни на правой. Странно. Ей отчего-то казалось, что в прошлый раз она видела кольцо… Точно, было кольцо! А теперь — нет. Странно… Есть запонки — явно Тиффани — но они не считаются. Кстати, кто в наше время носит запонки? Хлыщи, пижоны и аристократы. Но у аристократов руки совсем не такие…

— Как это вы так быстро помирились с Биллом? — спросила она, не отрываясь от газеты — ей как раз попалась безумно интересная статья про махинации на ипподроме.

— Вы здесь каждое утро завтракаете? — спросил хлыщ.

Она подняла на него глаза и задумалась. Он почти незаметно пожал плечами, подтверждая, что только что назначил правила новой игры. Ответить “да” — он снова пожмёт плечами и на её вопрос тоже ответит односложно…

— Я по работе общаюсь с несколькими десятками человек одновременно, — сказала она. — Работаю допоздна, свободного времени едва остаётся на личную жизнь… — она прикусила язык, подумав, что упоминание о личной жизни было излишним.

Хлыщ, однако, и бровью не повёл.

— И я сейчас отнимаю у вас драгоценные минуты столь выстраданного одиночества, заполнив ваше личное пространство своей нескромной фигурой, — улыбнулся он, повернулся к бармену и что-то сказал одними губами — она не успела разглядеть, что именно.

— Очень трудно было найти пустое кафе с отличным кофе, — подтвердила она. — Теперь, похоже, придётся искать другое.

— Это правда — я тут, скорее всего, надолго обоснуюсь, — кивнул он, выглядывая на улицу.

Она выжидающе на него посмотрела.

— Ну да, с Биллом в прошлый раз мы расстались не лучшим образом, — усмехнулся хлыщ. — Когда я сегодня зашёл к нему, он первым же делом достал из-под стойки дубинку… Тогда я ему сказал, что в прошлый раз нечаянно прихватил с собой два стакана и теперь от этого чувствую себя ужасно неловко… Я предложил ему компенсировать их стоимость. Билл сказал, что стаканы достались в наследство от умершей троюродной бабушки по материнской линии, и были для него единственной памятью о ней, — хлыщ сделал удивлённое лицо: — Да, да, я сам до сих пор не могу понять, как ухитрился выбрать именно эти два из пятидесяти совершенно не несущих сентиментальной нагрузки соседей…

— Ну и?.. — не выдержала она.

— Он мне сказал, что только потому, что я ему сразу показался честным человеком, он готов мне уступить этот мемориал за каких-то жалких пару штук.

— Две тысячи фунтов? — воскликнула она.

— Мы же в Англии, — недоумённо ответил он. — Глупо предлагать расплачиваться в юанях или, к примеру, в рупиях! Я сразу достал из кармана деньги и протянул ему. Билл сильно удивился, похлопал меня по плечу и сказал, что я ему напоминаю свояка его двоюродного брата из Уэльса, и поэтому он считает, что память о его родной тётушке…

— Вы сказали — троюродной бабушки, — напомнила она.

— Я вам повторяю слова моего друга Билла, а Билл не такой человек, чтобы вот так просто ошибиться с родством. Наоборот, мне показалось, что он ценит свою семью, искренне любит всех её членов и всегда готов выручить из беды, — хлыщ развёл руками. — Вот такой он, этот добродушный здоровяк Билл! Так вот, он считает, что память о его прабабке…

— Вы же сказали — родной тётушке, — снова перебила она.

— Я сделал ту же ошибку, что и вы, — покаялся хлыщ. — Я перебил Билла, и тётя сменилась на прабабку. Так вот, память о его прабабке заслуживает того, чтобы побыть у меня следующие лет пятьдесят или сто…

— Интересный выбор, — сказала она.

— Денег он, конечно, не взял, но объявил меня своим другом, — продолжил он, — и мы провели несколько приятных минут, рассказывая друг другу истории о моём родном Уэльсе…

— Так вы и вправду валлиец? — снова перебила она.

— Совсем нет, но с Биллом мы отчего-то вспоминали именно моё детство в Уэльсе, — сказал он.

Она глядела на его лицо, пытаясь понять, издевается он над ней или нет. Насколько она понимала в лицах — совсем не издевается. Он прямо-таки лучился открытостью и доброжелательностью.

— Почему вы подрались с Биллом? — спросила она.

— О, это совсем короткая история, и даже не очень интересная, — сказал он и замолчал, пристально на неё глядя.

Совсем короткая… Что она может рассказать о своей жизни совсем короткого и не очень интересного? Бармен как раз принёс ему эспрессо в маленькой фарфоровой чашечке — без сливок, но зато с небольшим итальянским сухариком на краю блюдечка. Чёрный кофе она тоже любила, особенно он хорош был с шоколадными лягушками, но сухарики — тоже ничего, просто и мило. А главное — не начинают прыгать по тарелке как раз в тот момент, когда за ними тянешься, уставившись в газету…

— На самом деле, мне очень нравятся орхидеи, — призналась она, подтягивая к себе горшок с цветком. — Спасибо большое.

Она поглядела на него, а он с наслаждением отпил кофе и блаженно прикрыл глаза. Потом он снова взглянул на неё и широко улыбнулся, показав ей ямочки на щеках.

— Ещё мне очень нравится, когда бармен…

— Его зовут Пол, — подсказал хлыщ.

— …Когда Пол рисует мне какой-нибудь красивый узор на пенке капучино, — поведала она и выразительно на него поглядела.

Он осуждающе поджал губы, давая ей понять, что этого было явно недостаточно, но он готов сделать ей огромное одолжение, плату за которую он соберёт потом, когда настанет более удобный момент.

— Мне срочно нужно было напиться, и я зашёл в первое попавшееся питейное заведение, — сказал он. — Но у его хозяина оказалось своё мнение по этому поводу, и он отказался меня обслужить. Дескать, слишком молодо выгляжу. Тогда я дал ему денег и сам взял бутылку со стойки. Пока он гонялся за мной между бильярдных столиков, я успел влить в себя половину, оттого и пропустил несколько неприятных ударов в голову чуть позже, когда мы выбежали на улицу…

— Хорошо, хоть полицию никто не вызвал, — сказала она. — И почему же вам срочно нужно было напиться?

— А это уже длинная и совсем грустная история, — он опустил глаза к столу, заново переживая какое-то своё горе.

Она стала гадать, станет ли он делиться подобным с первой встречной, но потом догадалась, что он уже назвал ей свою цену. Что же у неё есть достаточно длинное, пусть и не столь грустное?

— Когда я закончила школу, — стала она рассказывать, — я решила, что моя жизнь на тот момент, как она складывалась тогда, меня не очень устраивает. Сначала мне просто хотелось вообще покончить… — она судорожно вздохнула и взмахнула рукой, отпив воды из стакана, который ей с непроницаемым лицом подсунул хлыщ. — Потом я подумала, что достаточно всё бросить, что в итоге у меня так до конца и не получилось, хотя я честно всё бросила, — она грустно улыбнулась. — Полгода я целыми днями бродила по Лондону и просто наслаждалась одиночеством — в жару и в холод, в солнце и в дождь… Знаете, так приятно было оказаться просто наедине с собой и потихоньку начать отвечать на собственные неудобные вопросы…

— Тогда вы и выработали в себе потребность в одиночестве, — задумчиво кивнул хлыщ.

— Да, — согласилась она. — Так оно и вышло. Однажды я любовалась на пруд в Сен-Джеймс, и ко мне подошёл тот человек… Я его сначала за извращенца приняла — мне же в то время едва восемнадцать исполнилось… Оказалось, что он агент… По найму. Он искал… работников для… — она замялась и скосила глаза в сторону.

— Для работы, — вставил он.

— Да, для работы, — кивнула она и быстро добавила: — Не порноактрисой, не подумайте!

— А я и не подумал, — заявил хлыщ. — Мне вашей ремарки про извращенца было достаточно.

— Ну, хорошо, — с сомнением покачала она головой. — …И тогда жизнь моя кардинальным образом изменилась. Для начала я прошла… в общем, мне пришлось ещё полтора года учиться и одновременно работать, чтобы компенсировать затраты на моё обучение, а теперь… — она мечтательно закатила глаза. — …Теперь у меня замечательная работа, где меня все любят и уважают, я получаю вполне неплохие деньги…

— И всё? — разочарованно спросил он.

— В каком смысле? — удивилась она.

— В смысле — маловато будет, — пояснил хлыщ. — Грусти, конечно, хватило — в одном месте я даже чуть не разрыдался, но — маловато!

— Хм, — задумалась она, размышляя, что ещё она может бросить на чашу его весов. — Примерно год назад меня нашёл мой старый знакомый из той, прошлой жизни…

— За одной партой сидели? — предположил он.

— Почти, — кивнула она.

— И всё это время он вас искал, ночей не спал, а уж сколько башмаков сносил… — с трагическим видом сказал хлыщ.

— На самом деле, мы случайно столкнулись, — нахмурилась она. — Он прошёл мимо и не заметил. Я сама его окликнула…

— А он? — спросил хлыщ.

— А он всё равно меня не узнал, — вздохнула она. — Я с тех пор… немного изменилась. Но зато потом, когда я ему снова представилась — узнал и очень обрадовался.

— И рассказал, что всё это время искал и так далее, — догадался хлыщ.

— Ну да, — задумалась она о том, достаточно ли критически тогда восприняла слова своего молодого человека или просто обрадовалась старому знакомому, но потом её лоб разгладился, и лицо засветилось радостью: — Но всё равно он хороший, и он меня любит! Мы уже год, как встречаемся…