The Englishman Who Slowly Descended Down The Mountain — Друг по вызову

— Не буду, — покачала она головой.

— Но ты же понимаешь, что мне даже к магии не придётся прибегать, чтобы добыть из тебя признание, — со зловещей улыбкой проговорила Габи.

— Любопытно было бы посмотреть, — скептически усмехнулась Элизабет.

— Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, — заявила Габи и ловко уселась на неё сверху. — Последнее предупреждение — три, два, один… У-тю-тю-тю!

Со зверским лицом Габи протянула пальчики к её бокам, а ещё через несколько секунд Элизабет обнаружила, что визжит, брыкается и до слёз хохочет, умоляя нахалку перестать её щекотать и вообще оставить в покое. Раскрасневшаяся Габи остановилась, торжествующе сдув с лица прядь волос.

— Ну что, признаешься? — грозно спросила она, шевеля пальцами перед её лицом. — Или мне повторить вопрос?

— Ах, так! — воскликнула Элизабет, извернулась и столкнула её с себя.

Не дав опомниться, она забралась сверху и принялась щекотать Габи.

— Я, вообще-то, щекотки не боюсь, — с серьёзным лицом заявила та. — Но если тебе не сложно, то вот там бочок ближе к спинке почеши пожалуйста… Да, да, очень приятно! — зажмурила она глаза от удовольствия.

— Всё у тебя не как у людей, — буркнула Элизабет. — Вон и щекотки не боишься…

Она слезла и легла рядом на бок. Габи повернулась к ней, оказавшись лицом почти вплотную, и Элизабет, вздохнув, стала ей рассказывать про события вчерашнего вечера. Пару раз, когда она была расплакаться, вновь переживая обиду, та гладила её по голове, а под конец и вовсе обняла, прижимая к себе, и Элизабет почувствовала, что тревоги уходят, а на душе снова становится легко.

— Отличный контракт, — заметила Габи потом. — Тебе фактически предлагают не очень большую сумму денег за то, что ты в течение двух недель будешь удовлетворять “хозяина”. Как там было — два раза в день?

— Да, но это только первый месяц, — кивнула она.

— Это просто блеск! — восхитилась Габи. — И никаких обязательств! А ты при этом должна минимум две недели служить службу… За такое фактически оскорбление я бы их живыми не отпустила… Так ты что, и вправду собиралась переспать с этим… Леголасом? — спросила Габи потом. — Чтобы заставить Майкла ревновать?

— Да не собиралась я с ним спать, — с досадой ответила Элизабет. — Я даже прикоснуться ему к себе не позволила бы. Что я, дура, что ли?

— Потом бы всю жизнь не отмылась, — понимающе кивнула Габи. — От этой грязи, в которой себя же и измазала…

— Да мне даже думать тошно о том, чтобы с кем-нибудь когда-нибудь… — призналась Элизабет. — Я бы просто физически не смогла!

— Да? — удивилась Габи. — Даже так? А мне вот думать не тошно. Просто… Я знаю, что и противно было бы, и не получилось… Постой, так а чего ты хотела? Чтобы он взревновал превентивно? Или чтобы он принял твой ультиматум?

— Теперь уже и не знаю, — вздохнула Элизабет. — Я когда сегодня проснулась, подумала, что меня вчера заколдовали, а теперь… Понимаешь, пришла я в этот дурацкий вертеп, а он там сидит с такими просто неземными красотками вот с такими ножищами, а я с этим… Леголасом пришла.

— То есть, ты на него обиделась за то, что он в клубе познакомился с замечательными девушками в то время, как ты сама таскаешься везде с парнем, который тебе самой не нравится? — уточнила Габи.

— Вот говорила же я тебе, что тут ещё не ясно, кто больше виноват! — огорчённо подытожила она.

— Ну вот ещё глупости! — улыбнулась Габи. — Кто, кроме него, виноват в том, что ты не можешь всё время быть с любимым человеком? А? То-то!

— Ну, хорошо, кто виноват, мы разобрались, — сказала Элизабет. — Допустим. Теперь другой вопрос — что делать?

— Признайся ему, — коротко ответила Габи.

— В чём? — выпучила она глаза. — Признаться, кто я?

— Да нет, — рассмеялась та. — Этого пока не надо! Скажи ему наконец, что любишь его!

— Да не могу я! — запальчиво возразила она. — Я же тебе не один раз рассказывала, что для него “мы всего лишь друзья!” Я просто не знаю, что он устроит, если я ему скажу, что всё это время…

— Ничего не устроит, — заявила Габи. — Наоборот, станет об этом думать и сам постепенно… А может, он уже… И не решается тебе сказать! А тут ты со своим признанием — и всеобщее счастье!

Элизабет звонко рассмеялась, перекатившись на спину.

— Ой, не могу! — веселилась она. — Это Майкл-то не решается?

— Может, он тебе и кажется каким-то циничным роботом, — покачала головой Габи, — но на самом деле он вполне обычный человек. Нормальный. То есть, не совсем, конечно, нормальный… Нормальные после столкновения с танковой пушкой не выживают!

Элизабет снова рассмеялась и, смеясь, вернулась в прежнее положение. Она подпёрла рукой щеку и просила:

— Ну, ладно, признаюсь я ему, а дальше?

— А дальше это будет его проблема, — заявила Габи. — Пусть он мучается оттого, что ты его любишь. А тебе самой предлагаю этим наслаждаться!

И всё-таки это был определённо не её месяц и не её год! Она уже потихоньку начинала ненавидеть тех двух жеманниц, которые при известии — ах, какой ужас! — что Майкл крутил любовь с ними обеими, дружно его прогнали, загнав в результате весёлого и общительного кутилу на самый дальний конец чёрной меланхолии. Надо же, какие разборчивые попались — это они ещё не знали, что он с их матерью встречался! И всё это как раз в тот момент, когда она только-только сама смирилась с тем, что всегда будет вынуждена его с кем-то делить, и начала просто радоваться каждой проведённой с ним минуте.

Но это было только полбеды. По большому счёту, ничего непоправимого с Майклом не случилось, и всего-то надо было — выпытать у него имена тех двух девиц, найти их и вправить им мозги… Ведь наверняка сами же теперь и страдают! Вон, к примеру, Дафна до сих пор не может того козла забыть, всё печалится и плачет в подушку, а кто он, сообщить наотрез отказывается… Уж если по неведомому мерзавцу так можно убиваться, то какую же рану в сердцах двух молоденьких доверчивых дурочек оставил такой замечательный во всех — почти во всех — отношениях человек, как Майкл?! В общем, вернулись бы и никуда не делись… Так что всё это было вовсе не страшно. Настоящая же беда пришла с той стороны, откуда никто не ждал.

На следующий после разговора с Габи день она решила проводить их хотя бы до… До прихожей, откуда они и дисаппарировали. Как выяснилось, самолёт в прошлом году был нужен исключительно для того, чтобы транспортировать до места Элизабет Беннет, которую все тогда считали вполне себе маггловской девушкой. Ах, эти благословенные времена, когда никто ничего не знал, и все делали друг другу только хорошо! Много-много только хорошего… Лишь теперь она начала понимать Майкла, который пытался намекнуть ей на то, что знания — не всегда сила. И это он ещё не знает, как её по-настоящему зовут… Вот он, приветливо улыбается… Казалось бы… Но она уже настолько хорошо успела его изучить, что ей было ясно — это всего лишь видимость, фасад. Внутри он был жутко зол, и ей казалось — стоит только коснуться, и его гнев и обида сожгут её дотла. Габи это всё тоже видела и даже хмурилась, но Элизабет ещё с утра попросила её не вмешиваться, заявив, что сама разберётся. Впрочем, его настроение не помешало ему обнять её на прощанье и даже позволить поцеловать себя в щёку… По-дружески. Гори эта дружба синим пламенем! А потом они взялись за руки и исчезли.

На студии царило летнее умиротворение — занятые в съёмках разъехались по курортам, а оставшиеся дружно отправились в отпуск, и иногда можно было пройти из конца в конец всего комплекса зданий, так никого и не встретив. Леголас после тихого развода со своим адвокатом, который даже мимо писак из “Сан” прошёл незамеченным, набрал в компанию знакомых актрис и моделей и куда-то пропал. Судя по всему, топить горе где-то в Карибском море. Так что она брала на работу учебники и просиживала днями в библиотеке, либо разучивая будущие роли, либо готовясь к осенним экзаменам в своей школе. Гудящая от усваиваемой информации голова немного отвлекала от тяжёлых мыслей, которые волей-неволей всё-таки крутились вокруг их последнего разговора, поэтому даже придя домой, она продолжала заталкивать в себя знания, пока не засыпала с книжкой в постели или на диване.

Время от времени проявлялся отец, который по-прежнему скрывался от карающей десницы закона. Её новые знакомые в Министерстве, однако, уверяли, что его уже давно не ищут — и оттого, похоже, до сих пор не поймали — но он в эти слухи не верил, считая их провокацией с целью выманить его прямо в руки аврорам. Это было в чём-то правильно, лучше всё-таки дать волю паранойе, чем сгинуть без следа в Азкабане… Новые же знакомства в Министерстве образовались вынужденно. Она имела все основания полагать, что произошло это при активном содействии Майкла, поскольку ещё в начале зимы абсолютно все получатели той довольно значительной материальной помощи, которую она осуществляла в надежде облегчить судьбу отца, внезапно пропали. По крайней мере, их рабочие места и кабинеты оказались заняты совсем другими людьми. Ходили даже слухи, что несчастных самих отправили в Азкабан, но она понимала, что таких чудес не бывает, и надеяться на подобное торжество справедливости было столь же глупо, как и мечтать о том, что Майкл когда-нибудь будет на коленях умолять выйти за него замуж, а она будет с надменным лицом отталкивать его руку и заявлять, что ей нужно подумать.

Мама, которую всё-таки выписали в начале весны, постепенно приводила их старый фамильный особняк — а скорее, даже небольшой дворец — в жилой вид. Строение было всё-таки довольно большим, и для того, чтобы по-настоящему навести в нём порядок, требовалось много денег. Она с радостью давала их матери, и вот уже гостиная и пара спален приобрели былой лоск, были наняты несколько слуг в помощь и садовник для того, чтобы не месте нынешних джунглей восстановить бывший там ранее небольшой парк. Теперь раз в неделю она проводила день в родовом гнезде, с каким-то радостным волнением предаваясь воспоминаниям о том, как ей было здесь хорошо, когда она была маленькой.

Через неделю дня после того, как Габи с Анной отправились на Адриатическое море, мама встретила её с лицом белым, как мел.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она. — С папой всё в порядке?

— Да, с ним всё хорошо, — отозвалась Деметра. — Но возникло кое-что, что касается тебя, но в итоге затронет и всех нас…

— Да что такое? — встревожилась она.

— Проходи и усаживайся, малышка, — грустно сказала мама. — Сейчас я тебе всё расскажу…