Откуда взялся этот Клемент?

— «На темные времена — от Энни».

Возвращаю зажигалку владельцу.

— Кто такая Энни?

— Когда-то была подругой.

— А, с которой вы слушали «Как в тумане» Джонни Мэтиса?

— Да, — небрежно бросает он. — Ладно, мне пора за работу.

Прежде чем у меня успевает сорваться с языка следующий вопрос об Энни, Клемент прячет зажигалку в карман и отходит к стене. Я стою, курю и наблюдаю, как он молча простукивает слой раствора.

Первичное удовольствие от никотина быстро проходит, и теперь я испытываю лишь легкое головокружение. Уж и не помню, когда до этого курила, организм, видимо, успел разучиться перерабатывать яды.

Мне определенно следует помочь Клементу, но, пожалуй, посидеть пару минут на ступеньках не помешает. По крайней мере, пока не развеется туман в голове.

Осторожно бреду к лестнице, и по мере удаления от лампы тьма все сгущается. Меж тем ноги у меня становятся совсем ватными, и я начинаю корить себя за неразумное решение побаловаться сигареткой. Останавливаюсь на секунду и трясу головой в надежде избавиться от дурноты.

Делаю глубокий вздох и возобновляю путь.

Который продолжается лишь пять-шесть шагов.

Опуская левую ногу, я за что-то цепляюсь. Тело по инерции движется вперед, и я, описав дугу, растягиваюсь на грязном бетонном полу.

Да уж, воистину эта неделя не перестает радовать.

Я еще не успеваю оправиться от потрясения, лежа среди пыли и строительного мусора, а ко мне уже торопится Клемент.

— Черт, пупсик! Ты ушиблась?

Гордость моя в коматозном состоянии, однако в плане каких-либо серьезных физических травм вроде бы пронесло.

— Нет. Вроде обошлось, — кряхчу я, медленно поднимаясь на четвереньки.

Клемент подхватывает меня за плечо и помогает подняться.

— В ближайшем будущем глядеться в зеркало тебе, пожалуй, не стоит.

Я поворачиваюсь к свету и осматриваю себя.

— Господи!

Вся моя одежда покрыта слоем мелкой пыли, так же как и ладони, поскольку я выкинула их вперед для смягчения падения.

— Что случилось?

— Споткнулась.

Если человек цепляется за что-то ногой, он — инстинктивно, полагаю, — немедленно оборачивается взглянуть на помеху своему движению. И сейчас я свирепо осматриваю пол в поисках объекта для хорошенького пинка. Пускай мне будет больно. Да хоть палец сломаю! Плевать. Я сыта по горло, и мне нужно на что-то выплеснуть ярость.

Оказывается, никакого строительного мусора вокруг нет и в помине. Это всего лишь вделанная в пол решетка, примерно четверть на четверть метра. Один ее край самую малость выступает — но именно этой-то малости мне и хватило, чтобы растянуться.

— Споткнулась вот об эту фигню! — ору я и принимаюсь со всей мочи топать по решетке.

После пяти ударов железяка не гнется, не ломается и уж точно не извиняется, и я сдаюсь.

— Ну, полегчало? — осведомляется Клемент.

— Нет.

— Хочешь домой?

— Да.

Он мерит взглядом стену, машинально постукивая по ладони отверткой.

— Дай мне одну минуту.

Словно одержимый, Клемент мчится вдоль стены, с нажимом ведя за собой отверткой по цементному слою. Добегает до конца, переносит острие инструмента на линию ниже и повторяет незатейливую процедуру.

У конца стены резко останавливается. И разом сникает, рука с отверткой безвольно опадает вдоль туловища.

Какое-то время он неподвижно стоит, уставившись перед собой.

Я делаю шагов десять в его сторону.

— Клемент, вы закончили?

— Полностью. Только зря потратили время, черт побери.

— Что ж, мы хотя бы попытались.

— Ага, и у нас ничего не вышло.

Судя по всему, запасы оптимизма ограничены не только у меня.

— Наверное, самое время закругляться?

— Похоже на то, — кивает Клемент.

Он забирает у меня отвертку и вместе со своей убирает в кейс, который засовывает в рюкзак. Закидывает его на плечо и говорит:

— Не прихватишь лампу? Да и валим поскорее.

Я послушно плетусь за нашим светильником. Его осмотр выявляет, что аккумулятор разрядился больше чем на половину, так что яркости изрядно поубавилось — что ж, весьма уместная аналогия нашему оптимизму. Затем я медленно направляюсь к лестнице, внимательно глядя под ноги, чтобы снова не навернуться.

У самых ступенек оборачиваюсь с целью убедиться, что Клемент у меня за спиной — на случай, если решу закончить этот восхитительный денек кувырком с лестницы. Страховать меня, однако, некому. Клемент стоит метрах в трех в стороне, созерцая пол.

— Клемент?

— Секундочку.

Любопытство берет верх над раздражением, и я бреду назад.

— Что еще?

— Будь добра, посвети на это. — Он указывает ботинком на металлическую решетку, о которую я и споткнулась.

— Зачем?

— Тебе сложно, что ли?

Ставлю лампу на бетон в четверти метра от треклятой железяки. Клемент снимает с плеча рюкзак и достает кейс с инструментами.

— Вы что затеяли?

— Всего лишь хочу убедиться, что мы ничего не упустили.

— В смысле?

— Насколько я понимаю, здесь напрочь отсутствуют места, где Гарри мог бы надежно спрятать слиток золота.

— Это нам уже известно.

— За исключением вот этой решетки, — добавляет Клемент.

— Вы с ума сошли? Одному богу известно, сколько крыс под ней бегает.

— Очень может быть, только, пупсик, я шагу отсюда не ступлю, пока не проверю. Просто для собственного успокоения.

Он приставляет отвертку к краю решетки и ударяет по ее ручке молотком. Ему удается загнать острие инструмента в щель лишь после нескольких ударов, зато железка вылезает из бетона на целый сантиметр.

— Может, встанешь на ступеньки, на случай появления компании наших пушистых друзей?

Идея неплохая, вот только мое любопытство уже распалено.

— Да ладно, постою. Вылезут, так убегу.

Клемент поднимается на ноги, поддевает решетку носком ботинка и пинком отшвыривает ее в сторону. В полу чернеет квадратный провал.

Я с ужасом ожидаю эдакого парафраза легенды о Гамельнском крысолове, в котором мы с Клементом улепетываем на лестницу от сотен хвостатых тварей. Признаков какой бы то ни было жизни, однако, не наблюдается.

— И что дальше? — интересуюсь я.

Клемент поднимает лампу и направляет ее в дыру. Как ни тянет меня взглянуть, все же предпочитаю услышать подтверждение, что никаких крыс там нет.

Он приседает на корточки, упирая светильник в бедро.

— Пупсик, там что-то лежит.

— Вот как?

Неужто я нашла потерянный выигрышный лотерейный билет? Подкрадываюсь к провалу и заглядываю внутрь.

— Что это?

— Пока непонятно. Есть только один способ узнать.

Клемент медленно опускает в дыру руку, по самый локоть. И спустя пару мучительных секунд извлекает пластиковый контейнер. Обычная коробочка из прозрачного белого пластика, разве что изрядно перепачканная.

Находка в восторг меня не приводит, и я немедленно делаю заключение:

— Ставлю пять фунтов, что это забытый завтрак какого-нибудь работяги.

Клемент с улыбкой смотрит на меня.

— Принимаю пари. Держи.

Он протягивает мне контейнер, и в первый миг я даже отшатываюсь, не испытывая никакого желания мараться о грязный пластик. А впрочем, все равно руки у меня в пыли да крысиной моче, чего уж неженку из себя строить. И я берусь за коробку правой рукой.

— Обеими руками! — предупреждает Клемент.

— Да не такая уж я и хилячка.

С негодованием хватаю контейнер, и мое запястье немедленно прогибается под его тяжестью. К счастью, Клемент предусмотрительно не отпускает коробку, и ее падения удается избежать.

— Черт! Да что здесь такое? Весит целую тонну!

— Не тонну. Я бы сказал, эдак под пять кило.

Он ставит контейнер на пол и снимает крышку. Содержимое коробочки, как нам открывается, завернуто в газету.

Клемент осторожно вытаскивает сверток и кладет на бетон. Затем так же медленно начинает разворачивать бумагу.

— Охренеть! — бормочет он.

На пожелтевшей газете нашим глазам предстает содержимое тайника.

И уж будьте уверены, это не кусок сыра и не сэндвич с маринованными огурчиками.

Я так и падаю на колени, совершенно не заботясь о чистоте джинсов. Впрочем, они все равно уже безнадежно уделаны.

Как ни вглядываюсь в найденный предмет, все равно глазам своим не верю.

— Это ведь…

Мы смотрим друг на друга, затем снова на находку. Это слиток золота. Настоящего, взаправдашнего золота! Клемент прыскает, и в следующее мгновение заходится громогласным хохотом. Его смех заразителен, и я немедленно присоединяюсь к оргиастическому веселью.

Облегчение, радость, потрясение — сущий взрыв эмоций распаляет нашу истерику.

У меня начинают болеть мышцы живота, а из-за слез уже ничего не вижу. Эхо многократно разносит наш хохот по всему залу.

Проходит несколько минут, прежде чем мы успокаиваемся.

— Черт, у нас все получилось, пупсик.

Я молчу, не в состоянии озвучить ни одну из мыслей, что выделывают кульбиты у меня в голове. За какие-то десять минут меня вышвырнуло из глубин отчаяния на самый пик восторга, и потому мне толком и не осознать происходящее.

Я ошалело смотрю то на Клемента, то на золотой слиток на бетонном полу. Нелепо до невозможности. Невозможно до нелепости.

Поскольку слов для выражения своих чувств мне решительно не подобрать, я прибегаю к наилучшей альтернативе — обнимаю Клемента.

— Спасибо, — шепчу я. — Я… Я…

— Только не говори, что любишь меня, пупсик, — смеется он. — Это только испортит вечер.

Я отстраняюсь и игриво шлепаю его по руке.

— Вовсе нет! Я хотела сказать…

— О, ты проставляешься?

— Да помолчите же вы, ради бога! Я хотела сказать, что неимоверно признательна вам за все, что вы сделали для меня.

— Всегда к твоим услугам, пупсик, но работа еще не закончена. А в данный момент нужно в темпе уносить отсюда ноги.

— Почему?

— Из-за шума, что мы наделали за последние пять минут.

Мое воображение немедленно рисует врывающийся в дверь наряд полиции. Нас заковывают в наручники, а золото изымают. Ужас!

— Да, уходим.

— И немедля.

Клемент убирает инструменты в рюкзак, затем снова заворачивает слиток в газету и прячет его в контейнер, который отправляется следом за кейсом.

Я подхватываю лампу, и Клемент закидывает рюкзак на плечо. Даже с добавившейся тяжестью усилий для этого ему по-прежнему не требуется.

— Иди вперед, пупсик. И постарайся не навернуться напоследок.

Держу лампу как можно ниже, чтобы не пропустить неожиданных помех на полу, и мы благополучно достигаем ступенек. Весьма кстати грохочет очередной поезд, заглушая скрежет лестницы и скрип открываемой двери наверху.

В подземном переходе Клемент предлагает отказаться от лампы, и она тоже перекочевывает в рюкзак.

Путь до выхода я подсвечиваю фонариком на смартфоне.

Наконец, последнее испытание — лестница на улицу, или, точнее, калитка на верхней площадке. Разумеется, последнее, чего нам хочется, это нарваться на полицейский патруль, когда будем перелезать через нее. Мы очень рискуем, однако по-другому никак.

Клемент поднимается первым, приседает на корточки на опасном участке и быстро осматривает местность из-за кирпичного ограждения.