Первый кубанский («Ледяной») поход
![Первый кубанский («Ледяной») поход](/uploads/covers/2023-08-28/pervyj-kubanskij-ledyanoj-poxod-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Сергей Волков
- Жанр: Биографии и Мемуары / История: прочее
Читать книгу "Первый кубанский («Ледяной») поход"
* * *
С ночи погода изменилась. Пошел липкий, мокрый снег с сильным, колючим ветром. Стало холодно. Вышли строевые части. Растянулся по дороге обоз… Ехать долго. Только к вечеру можем прибыть на ночевку в станицу Калужскую. Туда отправляют раненых. Строевые же части должны с боем брать большую, богатую станицу Ново-Дмитриевскую.
Лепит мокрый снег. Дует злой холодный ветер. Пехота идет вся белая, сжавшаяся. На подводах – раненых, кое-как прикрытых разноцветными тряпками, одеялами, занесло снегом, он тает, течет вода… все мокрое… холодно. Дорога испортилась. Подводы вязнут, застревают. Худые, слабосильные лошади черкесов не в силах вытянуть. К вечеру морозит. Падающий снег замерзает корой на одеялах, перевязки промокли. Раненые лежат в ледяной воде…
Упали первые тени, темнеет, а Калужской не видно. Холод сковывает тело. Теплая хата кажется блаженством… Погода еще злее. Снег валит сизыми хлопьями… Обоз растянулся… В темноте нервные крики: «Да подождите же! Помогите подводу вытащить!» Но все спешат. Никто не слышит. Никто не помогает. Каждый погоняет своего возчика… скорее… до хаты… согреться.
Совсем темно. Мелькают огоньки. Калужская. Подводы въехали в станицу, размещаются сами как попало. Нет ни начальников, ни квартирьеров. Только сестры, грязные, усталые, ходят по колено в снегу по улицам, помогая раненым устроиться на ночлег.
Утром заговорили: подводы не все! Поехали искать… Поздно. Восемнадцать раненых замерзли… Завязли подводы, упали слабые лошади. Никто не помог, все торопились. А строевые части свернули на Ново-Дмитриевскую. Мокрые до нитки, замерзшие, продрогшие – идут в бой.
Темная ночь. Добровольцы обхватили станицу кольцом, наступают. Летит снег, дует ветер, хлюпают промокшие ноги.
Марковский полк уткнулся в реку. Замялись. Но медлить нельзя – проиграется дело. А на реке ледяная кора… «Полк вперед!» И генерал Марков первым шагает вброд. Идут в бой через ледяную реку, высоко в темноте держат винтовки… (Этот эпизод, как и некоторые другие, дали повод генералу Маркову в публичной лекции в Новочеркасске назвать поход Корнилова «ледяным», после чего на Дону и Кубани это название утвердилось за походом. – Р. Г.)
Перешли. Ударили. Во главе с Корниловым ворвалась армия в станицу. Сонные большевики, захваченные врасплох, – взяты в плен. На другой день на площади строят семь громадных виселиц. На них повесили семь захваченных комиссаров.
К вечеру по Ново-Дмитриевской бьет сильная артиллерия. На станицу идут густые, решительные цепи большевиков. Темная ночь. Бой отчаянный. Мигают ленты огней, трещат винтовки, гулко хлопают пулеметы, зловеще ухает в темноте артиллерия.
Противники сходятся на сто шагов. Слышны команды обеих сторон. Даже перекрикиваются: «Ну, буржуи, сейчас вас оседлаем!» – «Подождите, краснодранцы!..»
Большевики ведут отчаянные атаки: Ново-Дмитриевскую им надо взять. Добровольцы не сходят с места: Ново-Дмитриевскую им нельзя отдать. Уже рассветает – большевики отбиты. Рассказывают, что красноармейцы закололи своих начальников, уговоривших их идти на Ново-Дмитриевскую.
Вечер в Ново-Дмитриевской. В дымной маленькой хате лежат раненые. Разговоры одни и те же: кто убит? кто куда ранен? Вспоминаются бои, эпизоды. Кто-то достал засаленную книжку Дюма «Chevalier de maison rouge», читает вслух. Тускло горит свеча, все, слушая, задумались…
Входит Варя. Сапоги, платье – грязные, вид усталый, лицо заплаканное. «Варя, что с вами? Варя?» Она падает на стол, громко рыдая. «Эраст убит! Эраст убит!» – «Быть не может! Где?» – «В слободе Григорьевской». Варя плачет. Тихо, незаметно вытирают слезы раненые.
Эраст Ващенко. Мы вместе учились, вместе приехали на Дон. Он единственный сын. Одинокая мать – жила только его любовью. Вспомнилась последняя встреча с ним в ауле. Эраст был усталый, измученный: «Как это все тяжело, как хочется отдохнуть, – говорил он, – мне кажется иногда, что я не выдержу больше…» Теперь он зарыт, как тысячи других…