Тени прошлого

— Это точно, — продолжал тихо смеяться мой мануальный терапевт, а его касания раз к разу были всё нежнее и нежнее, и совсем уже не походили на массаж, но боль уже прошла, а прекращать это мне очень не хотелось. — Кто я там был? Мазохист? Или садист-диктатор?

— У меня, похоже, тот же набор, — улыбнувшись, прошептала я, положив холодную ладонь на его горячую, как только она замерла на моём левом плече. — Как меня там называли? Безжалостной стервой? А ещё мне очень нравилось быть беспомощной жертвой… Том?..

— М-м-м? — протянул он, наклонившись к моему лицу, но как только я почувствовала его так близко, то не смогла ничего поделать и едва заметно коснулась его правой щеки губами.

Я сразу почувствовала, как он нервно сглотнул, а я вновь поцеловала его, вдруг забыв на мгновение, что мы находились не в спальне в нашем особняке, а в больничном крыле школы Чародейства и Волшебства. И это было, похоже, последней каплей в его титаническом терпении: он тут же развернул меня к себе лицом и жадно поцеловал в губы.

— Господи, пусть это будет единственная клятва в моей жизни, которую я нарушу! — отчаянно воскликнул Том, прервав ненадолго наш поцелуй, а затем ещё более жарко принялся отвечать мне.

— Ты ничего не нарушил, я сама к тебе пристала… — прошептала я, мягко перевернув его на спину, а после села к нему на колени. — Это я… во всём виновата… господи, кому же я изменяю… я не понимаю…

И продолжила целовать горевшие огнём губы, параллельно расстёгивая его рубашку, а он тем временем жадно целовал каждый кусочек моей обнажённой кожи, который был доступен его взору, поскольку на мне всё ещё оставалось лёгкое летнее платье, правда, уже расстёгнутое.

— Тина, тебе нельзя… — прошептал Том, как только я захотела расстегнуть его кожаный ремень на брюках, но я перебила его поцелуем. Только вот Том всё же крепко схватил меня за запястья, не давая выполнить задуманное, и я вопросительно посмотрела на него, ведь сама же фактически шла на это, но он меня почему-то останавливал. — Я знаю, вы с Северусом вчера…

— Откуда? — выдохнула я, снова и снова целуя его лицо, и он, тихо застонав, ответил:

— Мне Лестат сказал. Тина… Тина, перестань…

Но я, воспользовавшись его минутной слабостью, всё же сделала то, что хотела, и он медленно проник в меня.

— Господи, что же ты делаешь… — ещё раз простонав, воскликнул Том, скользя горячими ладонями по моей усыпанной шрамами спине. — Ты же опять будешь биться в истерике после этого, будешь жалеть…

— Буду, — тихо подтвердила я, слегка поднимаясь и опускаясь. — Но знаешь, о чём я жалею больше всего на свете? Я жалею, что когда мы были вместе, я так редко говорила тебе, что люблю тебя. И десять лет после того, как я всё вспомнила, я билась в истерике именно из-за этого… Я люблю тебя, Том… Люблю…

— Тина! — вдруг воскликнул он, а потом его лицо перекосила гримаса, хотя я сделала всего несколько движений, не больше. Но Том судорожно вдыхал ртом воздух, словно пробежал сейчас километров десять, не меньше, а затем уткнулся мне лицом в плечо и прошептал: — Прости…

Поняв, в чём было дело, я и сама тяжело вздохнула, а затем приобняла его голову ладонями и прижала к своей груди.

— Ничего страшного, всё в порядке. Ты… ты так отреагировал из-за… того что я…

— …из-за того, что ты сказала, что любишь меня, — закончил он за меня фразу, поскольку я запнулась на её середине. — Ты действительно редко говорила мне эти слова, а сейчас я даже не надеялся, что ещё когда-нибудь услышу их. Прости…

— Всё в порядке, — успокаивающим голосом возразила я, медленно перебирая чёрные пряди и чувствуя, как его дыхание постепенно восстанавливается. — Это я во всём виновата. Прав был Генри и Северус, я такая упрямица. Я же упрямо не хотела признаваться тебе в этом, почти четыре года. Если бы я знала, что так будет, то я бы каждый день говорила тебе эти слова. Каждый день…

Из глаз против моей воли брызнули слёзы, но я не собиралась их убирать. Они тяжёлыми каплями скатывались по щекам на аккуратные пряди, а как только Том почувствовал на своём лице солёную воду, то он выпрямился и поцеловал меня прямо по мокрым векам.

— Я люблю тебя, — шёпотом произнёс он, а я даже глаза не могла открыть для того, чтобы посмотреть на него. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. И пожалуйста, не надо истерик по поводу того, что сейчас произошло. Ты была права, Северус прекрасно знал, что так оно и будет. Я тоже. Пусть… пусть это будет… нашим небольшим секретом, хоть о нём и будет знать ещё кое-кто.

— Полежи со мной немного… — попросила я, а затем легко толкнула его в грудь, и Том, усмехнувшись, послушно лёг на подушки, а я устроилась у него на груди. — И ты бы не мог застегнуть мне платье, вдруг сюда кто-нибудь войдёт?..

— Конечно, — его усмешка стала ещё шире, а после он всё же выполнил мою просьбу, хотя если бы сюда кто-нибудь действительно зашёл, то у него не возникло бы сомнений насчёт того, что же всё-таки произошло, потому как Том был без своей любимой сорочки, в одних только чёрных классических брюках, которые я под его тихий смех тоже застегнула. — Да, давай сделаем вид, что я всего лишь делал тебе массаж…

— Ты просто невыносим! — возмущённо воскликнула я, хотя сама тоже широко улыбалась. — И как меня вообще угораздило влюбиться в такую язву, как ты?!

— Не знаю, — беспечно ответил он, проведя рукой по моим открытым плечам. — Ты вот уже в который раз задаёшь мне этот вопрос, а я до сих пор не знаю, что тебе ответить. Как бы мне хотелось ещё когда-нибудь услышать его…

— А толку, если даже за сорок лет ты так и не удосужился придумать ответ? — проворчала я, а Том громко рассмеялся, а потом легко поцеловал меня в лоб и прошептал:

— И кто ещё из нас двоих язва? Отдохни немного, скоро придут твои друзья…

— Угу… — выдохнула я, закрыв глаза и наслаждаясь такими желанными объятиями, абсолютно не понимая, где я в этот момент находилась: в Хогвартсе или в нашем особняке.