Мастер на все руки

Так, сейчас опять извиняться придётся, объяснять, что ничего такого, плохого шныш не хотел и в виду не имел.

Однако же, Ликос отнеслась к шнышевому демаршу совершенно спокойно, даже бровью не повела, а вот её спутница, совсем юная девушка, почти девочка, сначала застыла с непонятным выражением лица, потом восхищённо выдохнула:

— Ух, ты!

— Ты тоже это заметила? — тихонько обратилась к ней Ликос.

— Ага, — по-простецки согласилась Майфай.

— Что вы такое заметили, позвольте спросить? — присоединился к ним Ли-О-Ши. — И да, здравствуйте, меня зовут Ли-О-Ши, я, вроде как хозяин этого дома, а это Шоши, он шныш и мой друг.

— Майфай, — представилась девушка, — посвящённая Ступающей Тихо и младшая сестра здешней обители.

Ликос кивнула в знак приветствия Ли-О-Ши, зато широко улыбнулась Шоши:

— Здравствуй. Я — Ликос. Я рада с тобой познакомиться — давно не видела никого из народа холмов.

— Рад. Шоши. Хорошо, — всеобъемлюще выразился шныш.

— Вы просто так в гости и познакомиться? — предпринял ещё одну попытку переключить внимание на себя Ли-О-Ши.

— Мы так просто в гости, — бодро и даже с восторгом заявила Майфай.

— Но и по делу тоже, — строгим тоном добавила Ликос, как-то вдруг заново осознав, что быть старшей и даже вроде как наставницей ей вовсе не нравится. Нет свободы вести себя так, как хочется. — Ты как-то упоминал, что твой друг знает, где здесь неподалёку растут масличные розы. Может он нас туда отвести?

Вся компания, не сговариваясь, посмотрела на Шоши. Длинноватое лицо того от растерянности вытянулось совсем уж до состояния морды, а руки принялись мять фартук, надетый поверх халата.

— Розы… Нет, — и он выпустил край фартука и развёл руками в жесте чуть ли не отчаянья.

Девушки тоже заметно расстроились и только гораздо более опытный в общении со шнышами Ли-О-Ши продолжил расспросы:

— Цветов на них нет? Они уже осыпались? — Шоши радостно закивал. — Но сами кусты есть? Ну вот, красавицы, всё в порядке, розы на месте, просто уже не сезон. В следующем году будут.

— Нет-нет, — запротестовала Ликос, — нам как раз куст и нужен. Кустик.

— Можно отводку поискать, — просительно добавила Майфай. — Мне не для баловства, мне в саду посадить.

— Ну что, проводишь? — обратился Ли-О-Ши к своему другу — тот радостно закивал. — Или, может быть, сам принесёшь?

— Могу сам, — гордясь собой, согласился Шоши.

— А что, это какое-то особое тайное место, которое показывают не всем? — наполовину в шутку, наполовину всерьёз предположила Ликос.

— Да какое там! Это просто территория мёртвого поместья, что начинается с задней стороны забора, а там заросли кустов, кочки, колючки, остатки фундаментов. Ходить там, ну не то, чтобы нельзя, просто очень неудобно. Особенно, подозреваю, в платье.

— Крайне неудобно и неприятно само по себе, — согласилась Ликос, которая во время своего детского гостевания пару раз пробиралась туда, однако не обнаружив ничего особенно для себя интересного, забросила это дело. — Но не то, чтобы совсем невозможно.

— Но мне обязательно нужно самой, — жалобно проговорила Майфай. — Сейчас действительно не сезон, ни для чего. И если саженцу не помочь с самого начала, может и не прижиться.

— А вот я, пожалуй, обойдусь без этого удовольствия, — отказалась Ликос.

— Так и решим. Сейчас я найду какую-нибудь лопату и мешок, и вы с Шоши отправитесь за розами, а мы с Ликос вас здесь подождём. В конце концов, должен же кто-то показать и рассказать мне, каким этот дом был при твоей тётушке, — это он уже обратился к Ликос и девушка не нашла в себе сил возразить.

Выпроводить Шоши с девчушкой и остаться наедине с симпатичной девушкой получилось не так быстро, как хотелось Ли-О-Ши. Лопат у них оказалось больше чем достаточно, но присутствовали они в виде железной своей части, а вот деревяху к самой прилично выглядящей пришлось срочно ладить. Под насмешливые комментарии Майфай и отстранённую задумчивость Ликос, которая то и дело принималась бродить и что-то рассматривать, хотя дальше полуподвальных хозяйственных помещений они ещё не продвигались.

— А что там? — спросил он у девушки, напряжённо всматривающейся куда-то, в заваленную хозяйственным хламом тьму. Восстановить здесь освещение, как и разобрать многолетние завалы у него опять же, руки пока не дошли.

— Мне интересно, самобеглая тётушкина коляска ещё сохранилась или нет?

— А у неё она была? — очень вдруг заинтересовался Ли-О-Ши и поднял фонарь повыше.

Действительно, где-то там, в глубине, просматривался какой-то колёсный транспорт, изрядно заваленный поверх разного рода рухлядью. А он-то всё недоумевал, зачем же сюда были вставлены прямо настоящие ворота, вместо обычной двери, да и дорожка от них ведущая, не дорожка, а прямо настоящая дорога.

— Была. Правда, в последние годы она на ней не ездила. Что-то там сломалось, и тётушка заговорила о том, что слишком хлопотно в её возрасте подобную вещь содержать и, наверное, надо бы её продать, но вроде бы так и не собралась.

— Прямо не дом, а шкатулка с сюрпризами, — покачал головой Ли-О-Ши. — Кстати, не подскажешь, с чем это связано? Здесь множество вещей, разномастных и, случается, довольно дорогих, требующих ремонта, а то и просто минимального ухода.

Он аккуратно взял её за руку и повёл в светлую часть дома. А то не дело это, по всяческим тёмным углам отираться. А там у него лимонад на столе в охлаждающем кувшине и парочка почти одинаковых стаканов и кресла — все разные, но все одинаково удобные. Самое то, чтобы вести долгую неспешную беседу.

— Тётушка? — Ликос шла медленно, смотрела по сторонам и вспоминала. Нет, не то, каким этот дом был при тётушке, точнее, не только это. Но себя, сначала маленькую девочку, затем подростка. — Она была магом-универсалом. Невеликой силы, но большого мастерства. И, во-первых, ей нравилось окружать себя разномастными вещами и, более того, это было ей нужно, она даже пыталась мне объяснить, почему так, но по малолетству я ничего не поняла. А во-вторых, с годами она стала… ну… дам степенных подобного возраста, называют «чудачками». Она стала жалеть вещи, словно бы те были живыми существами. Такие, хорошие вещи, которые могли бы ещё послужить, но у которых был какой-нибудь существенный изъян, и некому было заняться их благополучием. Это почти цитата того, что она мне рассказывала.

— Родная душа, — ностальгически вздохнул Ли-О-Ши и открыл дверь в свою гостиную, где наблюдался обычный в это время дня рабочий хаос.

Ликос сделала только два шага от порога и замерла, прижав сложенные руки к груди. А комната-то изменилась не сильно. Краска на стенах подновлена, но выбраны всё те же светлые тона, что и были при тётушке. Её мебель, восстановленная и покрытая свежим лаком, и дверные косяки, и сами двери, и камин, закрытый цветным узорчатым щитком и над камином… Портрет. Рама другая, деревянная, а прежняя, помнится, была из чернёного серебра и висит немного не на том месте, но это всё тот же парадный портрет, что висел здесь, кажется, всё её детство. Интересно, из каких соображений парень его здесь оставил? Мебель — понятно, может, у него своей нет, как и денег на новую. Хотя и кружевные вязаные салфетки тоже разложены по положенным им местам. Украшение из них так себе, на любителя, но тётушке почему-то нравилось.

— Правда, хороша? — спросил Ли-О-Ши, который стал рядом с нею, как-то незаметно для самой себя подошедшей к портрету.

Ликос молча кивнула. По правде говоря, красавицей тётушка не была даже и в юные годы и никогда не стеснялась это признать. Зато она была красива, так сказать, по собственному выбору. Осанкой, манерами, разворотом головы, ну и тщательно подобранными аксессуарами, от строгих воротничков и перчаток, до вычурных зонтов и сумочек. Женская красота — как особый род искусства. Когда нет уже желания как-то по-особому нравиться мужчинами, да и соперницам нос утереть уже давно не хочется — всё это осталось в столь далёком прошлом, что, кажется, уже и перестало быть частью твоей личности. Зато вдруг появляется желание сделать из себя, из своего образа нечто вроде произведения искусства — просто так, ни зачем и чтобы было. Ну и да, чтобы самой было интересно продолжать жить.

Она так долго и внимательно рассматривала портрет, который должна была множество раз и до того видеть, что Ли-О-Ши почувствовал необходимость объясниться:

— Я понимаю, что развешивать у себя по стенам дагерротипы чужих людей, не родственников, это не по правилам. И в любом другом случае, я бы, наверное, постеснялся. Но госпожа Забелия, пусть и не имеет никакого отношения ко мне, зато является частью истории этого дома.

Ликос обернулась на него. Он что, оправдывается?

— Когда я однажды заносила в дом Старого Пэтси капли для глаз, то видела на стене его гостиной множество портретов совершенно посторонних ему хорошеньких девушек.

— Ну ты и сравнила, — протянул Ли-О-Ши и покраснел. Нет, правда залился яркой краской, которая опалила не только лицо, но и заползла за воротничок полурасстёгнутой рубашки.

— Никаких сравнений, — она с наигранным высокомерием задрала носик. — Просто наблюдение, что далеко не все люди предпочитают иметь при своём доме изображения только тех, кто связан с ними родственными узами.

И, по правде говоря, Пэтси на тот момент был не столько старым, сколько молодящимся, а прозвище ему такое дали завистники и насмешники. И кстати, тайной того визита, которая обязательно должна была быть, не будь она адепткой Ступающей Тихо, являлась не коллекция красоток, а то, что капли были не для остроты зрения, а для изменения цвета глаз.

— Эк, как завернула, — уважительно тряхнул головой Ли-О-Ши, заодно сгоняя со щёк румянец.

— Нет, — соскочив с шутливого тона, продолжила гораздо более серьёзно Ликос. — Портрет — это понятно, он красив сам по себе. С него, кстати, и картину писали, с самого портрета, не с тётушки вживую. А вот, интересно мне, из каких соображений ты сохранил прочие её вещи? Извини, если это звучит грубо и бестактно, но мне действительно хочется знать.

— Почему грубо? Нормально, — он отошёл к столику с напитками и вернулся с двумя стаканами лимонада в руках. — Бестактно было, это когда соседский пацан спросил, зачем мне тут все эти бабские финтифлюшки.

Она невольно рассмеялась подобной простоте.

— И как ты выкрутился?

— Сказал, что просто уют люблю.

— А на самом деле?

— А на самом деле… нет, уют я, конечно же, люблю, и мама у нас дома из общих помещений тоже делала нечто подобное, но главное-то не в этом. Я, видишь ли, по магической своей специализации вещевик. Это такой левый задний подкласс артефакторов. То есть, придавать магические свойства предметам у меня получается не очень здорово, зато я хорошо чувствую саму суть вещей. И мне, просто субъективно приятно жить среди разнообразия.

— Разнообразия чего?

— Всего! — и тыкая пальцем в предметы, он принялся называть: — лён, хлопок, шёлк, хлопок с добавлением крапивного волокна. Тис, дуб, сосна, привозное розовое дерево. Для меня это как цвета и запахи. Можно жить в сером очень чистом помещении, но намного приятнее в весёленькой разноцветной комнатке, где вкусно и разнообразно пахнет.