Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

– 3-я гвардейская танковая армия Рыбалко, очистив от противника районы Целендорф и Лихтерфельде, к исходу дня продвинулась до четырех километров и завязала бои за Штеглиц; 6-й и 7-й гвардейские танковые корпуса Митрофанова и Новикова сражались в Шмергендорфе и на восточной окраине Берлинского леса; 4-я гвардейская танковая армия Лелюшенко пробилась на подступы к Бранденбургу, форсировала Хафель, овладела Кетцином и соединилась с 47-й армией Перхоровича из состава 1-го Белорусского фронта.

В ночь на 26 апреля над Берлином разразился первый весенний ливень. Потоки воды погасили многие пожары. Заметно стихла артиллерийская канонада. Но бои в городе не прекращались ни на минуту.

Внимание Жукова всецело приковано к действиям 3-й и 5-й ударных армий Кузнецова и Берзарина. Они штурмовали центр Берлина с севера и востока.

Упорно продвигались к центру Берлина правофланговые бригады 3-й гвардейской танковой армии Рыбалко. К исходу 27 апреля на широком участке от станции Шенеберг до станции Весткройц они прорвались к городскому оборонительному обводу и застряли у мощных каменных баррикад.

В полдень 27 апреля маршал Василевский прилетел в Москву и сразу же оказался на приеме у Верховного. Сталин был в хорошем расположении духа и тепло поздравил командующего 3-м Белорусским фронтом с успешным завершением Восточно-Прусской операции. Василевский доложил о ходе операции, о трудностях при штурме Кёнигсберга, о допущенных при этом ошибках фронтового командования. Высказал свои соображения в части быстрейшего разгрома остатков вражеских войск в акватории Данцигской бухты, а также группы армий «Курляндия» под Ригой.

Затем состоялся «дотошный обмен мнениями». Верховного особенно интересовало состояние балтийских портов – в Пиллау и Кёнигсберге. Сделав паузу, он заключил:

– Мы сделаем Кенигсберг рыбным портом. Это позволит значительно уменьшить расходы на содержание наших оккупационных войск в Германии.

Тема дальнейшего разговора круто переменилась. Верховный, испытующе взглянув на собеседника, сказал:

– Теперь, товарищ Василевский, немножко передохнете и включитесь в работу Генштаба по Дальневосточной операции. Там предстоит решить многие принципиальные вопросы, которые без вас мы не стали детализировать:

На итоговом докладе 27 апреля Верховный опять вернулся к ситуации на Западе. Когда начальник Генштаба умолк, он остановился рядом, поставил ключевой вопрос:

– В таком случае, товарищ Антонов, кто же, по-вашему, будет брать Прагу – мы или американы?

– Союзники подписали Ялтинские соглашения, товарищ Сталин, а на их основании Прага остается в зоне боевых действий Красной Армии, – ответил Антонов.

– Так-то оно так, – живо возразил Верховный, – но теперь нет в живых Рузвельта, а Трумэн, судя по результатам встречи с ним товарища Молотова, не согласен с какими-то решениями Крымской встречи. Правда, он не уточнил, с какими именно – политическими или территориальными.

В дискуссию вступил член Ставки Вознесенский:

– Есть опасность, товарищ Сталин, что Черчилль склонит на свою сторону Трумэна в вопросе о репарациях с Германии и ее союзников в пользу нашей страны.

– Поступает все больше сообщений, товарищ Сталин, что союзники принимают капитуляцию немецких частей и не разоружают их. Это прямое нарушение Ялтинских соглашений с их стороны, – добавил нарком внутренних дел Берия.

Маршал Ворошилов внес кардинальное предложение:

– Товарищ Сталин, если 1-й Украинский фронт, занятый на Берлинском направлении, не в состоянии овладеть Прагой, то решение этой задачи Ставка должна поручить войскам 4-го и 2-го Украинских фронтов Еременко и Малиновского. Я думаю, что их теперь можно было бы даже объединить в один, 2-й Украинский фронт во главе с Еременко.

– Если 4-й Украинский фронт объединяется с 2-м Украинским фронтом, Климент Ефремович, то почему не оставить во главе этого фронта маршала Малиновского? – возразил Ворошилову маршал Василевский.

– Маршалу Малиновскому пора вплотную заниматься дальневосточными делами, Александр Михайлович, – быстро отреагировал маршал Ворошилов.

На этом эпизоде дискуссия прервалась. Ее остановил Верховный. Ни к кому конкретно не обращаясь, он сказал:

– Действия союзников на Западном фронте мы должны рассматривать с военной и политической точек зрения. Зачем союзники рвутся в Чехословакию и Австрию? Затем, чтобы установить в этих странах капиталистические порядки. Обсуждение на Тегеранской и Ялтинской конференциях «польского вопроса» – наглядный тому пример. В ближайшие день-два, товарищ Антонов, Ставка должна решить вопрос о Праге.

Командующий 1-м Украинским фронтом Конев был всецело захвачен напряженными боями в Берлине. И недосуг ему было даже на неделю заглянуть вперед, подумать, какой именно операцией суждено его войскам завершить грандиозное сражение в центре Европы. Вечерний звонок Верховного 28 апреля вышел для него поэтому неожиданным, проблематичным. Сталин вдруг спросил:

– Скажите, товарищ Конев, кто будет брать Прагу? Вопрос застал маршала Конева врасплох:

– Как кто? Что вы имеете в виду, товарищ Сталин?

– Судя по последней информации, 3-я американская армия вторглась в Чехию и находится в нескольких километрах от Пльзеня. В ста километрах от Праги. 2-й и 4-й Украинские фронты находятся от столицы Чехии намного дальше.

– Я считаю, товарищ Сталин, что войска Малиновского и Еременко должны нанести решающий удар в направлении Праги! – Конев все не понимал, куда клонит Верховный.

– А разве 1-й Украинский фронт не в состоянии принять участие в Пражской операции? – возразил Сталин.

Все сразу встало на свои места. Конев заявил:

– Ясно, товарищ Сталин. В ближайшие дни я представлю в Ставку план Пражской наступательной операции.

– Вот это другое дело, – согласился Верховный.