Друзья и герои

На лице Чарльза появилась детская обида.

– Не думаю, что он меня послушается, – сказал он и отвернулся. Ему пора было возвращаться на работу.

Хотя Гарриет и самой нужно было идти, она осталась, чтобы поддержать Гая.

– Откуда ты знал, где я? – спросила она.

– Бен Фиппс видел, как ты сюда заходила.

Вот как! Гарриет обернулась к столику, за которым сидели Куксон и Каллард, и с радостью отметила, что они ушли. Вдруг она поняла, что ее раздражает растерянность Гая: он был вполне способен справиться со случившимся без ее помощи. Она заявила, что ей пора, но, к ее удивлению, Гай сказал, что встретит ее в семь вечера, чтобы вместе пойти домой. Она подумывала встретиться с Чарльзом, который робко предлагал ей послушать певицу в ресторане «Гранат». Но если Гай в кои-то веки желал идти домой, ей не оставалось ничего иного, кроме как согласиться.

На следующее утро стало казаться, будто что-то начало происходить. Пинкроуза и Алана вызвали в миссию. Они уехали в отдельных такси. В бюллетене, который готовили к печати, говорилось только о бомбардировках Кёльна и боях в Ливии. Никто не знал, что случилось, но Якимов и мисс Глэдис передвигались по бильярдной на цыпочках и общались исключительно шепотом, словно обязаны были работать под покровом секретности.

В полдень, встретившись с Чарльзом, Гарриет не дала ему возможности продолжать дуться, а сразу же встревоженно спросила:

– Что происходит?

– Ну как сказать… что-то.

Он пытался держаться отстраненно, но тоже был возбужден.

– Похоже, что наши прибудут через пару дней.

– И что же, вы уедете из Афин?

– Не знаю. Не сразу же. Приходите обедать в гостиницу. Мне нельзя отлучаться.

Дойдя до «Коринфа», они с неудовольствием встретили Гая и Бена Фиппса, которые сидели за одним из уличных столиков. Гай вскочил, словно только и ждал их, а Бен с необычной для него учтивостью усадил Гарриет рядом с собой и спросил, чего она желает выпить.

Это приглашение не распространялось на Чарльза, который продолжал стоять рядом со столиком, не зная, может ли он еще рассчитывать на общество Гарриет. Бен Фиппс ухмыльнулся ему.

– Ну вы и мерзавцы, конечно! Устроили нам проблемы.

– В самом деле?

– А вы как думаете? Гитлер только и ждет, чтобы вторгнуться в Болгарию. Стоит нам двинуться, и он будет тут как тут.

Стараясь сохранять вид человека, который полностью в курсе дела, но при этом держаться отстраненно, Чарльз сказал:

– Вероятно, они сделают первый шаг.

– Вероятно, – а вы тогда что будете делать? В прошлый раз предлагалась «небольшая, но смертельная сила». Такая смертельная, что она и котенка бы не испугала. Неудивительно, что ничего не вышло. Что, есть что-то получше?

Чарльзу удалось сохранить самообладание, но он был слишком молод и неопытен, чтобы противостоять Фиппсу, и не мог сделать вид, что знает что-то, неизвестное окружающим.

– Поскольку Бенгази уже захватили, у нас должны были освободиться люди, – сказал он в замешательстве.

– Несколько подразделений. А боеприпасы?

Чарльз неловко попытался уйти от разговора:

– Руководство знает, что делает.

– Вы совсем не в себе, если так считаете.

Чарльз холодно и сердито улыбнулся Гарриет и торопливо взбежал по ступенькам гостиницы.

– Слава богу, мы избавились от этого чванливого кретина.

Бен Фиппс заговорщически улыбнулся Гаю, но тот не выглядел довольным. Он взял Гарриет за руку и стал поглаживать ее, словно надеясь стереть воспоминания о грубых и бессмысленных нападках Фиппса. Гарриет похудела, и руки ее, и прежде тонкие, стали выглядеть совсем нежизнеспособными.

– Обезьянкины лапки, – сказал Гай.

Гарриет смотрела на двери гостиницы. Когда Чарльз скрылся за ними в прошлый раз, он почти тут же вернулся. Сейчас этого не произошло. Ей хотелось броситься за ним и оправдаться, но это, разумеется, было невозможно.

Гай тоже понимал, что это невозможно. Он нежно пожал ей руку и отпустил. Чарльза прогнали, и теперь мужчины могли вернуться к разговору на интересующие их темы.

За этим эпизодом, очевидно, стоял Фиппс. Гарриет в этом не сомневалась: он был умен и подозрителен, он видел их с Чарльзом и посоветовал Гаю принять меры. Гай вполне мог решить воззвать к ее жалости. Фиппс был явно доволен собой, и всё же: почему он вообще решил вмешаться в дела Гая? Что-то подсказывало ей, что причины крылись в нем самом. Бен Фиппс привык находиться у руля. Его отлучили от Фалирона, и он завладел Гаем – и не желал, чтобы Гарриет отвлекала его.

Если держать друзей на расстоянии от их жен не удавалось, Фиппс мог, по крайней мере, проследить за поведением этих жен и положить конец их «выходкам». Гарриет была уверена, что он не видел в ней самостоятельную личность, у которой могут иметься объективные причины для недовольства. Она была всего лишь докучливым обременением, которое следовало задвинуть на задний план.

Поймав ее недовольный взгляд, Гай сказал:

– Нам надо накормить Гарриет.

Фиппс тут же угодливо вскочил:

– Как насчет «Зонара»?

По пути в кафе Фиппс и Гай держались с Гарриет с преувеличенным вниманием, словно она пребывала на грани душевного или физического коллапса. Фиппс поговорил с одним из официантов по-гречески, тот ушел на разведку, после чего сообщил, что может принести им омлет. Мужчины пришли в восторг. Когда Гарриет принесли маленький ярко-желтый омлет, они явно успокоились – очевидно, полагая, что тем самым решили все ее проблемы и не оставили ей поводов для жалоб. Уже не волнуясь за нее, они вернулись к более насущному делу – спасению мира.

Хотя когда-то Гай признал, что в Фиппсе есть «что-то жуликоватое», он уважал его за познания в области политики. Находись они в более разнообразном обществе, Гай забавлялся бы компанией Фиппса, но не стал бы водить с ним дружбу. Сейчас же они оба ощущали, что им крупно повезло встретить человека, который разделяет те же радикальные взгляды. Каким бы жуликом ни был Бен, Гай полагал, что он полезнее для мира, чем кто-то наподобие Алана Фрюэна, который всего лишь желал жить своей тихой жизнью.

Бен Фиппс был старше Гая на десять лет, и его признавали в среде лиц, разделяющих левые взгляды. Он умело выискивал злоупотребляющих властью и в любой момент был готов поддержать разговор о загадочных силах, которые привели мир к царящему ныне хаосу. Некоторые из этих сил – некий банк «Зоиппус», Бунд[63] и ряд евреев с Уолл-стрит, которые финансировали действия Гитлера, надеясь принудить весь еврейский народ переехать в Палестину, – стали открытием для Гая. Фиппс утверждал, что набрел на них в ходе частного расследования. Он не раз заявлял в присутствии Гарриет, что может доказать: если бы не махинации банкиров, крупных компаний, финансистов, держателей акций сталелитейных компаний и некоторых интриганов из числа союзных стран, которые при пособничестве Ватикана до сих пор поддерживали отношения с немецкими картелями, – если бы не всё это, то не было бы никакого casus belli[64] и никакой войны. Гарриет стало казаться, что эта идея обрела для Бена Фиппса религиозный ореол и сама жизнь была всего лишь рядом сопутствующих ей факторов. В этой идее можно было найти ответы на все вопросы. Возможно, в ней и содержались фрагменты истины, но на этих фрагментах Фиппс построил собственные фантазии; а фантазии о политике наскучили Гарриет еще сильнее самой политики.

Когда с омлетом было покончено, Гарриет начала томиться. Ей хотелось прогуляться. Гай накрыл ее руку своей, словно говоря: «Послушай Бена».

Заметив это, Бен перевел взгляд на Гарриет, но не в силах был долго фокусировать его на одном объекте. Обычно он держался уверенно и непринужденно, но, когда увлекался собственными идеями, его зрачки принимались метаться за толстыми стеклами очков, точно две ягоды черной смородины.

Воспользовавшись паузой в беседе, Гарриет спросила, как продвигаются дела с представлением. Гай ответил, что Алан обещал поговорить с Пинкроузом. Гарриет хотела спросить еще что-то, но Гай жестом попросил ее не перебивать Фиппса. Наконец Фиппс пришел к своим обычным выводам и умолк, дав Гаю возможность сообщить, что если бы силы, приведшие к началу войны, можно было бы употребить на претворение в жизнь идей Маркса, то на земле уже воцарился бы рай.

И Бен, и Гай гордились своим непоколебимым материализмом, но Гарриет считала, что Бен наделяет высшие финансовые круги мистическим ореолом, а Гай держится за «Капитал» так же, как падре за свою Библию. Видя, как они преклоняются перед политическими тайнами, как иные пред Господом, она не могла считать их никем иным, кроме как неисправимыми романтиками. Их разговоры не имели никакого отношения к реальности. Ей было скучно. Бен Фиппс наскучил ей. Неужели настанет тот день, когда ей наскучит и Гай?

Когда-то ей хотелось, чтобы Гай завладел всей ее жизнью. Этот период быстро прошел. Вскоре она решила, что Гай, возможно, куда начитаннее и образованнее, но в реальной жизни она разбирается намного лучше. Гай обладал моральной силой, но эта мораль напоминала одно из викторианских чудес инженерной мысли – впечатляющее, но абсолютно устаревшее. Он верил в окружающих, но эта вера держалась на избегании фактов. Жизнь в его представлении была нежизнеспособна: ее необходимо было подпитывать фантазиями. Он был материалистом, но нереалистичным, а значит, по мнению Гарриет, сочетал в себе недостатки обоих подходов.

Спохватившись, что уже поздно, Бен Фиппс прекратил свои речи. Ему надо было возвращаться и писать репортаж. Гай с видом человека, который только что вспомнил о своих новых обязанностях, предложил вечером отвести Гарриет в кафе «Элатос».

– А у тебя какие планы? – спросил он Бена.

– Я присоединюсь, – ответил тот, – но сейчас мне нужно держаться поблизости от телефона.

Гарриет поняла, что Гай всё же решил завладеть ее жизнью. Но было уже поздно. И теперь в нагрузку к нему шел Бен Фиппс.

– Дорогой, я не понимаю, как ты выносишь его общество, – сказала она.

Гай был потрясен.

– Он невероятно интересный собеседник.

– Что ж, я не желаю его слушать. Особенно в нынешнем положении.

– Если бы его слушало больше народу, мы никогда не пришли бы к подобному.

– Что за ерунда!

Гарриет начала опасаться, что вышла замуж за человека, которого не в состоянии будет воспринимать всерьез.

– Кроме того, Бен знает, что происходит, – добавил Гай. – Он знает побольше многих. Он сказал, что британские войска высаживаются на Лемносе, и так и вышло. Теперь он узнал, что они движутся на материк. Не думаю, что твой друг Алан мог бы рассказать о подобном.

– Не сомневаюсь, что мог бы, но не стал. Полагаю, это конфиденциальная информация.

– Так вот, лучший источник конфиденциальной информации – это Бен.

В Афины прибыли важные гости. Для них открыли Парфенон. Бен Фиппс должен был освещать это мероприятие; он приобрел билеты и взял с собой Принглов. У ворот Беле стоял министр иностранных дел Великобритании; он улыбнулся Гарриет, когда она проходила мимо[65]. Гарриет улыбнулась в ответ этому моложавому, обаятельному, такому знакомому человеку и ощутила, словно сама Англия навестила их в изгнании.