Иисус: История просветления

В семь лет Иисус услышал, как его отца назвали тектоном. Тогда Иосиф впервые взял сына с собой в скитания, и толстый, приземистый македонский купец бросил это словечко, ткнув пальцем в лопнувший обод колеса, а потом резко повернулся и пошел прочь. Иосиф покорно кивнул ему вслед и взялся за починку.

— Этот человек тебе нагрубил. Почему? — спросил маленький Иисус, по ошибке принявший греческое «тектон», то есть «работник», за оскорбление. (Он привык слышать от римлян пренебрежительное «Иудак» — чванливые господа не желали произносить правильное «Иехуди».)

Иосиф прикрикнул на сына — дескать, держи колесо крепче.

— Ты же не хочешь, чтобы оно придавило нас обоих, верно?

Мальчик молча покачал головой и ухватил колесо покрепче, так что у него от напряжения даже начали подгибаться колени. А Иосиф сделал то же, что делают все отцы, сыновья которых достигают определенного возраста, — принялся объяснять, как устроен мир.

— Я работаю руками, и ты теперь тоже. Мы кладем камни, чиним обрушившиеся стены, пилим дерево. На следующий день мы идем дальше, туда, где нужны наши руки, и если мы хотим есть, то должны научиться резать тростник, строить загоны для овец и тесать камень и дерево. Господь не дал людям легкой жизни, но подарил нам целый мир, который мы можем увидеть, пока ищем работу.

Иисус слушал и кивал. Он с самого детства наблюдал, как его терпеливый смуглокожий отец пилит и режет, строит и чинит. Иосиф вставал до рассвета и покидал дом, в своей латаной рубахе и кожаном фартуке, а возвращался, бывало, уже затемно. Так жили все, кто добывал пропитание собственными руками, и истории, с которыми они возвращались из скитаний, открывали перед назаретянами мир за пределами историй о Моисее, Аврааме и его потомках, историй из Священного Писания.

Поскольку его семья относилась к людям дороги, Иисусу следовало бы растеряться от зрелища призрачных тропок, словно нанесенных на холмы дрожащей рукой престарелого писца. Однако он не растерялся, поскольку принадлежал одновременно дороге и холмам. Иаков, с другой стороны, еще никогда не забирался так высоко в холмы. Он тяжело дышал и посматривал на небо, будто опасаясь, что набегут облака и скроют из вида луну, погрузив мир в непроглядную тьму.

Иисус расслышал шелест крыльев нетопыря.

— Впереди овцы, — промолвил он, — в большой пещере.

Симон отрывисто кивнул. Местные жители, выпасая овец в холмах, нередко загоняли животных на ночь в пещеры и наваливали у входа несколько камней, чтобы овцы в темноте не разбежались. Иисус различил тихое блеяние животных. Мгновение спустя показалась пещера. В ее глубине тлели угли костра.

Симон жестом велел братьям ступать тише. Привычные к холмам, они с Иисусом умели ходить почти неслышно, аккуратно перешагивать через сухие ветки и избегать зарослей кустарника. Иаков же таким умением не обладал, а в ночной тиши достаточно всего лишь наступить на малую ветицу, чтобы пробудить дремлющего пастуха.

— Скорее, — прошипел Симон.

Впрочем, опасался он понапрасну: пастухи спали, закутавшись каждый в несколько одеял, и вряд ли могли расслышать крадучую поступь незваных гостей.

— Сюда.

Поначалу братья не поняли, куда их зовут, но, приглядевшись, Иисус различил за кустами второй зев пещеры, высотой едва ли в локоть, черное пятно, угадывавшееся во мраке. Следуя примеру Симона, они легли на землю и поползли вперед. Казалось, ползти пришлось очень долго, но это был не более чем обман чувств; вскоре потолок лаза ушел вверх, и стало возможно передвигаться на ногах, пусть и пригнувшись. Идти было нелегко; Иисус сознавал, что Иаков, должно быть, морщится от боли. И тут впереди сверкнуло пламя факела и послышался гул голосов — какие-то люди хором повторяли нараспев молитвы.

Молитвы в логове повстанцев?

В следующий миг Иисус увидел молившихся. Они сидели кружком на полу пещеры. Головы, покрытые грубыми платками, раскачивались туда и сюда. В зыбком свете факелов стены пещеры переливались бликами, а люди выглядели как какие-нибудь призраки.

Симон перехватил вопросительный взгляд, брошенный Иисусом.

— Срок не урочный, — признал он, — но ведь никто не запрещает молиться, если ощущаешь потребность в общении с Господом. А мы ощущаем ее постоянно.

Никто из молившихся не повернулся к ним. Иаков ткнул Иисуса в бок и указал на старика, сидевшего вне круга. Иуда Зелот — а это наверняка был он — кивнул вернувшемуся сыну. Худощавый, лицо резкое, с птичьими чертами, брови сурово сведены. Он сидел на циновке из верблюжьей шерсти, и ничто в наряде не говорило о его особом положении среди повстанцев. Он был одним из многих... То обстоятельство, что старик ни о чем не спросил Симона, подсказало Иисусу, что старик безоговорочно доверял сыну. А когда Симон почтительно преклонил колени перед отцом, стало понятно, что Иуду безмерно уважают и почитают.

— Подойдите.

Иуда сделал знак, и братья послушно приблизились. Иаков простерся ниц на камнях, Иисус остался стоять. Иуда внимательно оглядел его.

— Почему ты не мертв? — спросил он вдруг.

Иисус угадал шутку, но тем не менее ответил:

— Потому что никто не хочет моей смерти.

Иуда фыркнул, дотронулся до головы Иакова, позволяя тому подняться, а затем жестом пригласил всех троих сесть рядом. Между тем молящиеся продолжали раскачиваться и бормотать нараспев.

— Твой ответ выдает простеца или человека хитроумного, — проговорил Иуда. — На обоих у меня нет времени. То, чему я готов научить, следует запомнить быстро — или вообще не запоминать. Понятно? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: — Почему мы живы? Каким образом иудеи, несчастный народ, выживают, если их завоевывают все подряд?

— Мы сражаемся! — воскликнул Иаков. — Мы готовы умереть!

Иуда прищурился.

— Думай, прежде чем говорить. Тех, кто сражается, обычно подминают числом. Со времен Авраама иудеи всегда оказывались легкой жертвой. Господь сполна вознаграждает за нашу веру. Нас давным-давно должны были бы истребить, как выжигают саранчу на полях. Но мы все еще живы.

Он повернулся к Иисусу.

— Оправдай мои надежды. Ты способен думать?

— Когда требуется, — откликнулся Иисус.

Иуде явно нравился этот разговор, напоминавший больше обмен ударами в поединке на мечах.

— Иудеям всегда требовалось думать. Скажи мне честно, почему ты жив?

Иисус молча прикрыл руками лицо, затем выставил ладони перед собой.

Иуда расхохотался.

— Видал? — бросил он Симону. — Далеко не все из них глупцы! Уж этот, во всяком случае, умен. — И повернулся к Иисусу. — Ты прав, что изобразил Книгу. Именно так иудеи и выживают. Благодаря Книге.

Не прилагая чрезмерных усилий, Иуда целиком завладел их вниманием; ему явно было не привыкать это делать. Истинный вожак повстанцев, крепкий, жилистый, глаза горят, в буйной черной бороде пробивается седина...

— Мой брат тоже прав, — сказал Иисус. — Чтобы выжить, мы сражались и сражаемся. Убивают не всех.

— Если Книга нас спасает, что же нас губит? — спросил Иуда, словно не слыша.

— Отступление от Закона! — вскричал Иаков.

— Нет! С какой стати?

Иисус ощущал на себе пристальный, выжидательный взгляд Иуды. Молодые люди в кружке были не просто молящимися: у каждого на груди, под платком, висел нож. Это были канаи, гневающиеся во имя Господа. Если Иисус откажет Иуде, они убьют его без тени сомнения.

— Я знаю, зачем нас привели, — сказал Иисус.

— Чтобы научить, — кивнул Иуда. Голос его неожиданно сделался мягче, но взгляд оставался столь же пристальным.

— Нет, чтобы пригрозить. Мы теперь знаем, где ты прячешься. И нам придется хранить эту тайну, если только мы не захотим лишиться жизни.

Лицо Иуды исказила гримаса гнева. Бормотание молящихся внезапно затихло. В каждом, кого ему не удавалось обратить, Иуда видел врага. В Иудее не существовало нейтралитета — ни теперь, ни, возможно, когда-либо ранее. Впрочем, Иуда не прожил бы столь долго, не научившись читать в сердцах, и он понимал, что этот юноша — ему не противник. При должном терпении и умении, вполне возможно, дерзкий юнец станет орудием мщения.

Симон поразился тому, что его отец промолчал, только наклонил голову и натянул на волосы белый молитвенный платок-талит, не удостоил братьев из Назарета даже кивка. У отца наверняка есть причина, подумалось Симону; он махнул рукой, предлагая Иисусу и Иакову идти наружу.

У выхода из пещеры Иисус велел Иакову снять сандалии: мол, так он будет ступать тише, а ходить босым ему привычно. И поначалу эта предосторожность себя оправдала. Пастухи крепко спали, похрапывая, их костер давно погас. Однако в десятке-другом шагов от пещеры с овцами Иисус вдруг замер.

— Этого я и боялся, — пробормотал он.

— Ты о чем? — недоуменно спросил Иаков.

— За нами следят.

Иисус посмотрел на небо. Лик луны как раз скрылся за облачком, затемнив и без того зыбкий свет. Сходить с тропы явно не стоило. Иаков готов был броситься бежать, и брат на всякий случай придержал юношу, чтобы тот не сделал глупость.

— Подождем, — шепнул Иисус. Кого бы Иуда за ними ни отправил, эти люди наверняка знали окрестности пещеры как свои пять пальцев.

Долго ждать не пришлось: преследователи, как ни удивительно, не подкрались со спины, а вышли прямо на братьев — двое молодых людей с ножами в руках. Иисус по-прежнему держал Иакова за руку и потому ощутил, как напряглись мышцы юноши.

Первый из преследователей, широкоплечий, проронил:

— Мы не будем вас убивать. Оружие есть?

— Нет, — отозвался Иисус.

Широкоплечий кивнул.

— Тогда вытяните руки. Мы вас пометим.

Иисус этого ожидал. Повстанцы ставили метки тем людям, с которыми общались. (И по этим меткам римляне, приступая к очередной охоте на бунтовщиков, выявляли сторонников повстанцев.)

— Нет, — возразил Иисус. — Мы просто уйдем.

Преследователи переглянулись, хрипло рассмеялись.

— Это не просьба, паренек, — сказал широкоплечий, сам старше Иисуса от силы на год или два. — Обнажи руку, живо.

В полумраке Иисус различил испуг на лице брата. Внезапно Иаков вскочил и кинулся прочь.

— Держи его! — гаркнул широкоплечий.

Второй без труда нагнал Иакова, который к тому же споткнулся и чуть не упал. Зелот схватил юношу, после непродолжительной схватки приставил нож к его горлу и плавно повел лезвием. На коже выступил кровавый полумесяц, черный в лунном свете. Иаков вскрикнул, понимая, что следующее движение станет для него последним.

— Хватит!

Голос донесся из темноты. Мгновение спустя к братьям и напавшим на них людям присоединился еще один человек — судя по всему, тоже зелот.

— Кто позволил вам уйти? — Этот человек был выше и старше двоих с ножами, и они явно его побаивались. Он метнул в их сторону свирепый взгляд, и они тут же опустили ножи. — Прочь!

Столь же неслышно, как и появились, нападавшие растаяли во мраке. Иисус наклонился над Иаковом, которого била дрожь.

— Полежи спокойно. Не надо вставать. — Иисус оторвал кусок полотна от своей нижней рубахи и обмотал горло брата.

— Просто царапина, — буркнул третий зелот. — Знак они вырезать не успели.