Друзья и герои

Но эти триумфы были в прошлом; теперь же он работал в Бюро.

– Я нужен лорду Пинкроузу, – говорил он. – Надо помочь бедняге.

Увидев Гарриет в отделе новостей, Пинкроуз пробормотал: «Чудовищно!» – после чего неизменно делал вид, что слишком занят, чтобы замечать ее.

Об отъезде из Греции речь больше не заходила. Он поверил доводам Алана и, судя по всему, даже не подозревал, что в связи с революцией они более не имели под собой никакого основания. Возможно, он ничего не знал о революции. Новости его не интересовали. Его теперь интересовал лишь доклад, который, как он сообщил Алану, должен был состояться в начале апреля. Точную дату нельзя было назначить до выбора подходящего помещения. Алану требовалось найти это помещение, и Пинкроуз каждый час заглядывал в отдел новостей, чтобы спросить, как продвигаются дела.

Это была непростая задача. Бо́льшую часть афинских залов отдали под нужды армии. Зал при английской церкви был слишком мал. Алан посоветовал устроить лекцию в университете, но Пинкроуз ответил, что планирует светский вечер, а не мероприятие для студентов.

– Не представляю, как афинские благородные дамы будут находиться в обществе студентов, – сказал он. – Это не положено.

– Если вы планируете устроить подобное мероприятие, боюсь, я ничем не могу вам помочь, – заявил Алан. – У меня нет нужных связей. Вы лучше справитесь сами.

– Ну-ну, не стоит падать духом, Фрюэн. Не сдавайтесь! Как вам известно, у меня множество других дел.

Появившись в отделе новостей следующий раз, Пинкроуз обнаружил, что у Алана не появилось никаких новых предложений.

– Вы не очень-то помогли мне, Фрюэн, – сказал он гневно. – Да-да, не очень-то. Я еду в Фалирон. Я обращусь к майору.

– Прекрасная идея.

Пинкроуз уставился в широкое, мрачное, равнодушное лицо Алана, после чего сердито удалился в бильярдную. Через некоторое время за ним приехало такси. Закутавшись в шарфы, он отбыл в Фалирон.

Майор смог предложить ему только собственный сад, но, как сказал Пинкроуз, «весной он стал настоящим раем». В конце концов он согласился на этот вариант и сообщил об этом Алану:

– Лекция будет совмещена с приемом в саду. Гостям будет подан легкий обед. Зная майора, я могу с уверенностью предположить, что мероприятие будет достойным. Да-да, достойным. Я опытный докладчик, и меня не пугает перспектива выступления под открытым небом. Такова греческая традиция, Фрюэн, она восходит к Ареопагу и Пниксу[74]. О да, майор был очень добр. Как я и предполагал, конечно. Как я и предполагал.

Пинкроуз поспешил прочь, но через пятнадцать минут вернулся.

– Я решил, Фрюэн! Да, я всё решил, – объявил он хриплым от возбуждения голосом. – Моя лекция состоится в первое воскресенье апреля.

Алан мрачно кивнул. Когда Пинкроуз вышел, Алан вернулся к работе, не глядя на Гарриет и Якимова. Через минуту Пинкроуз вернулся вновь.

– Думаю, списком приглашенных займется сам майор. С моей помощью, разумеется.

Список приглашенных составляли так долго, что на гравировку приглашений не осталось времени. Пинкроуз отказывался печатать их. Приглашения следовало написать вручную. Пинкроуз предложил, чтобы Алан сам написал те, которые предназначались самым важным лицам. Стопку карточек сложили на стол к Алану, где они лежали до тех пор, пока Пинкроуз не забрал их и не надписал самостоятельно. Приглашения лицам не столь важным писала мисс Глэдис. Остальные отпечатала мисс Мейбл – после того, как оказалось, что ни Якимов, ни мисс Мейбл не способны писать разборчиво.

– Фрюэн, – сказал Пинкроуз, когда последние приглашения наконец были убраны в конверты. – Я хочу, чтобы приглашения доставили на велосипеде. Афинской почте нельзя доверять. Кроме того, такие вещи полагается доставлять лично. Это производит куда лучшее впечатление, и они прибудут вовремя.

– Сколько их?

– Около двух сотен. Не больше. Немногим больше.

– Их можно развезти вместе с бюллетенем.

– О нет. Нет, Фрюэн, нет. Письмо, пришедшее вместе с бюллетенем, легко не заметить. Кроме того, это совсем другой список адресатов. Среди присутствующих будут англичане, но в основном это будет греческий вечер. Приглашены очень важные лица. Приглашения надо вручать лично.

– Очень хорошо.

Якимов дремал во время этого разговора и не осознавал, что произошло, пока ему не вручили список и конверты. Он безропотно принял задание, но, проглядев список, негодующе воскликнул:

– Меня не пригласили!

Якимов всегда держался с Пинкроузом очень почтительно. Когда клеветники отпускали неуважительные замечания в адрес Пинкроуза, Якимов улыбался, но нехотя, а если вокруг смеялись, он тревожно оглядывался, словно опасаясь, что тот скрывается где-то неподалеку.

– И всё же это благородный человек, – говорил он. – Нельзя не признать. Ученый и джентльмен, знаете ли. Сейчас таких немного.

Он вновь проглядел список, обнаружил в нем Алана Фрюэна и обеих Тукарри, но не себя. Так, значит, его уважение никак не вознаграждено! Он ворчал, пока Алан не взглянул на часы и не сказал:

– Вам пора отправляться в путь.

Якимов взял себя в руки и стал раскладывать конверты стопками, но вдруг взвыл:

– Здесь есть приглашение для Роджера Танди! А вдруг он увидит меня? Что он подумает?

– Я иду в «Коринф», – сказал Алан. – Могу передать ему.

– И… дорогой мой, это уж вовсе не честно. Я должен ехать в Фалирон, чтобы отдать приглашения Лашу и Дубедату!

– Так выезжайте же. Ходят слухи, что Дубедат придет в костюме лорда Байрона. Возможно, вы застанете репетиции.

Но Якимову было отнюдь не весело. Он сложил конверты в сумку и молча удалился.

Лекция была назначена на тот самый день, когда они планировали поход на гору Пендели.

– Что же, вас не ждать? – спросила Гарриет Алана.

– Ну почему же. Мы идем на Пендели, чтобы поприветствовать весну. Я лучше прогуляюсь с Диоклетианом, чем буду слушать Пинкроуза.

Чарльза также пригласили на лекцию. Гарриет надеялась, что он тоже предпочтет прогулку по горе – если еще будет в Афинах.

Якимов три дня развозил приглашения на своем стареньком велосипеде. Его видел весь город; панама со сломанными полями закрывала его лицо, словно маска. Танди равнодушно наблюдал за ним. Когда Якимов вернулся в Бюро с заплаканным от горя и истощения лицом, то швырнул список гостей Алану на стол.

– Бедного старого Яки совсем не ценят! – провозгласил он.