Друзья и герои

На Университетской улице, где люди сновали с одной стороны на другую, кого-то из английских моряков подняли на плечи. Он сидел на плечах двоих греков – в фуражке и с гвоздикой за ухом – и радостно махал всем прохожим. Ему вручили бутылку, он отхлебнул, запрокинув голову, и фуражка упала на землю. Прохожие аплодировали и кричали от радости.

– Где же Сюрприз? – спросил Гай, но этого никто не знал. Пилот Сюрприз исчез, не сказав никому ни слова. Теперь на руках несли другого англичанина, с бородой, как у Аякса или Ахилла. Он хлебнул из бутылки, и процессия растворилась в толпе – так же, как растворился Сюрприз. В последнее время герои вспыхивали на небосводе и так же стремительно исчезали, казалось – навсегда.

Бен Фиппс ушел на работу, а остальные решили, что надо поужинать в «Бабаяннисе», потому что там-то и будет средоточие веселья. Однако никакого веселья не вышло. Прошел отрезвляющий слух, что налет всё же состоялся – именно такой, как предвещали немцы. Пострадал Белград. Сегодня Белград, а завтра Афины, повторяли все вокруг. В «Бабаяннисе» не танцевали и звучала печальная музыка. Когда к ним присоединился Бен Фиппс, он сообщил:

– Это были «спитфайры», новый вид истребителей. Они прилетели, чтобы подбодрить нас. Когда стемнело, они улетели обратно.

Завыли сирены. «Началось!» – говорили за столиками, но это был обычный налет на Пирей. Он продлился долго. Когда Гай и Гарриет добрались до дома, над заливом стелился розоватый дым. На холме за виллой собрались люди, но Принглы слишком устали после целого дня на свежем воздухе и, будучи не в силах полюбопытствовать, что происходит, тут же легли. На рассвете их выбросило из постели взрывом.

Гай тут же поднялся на ноги, но Гарриет так и осталась лежать на полу. Вокруг всё тряслось и грохотало, и она представляла себе, как гибнет под массой воды, хлынувшей через взорванную плотину. Гай попытался поднять ее, но она упорно цеплялась за пол – единственный надежный элемент в рушащемся мире. Дом дрожал. Второй взрыв заглушил эхо первого, и откуда-то, словно из другого мира, к нему присоединился тоненький звон разбитого стекла.

Гаю удалось поднять Гарриет и усадить ее на постель. Главным образом она негодовала.

– Это уже слишком, – сказала она, и Гай расхохотался. Она рухнула на постель, слушая, как вслед за последними отзвуками взрыва где-то воют собаки. Когда грохот наконец стих, вокруг раздались панические крики.

На холме всё еще стояли люди, наблюдавшие за происходящим. Гай сказал, что пойдет и узнает, что случилось.

– Ты пойдешь? – спросил он.

– Я слишком устала, – прошептала она, уткнулась лицом в подушку и тут же уснула.

Анастея явилась к завтраку, чуть ли не лопаясь от желания рассказать о виденных ею ужасах. Оказалось, что во время налета загорелся и взорвался корабль. Анастея сообщила, что взрывом уничтожило весь Пирей. Гавань была в руинах. Все погибли. Да, все до единого. В городе не осталось ни единой живой души. Если бы они с мужем в прошлом году не переехали бы в Таврос, они бы тоже погибли. Но они переехали. Им пришлось уехать, потому что их дом должны были снести. Власти не пощадили их, но оказалось, что Господь защитил их таким образом. Это было настоящее чудо, и Анастея, перекрестившись, объявила, что ее вера восстановлена. После этого она рассказала всё еще раз.

Гай ничего не понимал. Что же это за корабль, который, взорвавшись, разрушил город?

Гарриет покачала головой. Она ощущала, что не участвует в происходящем.

– Кажется, взрывом меня вышибло из тела, – сказала она. – Я еще не вернулась.

По Пирейской дороге бродили оставшиеся без крова люди с мешками и тележками. Те, кто уже сдался, расселись вокруг автобусной остановки, и Гай попытался расспросить их, но они были слишком потрясены, чтобы говорить, и просто качали головами в ответ. Принглы присоединились к беженцам, шагавшим по разбитому стеклу фонарей, окон и автомобильных фар. День был туманный, словно такой же оцепеневший от шока, как и люди вокруг.

В районе Монастираки они расстались. Гарриет отправилась в Бюро, тогда как Гай пошел в сторону школы. Каждому из них удалось кое-что выяснить о событиях прошедшей ночи.

Взорвался корабль, нагруженный тротилом. Его должны были разгрузить в воскресенье, но по неизвестной причине разгрузка затянулась. Он стоял у пристани и во время налета загорелся. Британский миноносец пытался отбуксировать его в море, но канат лопнул.

Два корабля всё еще находились в порту, когда начались взрывы. Миноносец был уничтожен вместе со всей командой.

– Это был саботаж! – воскликнул Бен Фиппс, войдя в отдел новостей.

Алан печально покачал головой, но спорить не стал.

Гарриет вспомнился моряк, который восседал на плечах греков с бутылкой в руках и гвоздикой за ухом. Вероятно, он был из команды погибшего миноносца. Он был обречен, подумала она. Человек на пороге смерти. Как и Сюрприз. Он помнился ей доблестным, но словно бы бестелесным – как будто уже начавшим исчезать из жизни. Но все они стояли на пороге смерти. Ей казалось, что взрыв слишком сильно вышиб ее из колеи. Возможно, теперь она вовсе не сможет вернуться к реальности.

– Канат порвался трижды, – продолжал Фиппс. – Трижды! Вы только подумайте! Специально предназначенный для подобных случаев канат. Порвался трижды.

Якимов, изможденный страхом и недосыпанием, спросил слабым голосом:

– Но кто же на такое способен, дорогой мой?

– А вы как думаете? Прогермански настроенные горожане, конечно. Пятая колонна. Их тут полно. Сейчас они обзванивают всех подряд и говорят, что будут и другие взрывы. Куда сильнее. Вечером увидите, говорят они. Люди так напуганы, что готовы поверить чему угодно. Вся работа встала. Существует вполне реальная угроза паники.

Якимов был потрясен услышанным.

– Но откуда же взялись эти прогерманские жители?

– Они были тут всё это время.

– Всё это время, – повторил Якимов. Все они одновременно ощутили, что на самом деле Греция была куда более чуждой страной, чем им казалось. Они жили среди союзников, все улыбались им и, казалось, любили их. Но не все друзья оказались настоящими друзьями, не все союзники – союзниками. Некоторые из них улыбались так же тепло, как и другие, но втайне шагали под другим флагом и втихомолку радовались успехам другой стороны.

– Как всё прошло в Фалироне? – спросил Бен. – Прием отменили?

– Напротив, прием имел бурный успех, – ответил Алан. – Почему бы и нет? Полагаю, многие гости майора надеются при случае пожать Гитлеру руку.

– А как прошла лекция?

– Мне известно лишь, что мисс Глэдис выглядит так, будто пережила некое мистическое откровение. О взрыве она и не упоминала. Взрыв – ничто по сравнению с выступлением Пинкроуза. Я спросил ее, как ей понравился доклад, и она прошептала: «Грандиозно!» А Пинкроуз совсем поник. Глэдис сообщила, что он на несколько дней останется в Фалироне, чтобы прийти в себя.

Гарриет и Чарльз договорились встретиться в обед. Всё утро она держалась за эту мысль, как сомнамбула держится за стену. Она не выходила на охваченные паникой улицы, а вместо этого отправила посыльного за бутербродом и сидела в отделе новостей до четырех. В «Коринф» она пришла рано, не надеясь застать там Чарльза, но он уже был на месте.

– Я пришла слишком рано, – сказала она.

– Я этого ожидал.

Она села за столик и спросила:

– Какие новости?

– О взрыве, думаю, рассказывать не стоит.

– Да, я слышала, как всё произошло. А еще? Есть ли какие-то слухи?

– Ничего хорошего.

В руках он держал книгу. Она потянулась, чтобы взять ее, но он захлопнул ее и отложил подальше. Он слегка хмурился и разглядывал лицо Гарриет, словно пытался вспомнить нечто важное.

Глядя друг на друга, они оба, казалось, были готовы что-то сказать. Но сказать было нечего. Если бы они начали разговор, он продлился бы вечность, а у них не было времени.

Вдруг у Чарльза вырвалось, словно у него вынудили признание:

– Я люблю тебя.

Она молчала.

– Ты, наверное, знала? Ты же знала?

Не в силах вымолвить ни слова, она кивнула, и лицо его просветлело. По нему было видно: теперь он полагал, что дал ей всё возможное, и никакие отговорки или проволочки более невозможны.

Он взял ее за руку и нежно повел за собой вверх по лестнице.

Их наверняка кто-то заметил, но Гарриет не видела, кто оставался в фойе. Когда она потом пыталась вспомнить, как поднялась на второй этаж, ей казалось, что она взлетела туда, словно во сне. Они шли по коридору с пронумерованными дверями. Было тихо, словно в гостинице больше никого не было, – во всяком случае, никого, кто имел бы хоть какое-то значение. Однако, когда одна из дверей вдруг распахнулась, Гарриет резко остановилась. Ее охватило какое-то предчувствие. Чарльз попытался увлечь ее дальше.

За открывшейся в конце коридора дверью видно было окно. На фоне этого окна на мгновение нарисовался силуэт высокого юноши, и Гарриет тут же узнала его. Она высвободила руку из ладони Чарльза. Юноша закрыл за собой дверь и пошел к ним со смущенной улыбкой.

– Саша, – сказала Гарриет.

Юноша – худой, сутулый, со всё той же улыбкой – опустил голову и попытался пройти мимо них.

– Это Гарриет, – сказала она.

– Я знаю, – ответил он.

– Ты что, забыл меня?

– Нет.

– Так что случилось?

По-прежнему улыбаясь, он покачал головой. Ничего не случилось, он просто хотел уйти.

– С тобой что-то сделали? – спросила Гарриет. Она была задета и озадачена.

– Нет. Со мной ничего не сделали. Всё в порядке.

Выглядел он и впрямь прекрасно. На нем был костюм из тонкой английской шерсти – в? этой части света такой костюм стоил дорого. На его лице с крупным носом и близко посаженными темными глазами не видно было следов дурного обращения или душевной травмы. Однако он переменился. Теперь Саша более не казался кротким домашним зверьком, не осознающим враждебности окружающего мира. Лицо его выглядело настороженным и неопределенным. Эта встреча должна была принести им обоим столько радости, но он, казалось, был лишь смущен.

Не понимая, что делать, она повернулась к Чарльзу:

– Это Саша.

– Вот как?

Чарльз сардонически улыбнулся. Прежде она подумала бы, что его позабавило это происшествие, но теперь она знала его куда лучше. Он смог скрыть свой гнев, но его выдавала бледность. Он воображал себя обманутым и униженным, и на смену страсти пришла ярость. Гарриет вдруг поняла, что гнев был его основной движущей силой. Как близко она узнала его за столь недолгое время! Проживи они вместе полвека, она и то не знала бы его лучше.

Даже не пытаясь остановить Чарльза, Гарриет повернулась к Саше и спросила, куда он идет. Он с несчастным и смущенным видом ответил, что шел на первый этаж.

– Я здесь с дядей, он скоро придет.

– Давайте все вместе выпьем чаю.

Она послала Чарльзу умоляющий взгляд, который означал: позволь мне сперва разобраться с этим, а потом мы поговорим.

Он рассмеялся.

– Боюсь, без меня, у меня слишком много дел.

Он вошел в свою комнату и хлопнул дверью. Всё кончено, поняла Гарриет. Она спустилась на первый этаж. Саша послушно шел следом. Она упомянула взрыв. Он ответил, что ударной волной выбило окна на верхнем этаже, но это было сказано совершенно равнодушно. Это его не касалось.