Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945

Силами 49-й армии Гришина перешел в наступление на Могилевском направлении и 2-й Белорусский фронт. Нанося удар на участке в двенадцать километров, соединения 49-й армии продвинулись к исходу 23 июня вперед до восьми километров, с ходу форсировали Днепр, захватив важный плацдарм на его правом берегу, восточнее Белыничей.

Войска 1-го Белорусского фронта в первый день операции «Багратион» провели лишь разведку боем на Бобруйском направлении. Войска 9-й армии генерала Формана оставались в статичном положении, что позволяло фронтовым силам осуществить прорывы от Рогачева и Озаричей, по утвержденному Ставкой плану.

Напряжение к концу первого дня Белорусской операции достигло своей кульминации не только на фронтах, но и в Кремле. Верховный звонил непрерывно представителям Ставки, Жукову и Василевскому, командующим фронтами.

Вечером 23 июня Сталин вновь позвонил начальнику Генштаба Василевскому:

– Вы приняли решение, товарищ Василевский, где ввести 5-ю гвардейскую танковую армию?

– Нет, товарищ Сталин, пока не принял. Есть два варианта. Если в течение 24–25 июня 5-я армия Крылова и подвижная группа Осликовского сломят сопротивление противника на Оршанском направлении, то мы введем танковые корпуса Ротмистрова именно на участке 5-й армии. Второй вариант – участок прорыва 11-й гвардейской армии Галицкого вдоль шоссе Москва – Минск.

– Но при любом вашем решении, товарищ Василевский, главной задачей танкистов остается: прорыв к реке Березина, овладение переправами и освобождение Борисова, – голос Верховного звучал требовательно.

С предельной прямотой о причинах довольно скромных успехов 3-й и 48-й армий Горбатова и Романенко на Бобруйском направлении доложил Жуков. С одной стороны, командование обеих армий слабо разведало оборону противника, вследствие чего была допущена недооценка силы его сопротивления. С другой, командующий 4-й армией Хейнрици правильно определил направление главного удара и укрепил позиции противотанковым и средствами. Он вовремя не поправил командование 1-м Белорусским фронтом.

В тот же день, несмотря на большую занятость по Белорусской операции, Сталин не упустил из виду и сообщил маршалу Коневу, что им подписана директива о проведении 1-м Украинским фронтом операции на Рава – Русском и Львовском направлениях. Он снова подчеркнул, что командующий 1-м Украинским фронтом несет персональную ответственность за успех «двух главных ударов» своих войск [7].

К исходу 25 июня пришел первый успех в операции «Багратион». Войска 43-й армии Белобородова и 39-й армии Людникова соединились у Гнездиловичей, окружив Витебскую группировку 3-й танковой армии генерала Рейнгардта.

Сразу после утреннего доклада Антонова о положении на фронтах 26 июня Верховный вызвал Главного маршала артиллерии Воронова в Кремль:

– Вы знаете, товарищ Воронов, что сегодня ночью авиация немца нанесла бомбовый удар по Смоленскому железнодорожному узлу и вывела его из строя? Как прикажете обеспечивать боепитание войск в Белорусской операции?

– О налете на Смоленск мне доложили два часа назад, товарищ Сталин. Пострадали санитарные эшелоны на станции и полотно.

Зенитчиками и истребителям и сбито семь вражеских самолетов, – сказал Воронов.

Выпустив изо рта струйку дыма, Верховный продолжил заранее «заготовленный выговор»:

– Этот налет удался противнику потому, что командование нашей противовоздушной обороны не выполнило постановление ГКО годичной давности по этим вопросам. Для кого, спрашивается, принимаются важные государственные постановления, товарищ Воронов?

Воронов полистал записную книжку, доложил:

– На основании постановления ГКО от 29 июня, товарищ Сталин, из Восточного фронта ПВО в состав Западного фронта передано сто двадцать пять отдельных частей и двести зенитных пулеметных взводов. Из этого количества семнадцать частей и двадцать девять взводов поступило в Смоленский корпус ПВО. Но этих сил оказалось недостаточно, чтобы надежно прикрыть с воздуха Западное направление и, прежде всего, Смоленск.

– Немец крайне обозлен провалом своей обороны на Витебском направлении, товарищ Воронов, и может повторить налет на Смоленск. Этого допустить нельзя, – строго сказал Верховный и добавил: – Сбрасываются фугасные бомбы замедленного действия, чтобы затруднить восстановление на железнодорожном полотне. Что вы предлагаете?

– Необходимо, чтобы дальняя авиация сегодня нанесла удары по авиабазам противника в Вильнюсе, Минске и Барановичах. И еще. В связи с изменением ситуации на Ленинградском и Карельском фронтах считаю допустимым перебросить в Смоленск из Архангельской дивизии ПВО тридцать ночных истребителей. Когда наши войска завершат операцию «Багратион» и выйдут к Висле, рейхсмаршалу Герингу будет уже не до налетов на Смоленск.

Верховный без раздумий согласился:

– Хорошо. Готовьте проект директивы Ставки.

Пробитая в обороне противника крупная брешь у Витебска предопределила все последующие успехи фронтов Западного направления. 26 июня войска 3-го Белорусского фронта освободили Сенно и Толочин, перерезали железнодорожные коммуникации 4-й армии Типпельскирха: Орша – Лепель и Орша – Борисов. На участке наступления 5-й армии вошла в прорыв 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова. Войска 2-го Белорусского фронта освободили Горки, форсировали Днепр. Войска 1-го Белорусского фронта освободили Жлобин.

В полдень 27 июня войска Черняховского освободили Оршу. 2-й Белорусский фронт Захарова замкнул кольцо вокруг Могилева. В окружении 1-го Белорусского фронта Рокоссовского оказалась Бобруйская группировка 9-й армии.

Директива Ставки от 28 июня обязала 3-й и 1-й Белорусские фронты стремительным продвижением на Молодечно и Барановичи замкнуть кольцо вокруг 4-й армии восточнее Минска. 2-й Белорусский фронт получил задачу наступать на Минск через Белыничи, в обход опорных пунктов противника.

К исходу 29 июня Могилевская и Бобруйская группировки противника были разгромлены. В плен сдались командиры 53-го и 35-го армейских корпусов генералы Гольвитцер и Лютцов. Сложились условия для полного разгрома группы армий «Центр» фельдмаршала Моделя и выхода на рубеж Поставы – Вилейка – Городея. В этот же день Президиум Верховного Совета СССР присвоил командующему 1-м Белорусским фронтом Рокоссовскому звание «Маршал Советского Союза».

В полдень 30 июня начальник Разведывательного управления Генштаба Ильичев доложил Антонову, что, по данным Белорусского штаба партизанского движения, сохранившиеся в Минске Дом правительства, здание ЦК партии Белоруссии и окружной Дом офицеров готовятся оккупантами к подрыву. Эти сведения сразу же были доложены Верховному. Сталин позвонил в Дуравичи маршалу Жукову и потребовал ускорить движение на Минск танковых сил всех Белорусских фронтов, чтобы спасти важные объекты столицы Белоруссии.

К исходу 1 июля ударные корпуса 5-й гвардейской танковой армии, смяв оборонительные заслоны врага вдоль автомагистрали Москва – Минск, освободили Борисов. С достигнутого рубежа 2-й гвардейский танковый корпус Бурдейного, совершив 2 июля шестидесятикилометровый бросок через Смолевичский партизанский район, обрушил на врага внезапный ночной удар. Утром 3 июля танкисты ворвались в Минск и овладели ее ключевыми опорными пунктами. Вслед за ним в столицу Белоруссии вошли войска 11-й гвардейской и 31-й армий Галицкого и Гл аголева.

Минская операция победно завершала начальный этап операции «Багратион». Входе ее 1-й Прибалтийский, 3-й, 2-й и 1-й Белорусские фронты нанесли поражение 3-й танковой и 4-й армиям Рейнгардта и Типпельскирха и продвинулись вперед до двухсот двадцати километров.

Приняв решение о наступлении 2-го Прибалтийского фронта, Ставка 4 июля сдвинула южнее разграничительные линии всех фронтов Западного направления. 2-й Белорусский фронт передал смежнику справа 33-ю армию, получив взамен на левом фланге от 1-го Белорусского 3-ю армию Горбатова.

Оказавшиеся в «котле», восточнее Минска, более ста тысяч солдат и офицеров 3-й танковой, 4-й и 9-й армий группы армий «Центр» предпринимали отчаянные попытки вырваться из окружения, но, понеся большие потери, раз за разом откатывались на исходные позиции. С каждым следующим часом их положение становилось все более безнадежным.

Вечером 5 июля, когда представитель Ставки Василевский вернулся из Минска в Красное, Антонов сообщил своему начальнику, что 6 июля для встречи с ним в Смоленск вылетает глава английской военной миссии генерал Бэрроуз. После обмена мнениями во фронтовом штабе британский представитель совершил поездку на фронт в район Смолевичей, где войска 31-й армии Глаголева продолжали громить блокированную группировку врага. Тысячи пленных, поверженная боевая техника немцев по пути к фронту произвели на Бэрроуза огромное впечатление.

К исходу 7 июля с окруженными под Минском 12-м, 27-м и 35-м армейскими, 39-м и 41-м танковыми корпусами было практически кончено. Группа армий «Центр» потеряла свыше семидесяти тысяч убитыми и тридцать пять тысяч пленными. Войска 1-го Прибалтийского, 3-го и 1-го Белорусских фронтов продвинулись до рубежа Вильнюс – Барановичи – Пинск.

Итоговый доклад Антонова за 7 июля звучал по-особенному оптимистично:

– Войска 1-го Прибалтийского фронта в течение последних суток освободили от противника Браслав, Свенцяны и Имчалин. 3-й Белорусский фронт продвинулся вперед до семнадцати кило-мет ров, освободил Ошмяны и Островец. Войска 1-го Белорусского фронта овладели Столиным. Решение Ставки поручить разгром Минской группировки противника войскам 2-го Белорусского фронта оказалось безупречным со всех точек зрения.

– Значит, товарищ Антонов, – сделал вывод Верховный, – наша стратегия действий, с начала по сходящимся направлениям с целью окружения основных сил немца, а затем по расходящимся направлениям для расширения прорыва в ходе преследования, оказалась правильной, дальновидной?

В полночь Верховный вызвал Поскребышева и поручил соединить его с Жуковым. Разговор получился коротким. Представитель Ставки доложил последние фронтовые новости и внес ряд предложений по плану операции «Багратион». Сталин спросил: «Может ли он без ущерба для фронта на пару дней прилететь в Москву, чтобы обсудить „насущные польские вопросы“?» Маршал Жуков ответил, что, конечно, может.

Маршал Жуков неизменно придерживался правила: прибыв в Москву, перед встречей с Верховным, обязательно заехать в Генштаб, основательно уяснить обстановку последних дней на всех фронтах. Так же он поступил и 8 июля. Генерал армии Антонов доложил обстановку на 12.00, высказал свой прогноз о развитии событий до середины июля. Уточнение «деталей» еще продолжалось, когда позвонил Сталин и приказал вместе с Жуковым через час прибыть на «Ближнюю дачу» для доклада.

Вечером там же, в присутствии Жукова, председатель СНК принял Берута, Осубко-Моравского и Роля-Жимерского. Договорились, что первым городом, где развернет свою организаторскую деятельность Крайова Рада Народова, станет Люблин.

Представитель Ставки Василевский позвонил вечером 12 июля Верховному и предложил: освободить 1-й Прибалтийский фронт Баграмяна от нанесения удара на Каунас, чтобы сосредоточить основные усилия против Даугавпилса. Одновременно вступающие в дело резервные 51-я и 2-я гвардейская армии Крейзера и Чанчибадзе нацеливались на Паневежис и Шауляй. Начальник Генштаба не преминул напомнить Сталину свое прежнее предложение: ударом на Ригу пробиться на Балтийское побережье, разорвать сплошной фронт противника, перерезать сухопутные коммуникации из Прибалтики в Восточную Пруссию, отсечь войска группы армий «Север» от группы армий «Центр».