Новый старый дом

Глава 29

На следующий же день после приезда Грошнина в Утятино прикатила телега от Семёна Логвиновича. Вместе с возницей на ней приехал солидного вида мужик с доверенностью от купца на ведение дел. Тщательно осмотрев, забрал бочонки и под расписку передал Аглае деньги. Удивительно много денег, которых должно было хватить и на подать, и на долг Курзаеву с процентами, и, возможно, даже на жизнь в течение зимы.

Третьего же числа ноября, в день, когда на улице стояла на редкость солнечная и тёплая погода, явилось нежданное и никому уже особо не нужное чудо. Во входную дверь гулко постучали. Аглая, хлопотавшая на кухне и пока не привыкшая к тому, что некому больше предупредить о гостях, вздрогнула, вытерла руки и поспешила в переднюю. Потап в эти часы удил рыбу, Александр ещё пару дней назад уехал в Белякино, и, может, не стоило открывать, но после всего девушка словно забыла, что нужно беречься от злых людей. Словно всё плохое уже случилось.

На крыльце, оглядываясь с выражением лёгкой брезгливости на лице, стоял Пётр. Пётр Петрович – младший из братьев Аглаи. Он обернулся на звук открывающейся двери, улыбнулся и приподнял шляпу.

– Доброго дня! Смотрю, вы меня и не ждали.

Что скрывать, девушка совсем позабыла о его обещании приехать. А брат добрался, стоял вот перед ней в чёрном шерстяном костюме в тонкую серую полоску и элегантном пальто поверх него. Весь ухоженный от блестящих уложенных каштановых волос до бакенбардов, которые делали его узкое лицо ещё более длинным, но Пётр всегда полагал, что они ему идут. В одной руке держал саквояж с тростью, другой поглаживал завязанный пышным узлом шёлковый шейный платок.

Аглая подумала, что также хорошо она не выглядела даже в день своего приезда сюда, не говоря уж о нынешнем.

Притом чудились ей во взгляде тёмных глаз брата печаль и жалость. По правде сказать, всему виной были черты его лица: надломленные брови, грустно опущенные уголки глаз и чуть поджатых губ. Но сейчас девушка не могла поверить, что дело лишь в этом, а жалость она никогда не любила. Невольно переведя взгляд за спину Петра, заметила приличного вида коляску с кучером. Мужик проверял лошадь и, кажется, уезжать не торопился.

– Не ждали, Петя. – Аглая вернулась взглядом к брату. – Прости, у нас много всего произошло. Я просто позабыла.

– Да уж, я ещё в Белякино услышал про ваш пожар. С матушкой всё в порядке? – спросил он уже совершенно серьёзно.

Девушка вздохнула.

– Это сложно. Проходи, что на пороге стоять.

Пётр вошёл, продолжая оглядываться.

– Я привёз вам угощений.

– В таком случае время пить чай. – Аглая улыбнулась. – Поможешь накрыть?

И опять веранда, парк чуть вдалеке, плывущие по небу тучи. Выкладывая привезённые братом пироги, расставляя чашки, возясь с самоваром, девушка думала о том, как видно важен этот ритуал? С чаепития по-настоящему началась их с матушкой жизнь в Утятино. Отчего-то казалось, что чаепитие было последним событием в доме перед отъездом семьи в эмиграцию. Нехорошо как-то встретить гостя и не пригласить за стол, не поставить ему чашки. Чай – повод для душевной беседы и способ обсудить тяжёлые темы не рассорившись. Способ принять неизбежное.

Убедившись, что всё готово, Аглая последний раз оглядела стол и всё вокруг, задержавшись на миг на чёрных листьях завядшего уже пиона, и повернулась к брату.

– Я сейчас приведу её.

Елизавета Фёдоровна радовалась любому гостю, но этому умилялась как-то по-особенному. Девушка усадила её, восторженно улыбающуюся на стул, закутала в одеяло.

– Видите, матушка, Пётр приехал.

– Пётр! – казалось, та просияла ещё больше. – Петруша! Видишь, Аглаюшка, не зря я ему писала.

Брат посмотрел на девушку с недоумением, она лишь качнула головой.

– Нет, матушка. Это не отец, это ваш сын, Пётр.

– Пётр, я ведь и говорю! – Елизавета Фёдоровна посмотрела на дочь с недоумением.

Аглая коротко ей улыбнулась и, не сдержавшись, отвернулась на мгновение. Она просто ещё не привыкла.

Брат быстро во всём разобрался. Он как-то так вёл беседу, что и не поддерживал заблуждений матери, но и не переубеждал её. Рассказывал новости о Михаиле, которого та всё же помнила, о Городе Вишен. Довольно быстро Елизавета Фёдоровна устала, и Аглая проводила её обратно в спальню для дневного отдыха. Вернулась. Теперь на веранде они с Петром были одни.

– Когда вы будете готовы уехать?

Он смотрел серьёзно. Девушка же не отрывала взгляда от колыхавшихся под ветром в парке скелетов деревьев вперемешку с чёрными тенями елей.

– Бандиты повредили Сердце Ути. Это такой артефакт. Без него Дом умрёт.

– Ты хотела уехать.

– Матушка хотела жить здесь. И она так радуется всему, что видит в доме. И вокруг.

– Это с самого начала было плохой идеей.

Аглая вздохнула.

– У нас теперь есть деньги. Я научилась делать яблочное вино, представляешь?

– Ты ничего не понимаешь в торговле, тебя обманут. – Пётр откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и прикрыл глаза.

Девушка проследила за залетевшим на веранду откуда-то сверху бурым листком.

– Седьмого числа мы выплатим подать. И у нас останется довольно денег. Не переживай.

– Оставить вас в этих развалинах или забрать в нормальную квартиру, где вы будете под присмотром? Даже не знаю, почему я сомневаюсь.

– Не стоит, Петя.

Аглая наконец-то повернулась к нему. Брат открыл глаза.

– Как бы ты отпустил меня в Тиррану? – Она слабо улыбнулась.

– Я не думал, что ты всё-таки решишься. Но лучше бы это была Тиррана. Туда, во всяком случае, доходят телеграфные переводы. – Пётр нахмурился. – Я арендовал дом в Белякино и рассчитывал забрать вас туда на ближайшие дни.

Девушка качнула головой.

– Я не могу оставить Утю. Знаешь, я научилась питать его своей силой, но из-за того, что Сердце разбито, она очень быстро уходит. И Маркизу почти не видно, – заметила словно невпопад. – На самом деле, у нас здесь вполне уютно.

– Оно и заметно. В таком случае я пока останусь. Хочу проследить за тем, чтобы тебя не обманули с податью.

Аглая нахмурилась, припоминая, есть ли у неё хоть один комплект чистого белья. Вроде бы оставался с последней стирки. Значит, можно будет поселить брата в комнате Александра, тот всё равно обещал приехать только в день подати. Кивнула.

– Хорошо.

– Напиши мне, что вам нужно. Я съезжу в Белякино за вещами и куплю, что надо.

Отказываться девушка и не думала.

Весьма скромную обстановку комнаты и сомнительного рода удобства в доме Пётр воспринял на удивление спокойно. То ли что-то изменилось в нём за эти месяцы, то ли Аглая никогда и не знала брата. Прежде ей казалось, что он не мыслит себя без комфорта, а вот же. Впрочем, радостным тот тоже не выглядел. Не понравилось ему, что Потап ел за хозяйским столом, но после рассказа сестры о том, как мальчишка помогал всё время и даже пытался остановить бандитов, Пётр вроде бы смягчился.

Наступило седьмое ноября, отметившееся сплошным ливнем. На кухне, как в самой тёплой комнате, при свете множества свечей собрались все заинтересованные лица и даже некоторые непричастные: Аглая с братом, инспектор, Александр и Курзаев, в карете которого и прибыли Грошнин с доктором. Смущены присутствием Петра были все, кроме, пожалуй, Владимира Борисовича.

– Что же, Аглая Петровна, – заговорил Богдан Егорович. – Вижу, деньги на этот раз у вас в наличии.

Купюры лежали небольшой стопкой посреди стола.

– В таком случае остаётся только поставить подпись хозяйки в документе, подтверждающем их передачу. Где же Елизавета Фёдоровна?

– Прошу прощения, Ваше Благородие. – Пётр коснулся ладонью стола. – Нашей матушке нездоровится. Но, если я правильно помню, моей подписи, как старшего родственника мужеского полу, должно хватить?

– Вы правы.

Грошнин смотрел на него пристально и недовольно. В сущности, его попытка оставить Аглаю должницей из-за бюрократических проволочек была жестом отчаяния. Теперь у девушки не было причин согласиться на предложение казначейства. Дождавшись, пока брат прочитает и подпишет бумаги, она обернулась к Курзаеву.

– Владимир Борисович, согласно нашей договорённости о кредите, вами было дозволено мне выплатить долг преждевременно. Я бы хотела в присутствии столь уважаемых свидетелей отдать вам сто пятьдесят рублей кредита и шестьдесят рублей процентов за четыре месяца.

Пускай последний месяц прошёл не полностью, но с первого своего дня считался как целый.

– Разумеется, Аглая Петровна! Я всегда рад подобной добросовестности. – Курзаев сверкнул зубами в улыбке.

Составили соответствующую бумагу. Частью оплаты долга были и те самые деньги, которые несколько месяцев назад братья отправили переводом. Пётр успел съездить в Ресань, поговорить со всеми причастными и разорить телеграфную службу на компенсацию.

– А теперь, когда все финансовые вопросы решены, – девушка вновь взяла слово, – я бы хотела сообщить вам, Богдан Егорович, что согласна принять ваше предложение. Я согласна учиться, чтобы стать артефактором. Правда, у меня есть несколько условий…

– Господа, прошу прощения, – прервал её Пётр. – Позвольте мне переговорить с сестрой.

Аглая глянула на него. Хмурый и недовольный брат то и дело посматривал на Александра, едва сдерживавшего возмущение и не отрывавшего взгляда от её лица. Что ж, придётся объясниться. Для беседы они вышли в столовую.

– Аглая Петровна, зачем?!

– Что значит твоё заявление?

Мужчины заговорили одновременно и также одновременно посмотрели друг на друга. Смущённым казался только Александр, но и он не отвёл взгляда. Пётр нахмурился ещё сильнее, и Аглая тяжело вздохнула, понимая: после придётся говорить с братом и по поводу того, кого она представила просто доктором и неравнодушным человеком.

– Петя, всё просто, – поддержала она простой тон, которым тот, забывшись, заговорил с ней при постороннем. – Империя нуждается в одарённых. Я объясню тебе подробнее позже, но мне предлагали помощь в обмен на обучение и, наверное, последующую службу артефактором.

– И ты согласилась?! До меня доходили подобные слухи, но ты о таком не писала, и я не стал тебя пугать. Хотел сказать тебе перед отъездом, но мы с Михаилом сделали на ваши с матерью имена паспорта Империи Солнца, как и себе недавно. Ты ничем не обязана Беломорской Империи!

– Но мой прежний паспорт при мне.

– Достаточно его порвать.

Аглая качнула головой.

– Ты меня недослушал. Мне предлагали помощь, и я отказывалась, потому что надеялась решить проблемы с деньгами сама. Как видишь, у меня получилось. Только есть одна беда, с которой мне не справиться.

Девушка обвела взглядом комнату.

– Уте нужна помощь. Я не знаю, что делать, и ни один артефактор, подозреваю, не поможет без одобрения империи.

Аглая с грустной улыбкой посмотрела на брата, невероятно похожего в своей злости на отца, на расстроенного Александра. Словно извиняясь, качнула головой и пожала плечами.

– Ты не хотела сюда ехать, – глухо заговорил Пётр. – Проклинала это поместье, Белякинский уезд и россказни о былом. А теперь хочешь навсегда, – он выделил это слово тоном, – связать себя с империей. И ради чего? Полуразвалившегося дома?!