Новый старый дом

Не хотела и тогда, когда решали с братьями, кому отправиться вместе с ней. Михаил принял отцовские дела. Производство сластей только встало на ноги, и с ним, конечно же, требовалась помощь Петра, который тоже был увлечён новым делом. Отправить с матушкой Аглаю было правильным естественным решением. Так можно было надеяться, что им будет куда вернуться, когда та наконец-то поймёт, что в Беломорской империи ей делать больше нечего.

Не хотела всю долгую дорогу в эту Ресанскую губернию! Как после Города Вишен с его аккуратными домиками в три этажа под раскосыми крышами, яркими тканевыми вывесками с символами-буквами и, главное, с такими современными людьми могла ей понравиться Беломорская империя? Здесь вместо лёгких нарядов и аккуратных шляпок на западный манер или многослойных халатов из шёлка бабы носили грубые юбки с какими-то то ли кафтанами, то ли пальто сверху, а на головы повязывали платки. Мужики из простых ходили в таких же грубых широких штанах и подпоясанных верёвками рубахах. Кто побогаче рядились в брюки и пиджаки, которые редко бывали им по размеру. Жёны таких купцов или мещан гордо ходили мимо крестьянок в давно не модных платьях на жёстком корсете от груди до середины бёдер и со шлейфом. Притом все эти люди выглядели грубыми, неприветливыми и как будто измученными.

Аглая мечтала собрать денег и отправиться морем в Айдию. Пускай это было почти что также безумно, как желание её матушки: месяц плыть через пять морей ради холмов Тирраны, на картину с изображением которых девушка смотрела каждые утро и вечер. Но она хотела туда почти что всю жизнь!

– Мама, вы же понимаете, что мы тут не останемся?

В груди Аглаи жгло, распирало злостью, но она старалась говорить ровно. Хотя уже знала, какими будут почти что все материны ответы.

Утя замер и прислушался.

– Что ты, дорогая. – Елизавета Фёдоровна обернулась и посмотрела растерянно, почти обиженно. Подхватила тонкими пальцами конец шали, принялась перебирать её кисточки. – Признаться, я переживала из-за твоих опасений, думала, мы и правда найдём здесь одни лишь руины. Но посмотри, всё ведь хорошо. Всё осталось почти таким же, как было. Зачем же нам уезжать?

– Этот дом наверняка прогнил и без ремонта долго не простоит. – Аглая всё ещё пыталась сдерживаться, но невольно повышала тон. – Что мы будем есть? Как вообще жить в этой глуши? Огородом? Может ещё корову завести?!

– У нас раньше было и хозяйство, и огород. А дальше к реке должны быть наши сады. Наверняка они ещё целы.

У Елизаветы Фёдоровны в который раз за день навернулись слёзы. Она принялась утирать их уголком шали, но Аглая на это только возвела очи горе.

– Конечно же, сады! О которых вы мне рассказываете с самого отъезда! Кто будет работать в тех садах, мама? Вы? Я? У нас нет денег, чтобы вести хозяйство!

– Зачем ты так, Аглаюшка, зачем ты ругаешься. Мы справимся. Смотри, у нас же всё есть.

Старая баронесса обвела рукой вокруг себя.

– Нет, мы уезжаем. – Девушка смотрела твёрдо.

Казалось, что Елизавета Фёдоровна сейчас или осядет на пол в слабости, или вовсе рассыпется. Но она вдруг последний раз вытерла слёзы, шмыгнула носом и выпрямилась, принимая естественную для благородной дамы позу.

– Я тебя не неволю, я говорила это ещё там. Если… – Голос её дрогнул. – Если ты хочешь уехать, поезжай. Я же останусь здесь, где случились самые счастливые мои годы, где похоронены мои близкие. Мы предадим земле Петеньку, и, надеюсь, когда-нибудь меня похоронят рядом с ним.

Аглая смотрела на мать, изо всех сил сдерживавшую слёзы, чтобы выглядеть всё так же гордо и неприступно, и понимала, что со всеми рациональными и справедливыми доводами проиграла. Проиграла могилам, давнопрошедшим годам, фантазиям. Своей любви к этой слабой женщине, единственным волевым решением за всю жизнь которой стала эта поездка.

Глубоко и медленно вздохнув, девушка молча развернулась и вышла в переднюю, чтобы подняться по лестнице на второй этаж. Нужно было понять, в каком состоянии жилые помещения. Только там она вновь принялась бормотать полушёпотом:

– Могилы. Опять могилы. До них ещё дожить нужно. Хотя здесь с этим, может быть, и не затянется.

Дом смотрел, как Аглая переходит из комнаты в комнату, и с каждой минутой злился всё больше. Разве способна эта девица, мало чем похожая на милую девчушку из прошлого, представить, каких сил стоило хранить всё на самых остатках энергии?! К тому же не имея ни малейшего понятия, вернётся ли кто из родных! И не так уж плохо, видно им было все эти годы, раз она считает всё здесь убогим! От Утиной злости в комнатах темнело, всё вокруг скрипело, но Аглая не обращала на это никакого внимания.

До самого следующего дня старая баронесса с дочерью избегали друг друга, а Утя застыл в подобии сна. Это позволяло тратить меньше энергии, да и ему требовалось время, чтобы осознать перемены. Елизавета Фёдоровна призраком ходила по дому и всё вспоминала, трогала, плакала. Аглая, топая излишне громко от скопившейся в ней злости, заглядывала во все двери и пыталась понять, как жить в таких условиях. Удачными находками она посчитала свечи и спички на кухне, и какие-то небольшие запасы в кладовой. Девушка пока не стала разбираться, что там сохранилось. На ужин и завтрак должно было хватить пирогов, которые она же предусмотрительно купила на станции в Белякино. Вспомнив об этом, Аглая раздражённо фыркнула: её мать о такой простой вещи даже не подумала. Ещё больше порадовали уцелевшие окна в двух спальнях на втором этаже. Может, их и пытались выбить как прочие, но перед стеной росло дерево с широкой кроной. Верно, вандалы не смогли попасть между веток. То, что в каждой комнате стояли широкая кровать, трюмо с зеркалом, комод и даже небольшой столик со стульями, она сочла настоящей роскошью.

Свечи следовало беречь, потому ужинали в сумерках столовой. Единственными словами, которые прозвучали в доме за весь вечер, была просьба Елизаветы Фёдоровны помочь с корсетом. Аглая согласилась, но более не промолвила ни слова.

В доме не оказалось и самой простой уборной, чему девушка была особенно «рада», отправляясь на улицу на поиски хотя бы деревенского нужника. Спать легли, даже не проветрив старого белья. Аглая накрыла постель одним плащом и устроилась на нём в нижнем платье, вместо одеяла взяв из багажа другой.

Глава 2