Истоки инквизиции в Испании XV века

III

Король и Альваро были, конечно, правы, противясь вступлению принца Энрике в Толедо и не веря клятвам и заверениям, которые он дал перед этим шагом. Они поняли, что он пришёл в Толедо не для того, чтобы, как он заявлял, вырвать город из рук мятежников и передать обратно в руки отца. Его целью являлось использование Толедо в продвижении своих собственных военных и политических планов. Конечно, когда он вошёл в город, эти планы ещё не были сформулированы до конца. Он понял, что его следующие шаги будут в большой степени зависеть от результатов миссии дона Фадрике в Неаполе. Но одна из двух возможностей оказывалась реальной. Если Арагон и Наварра вторгнутся в Кастилию, принц поможет им на чётком условии, что он останется единоличным властителем Кастилии. В противном случае он будет вести переговоры с отцом, которые принесут ему дополнительный выигрыш.

Арагон отказался вступить в войну с Кастилией, и это заставило принца принять новые планы, так же как и Хуану Наваррскому пришлось пересмотреть свои. Хуан располагал значительными ресурсами и был упрям. Он не хотел отказываться от своей старой программы относительно Кастилии, но знал, что в любой придуманной им схеме он может рассчитывать только на две вещи: 1) решение арагонских кортесов предоставить ему финансовую помощь и 2) страстное желание большинства кастильской знати опрокинуть режим Альваро. Эти два фактора, как он думал, должны сработать; и он надеялся, что на этой почве с ним согласятся лидирующие кастильские оппозиционные аристократы. Соответственно, он призвал принца Энрике и «всех других кабальеро королевства» присоединиться к нему для «защиты их прав»[918].

Пытаясь смягчить патриотические настроения, которые одолевали как минимум некоторую часть аристократов, и одновременно стараясь подогреть их страх перед Альваро, Хуан Наваррский в своём обращении к ним упирал на то, что предлагаемый им план вовсе не направлен против короля Хуана II и королевства Кастилии. Он направлен исключительно против страшного Альваро, который грозит сокрушить их всех[919]. Как мы видим, его обращение встретило благоприятную реакцию, но он заметил, что аристократы, к которым он обратился, предпочитают следовать за кастильским лидером, а не за королём Наварры. В результате лидерство в борьбе против Альваро почти автоматически перешло к принцу, потому что теперь именно он, наследный принц Энрике, и никто другой, мог вести за собой мятежную знать.

26 июля он созвал в Корунье совещание аристократов, бывших в его лиге, и других главных оппонентов Альваро. Присутствовали представители принца (Пачеко), короля Наварры (адмирал Фадрике) и сильных, влиятельных домов Ара и Мендоса (граф Перо де Веласко и маркиз Сантильяна), а также и яростный Родриго Манрике. Собравшаяся знать постановила мобилизовать свои силы и встретиться через месяц вблизи Пеньяфиэля. Далее было согласовано, что Хуан Наваррский и дружественные аристократы присоединяются к ним в том же месте и в то же время, но только если перед входом в Кастилию они все подписываются под условиями встречи в Корунье[920].

Эти условия должны были касаться вопросов лидерства в планируемой борьбе, так же как и послевоенного устройства Кастилии после того, как они возьмут верх. В любом случае, получается, что собравшиеся в Корунье думали, будто Наварра может возражать против этих условий. В таком случае они согласились, что не остановятся перед тем, чтобы пойти на Альваро самим. Очевидно, они верили, что их объединённые силы могут выйти победителями из столкновения с королём или вынудить короля начать переговоры, которые будут означать конец власти Альваро.

Соглашение в Корунье должно было заставить Альваро принять предупредительные меры, но это не было его единственной заботой. В середине года мавры Гранады крупными силами возобновили свои рейды в Кастилию, временами достигая окрестностей таких городов, как Баэна, Хаэн и даже Севилья. Оставляя за собой большие разрушения, они возвращались в Гранаду со множеством пленников и скота. «И во всём этом, — говорит Сокольничий, — они не встречали в Андалусии никакого сопротивления»[921].

Можно быть уверенным в том, что если бы в такой опасной ситуации Хуан II был атакован принцем Энрике вместе с его лигой знати и Наваррой, мавры присоединились бы к ним с большими симпатиями и помогли бы опрокинуть режим. Действительно, король Гранады написал в июле Хуану Наваррскому, советуя тому немедленно вторгнуться в Кастилию, и заверил его, что в этом случае гранадские войска осадят и возьмут Кордову и затем передадут её в руки Наварры. Выразив благодарность за предлагаемую помощь, Хуан Наваррский ответил Гранаде, что он действительно планирует вторжение в Кастилию, и, когда придёт время, он и его аристократы проконсультируют Гранаду о том, какому следовать курсу[922].

Но, помимо этих угроз, у Хуана II Кастильского хватало и других тревог. В апреле, отбыв из Бенавенте, он оставил замок осаждённым своими войсками и деревню в руках своих заместителей. Однако, когда граф Бенавенте, находясь в Португалии, услышал об отступлении короля из Толедо, он вернулся в Бенавенте с войском, которое ему удалось собрать, и заставил королевских солдат снять осаду и отступить из оккупированной деревни. Все многомесячные усилия короля и его армии пошли прахом. Бенавенте снова стало центром мятежа и базой противников короля; но перед лицом «великих нужд» королевства Хуан II ничего с этим сделать не мог[923].

Новости об этих неудачах короля, несомненно, с максимальной скоростью мятежники Толедо доставили своим делегатам в Риме, и те быстро сообщили их курии, с целью довести их до сведения папы. Разумеется, они хотели убедить папу в том, что дни режима Альваро сочтены, и при этих обстоятельствах папа вполне мог поверить этому прогнозу. Можно не сомневаться в том, что в течение этого периода агенты Альваро в Риме старались свести к минимуму воздействие агитации мятежников[924]. В отличие от мятежников, у них был доступ к папе и возможность представить ему напрямую документы, полезные для их дела. Папа, тем не менее, не был ни в чём убеждён. Он по-прежнему оттягивал действия в пользу короля — или, в данном случае, против мятежников. Он также отказывался выпустить буллу в защиту конверсо.

Только в середине сентября он, похоже, решился. Он, несомненно, знал о том, что силы союзников должны были встретиться в августе, но август прошёл, и ничего не случилось. Агенты Альваро должны были бы сыграть на том, что никто из сторон, заключивших соглашение в Корунье, кроме принца Энрике, не появился в Пеньяфиэле[925], и они, возможно, объяснили это известными им факторами, приведшими к распаду коалиции. Соответственно, они могли с уверенностью заявить, что Кастилии не угрожает никакая опасность ни изнутри, ни снаружи, и «восстание знати» оказалось такой же химерой, как и «арагонское вторжение». Факты, предоставленные ими в поддержку своих заявлений, кажется, не могли не произвести впечатление на папу. В любом случае, его убедили в том, что кастильский режим устоит, и 24 сентября он, наконец, подписал долгожданные буллы против мятежников.