Истоки инквизиции в Испании XV века

IV

Буллы явились мощным ударом против мятежников и антимарранского движения, и сточки зрения марранов представили, возможно, самую сильную позицию, принятую Церковью в пользу конверсо. Это не значит, что «новые христиане» были довольны всем содержанием булл. Но буллы в целом были промарранскими, и большего конверсо достичь не могли.

Из трёх булл, изданных 24 сентября, одна была посвящена восстанию как таковому, другая — проблемам конверсо в христианстве, а третья отменила вердикт, вынесенный мятежниками против архидьякона толедской церкви[926].

Булла о мятеже направлена целиком против Сармьенто и его помощников[927]. Их действия против короля булла рассматривала как преступление Laesa majestas (лат. оскорбление величества. — Прим. перевод.)[928], действия против Толедо охарактеризованы как попытка «перевернуть» законы и власть, действия против жителей включают в себя различные преступления[929]. Они описаны в булле следующим образом:

…многих из жителей, в особенности среди конверсо, он (Сармьенто) ограбил и арестовал по сфабрикованным обвинениям в ереси, он поднял руку на клириков, он изгнал членов религиозных орденов (regulares) из города, и он совершил другие преступные нападения, которые не только нанесли ущерб вере, но и представили опасность для состояния королевства и привели к уничтожению его подданных.[930]

Таким образом, действия мятежников против конверсо поставлены на одну ступень с преступлениями против духовенства, членов религиозных орденов и против веры в целом, что само по себе ясно показывает: папа видел обвинения в «еретической безнравственности», выдвинутые мятежниками против конверсо, сфабрикованными предлогами, не имеющими под собой никаких оснований. Поэтому он назвал их exquisitae assertions и классифицировал их вместе с другими преступлениями мятежников[931]. Тем не менее, перечисляя эти известные преступления, папа не отметил самое отвратительное из них — сожжение конверсо как «еретиков», и это несмотря на то, что, как отмечено, он в общем осудил сделанное под этим предлогом. Безусловно, эти преступления были более гнусными, чем грабежи или неоправданные изгнания и аресты, которые папа отметил в своей булле. Но если так, то откуда же взялся уклончивый язык в этом моменте и неспособность раскрыть всю правду? Мы ещё вернёмся к этому.

В наказание за все вышеупомянутые преступления папа отлучил Сармьенто и его домочадцев, так же как и его «компаньонов, сторонников, последователей и приверженцев», от церкви, отказав им в праве свидетельствовать и в праве оставлять завещание и «лишая их всех феодальных владений, имущества, земель, почётных званий, отличий и должностей, как духовных, так и «светских», которыми они могли владеть. Аналогичным образом он сделал их «навечно подлежащими всем другим приговорам, осуждениям и наказаниям, установленным законом и общепринятыми обычаями против совершивших такие преступления»[932].

Более того, эти жестокие наказания — еще не все, что могли ожидать мятежники. Потому что папа опубликовал ещё и призыв ко всем князьям, герцогам, баронам и прочим сеньорам (так же как и к городским советам, ко всем офицерам и тем, кто имел на своём содержании вооружённых людей, пеших и верховых) во владениях Хуана II. Папа призвал к тому, что, если в течение месяца со дня опубликования буллы король потребует от них, они должны применить силу против Сармьенто и его помощников, схватить их и держать в заключении, пока король и все те, кто пострадал от них, не будут полностью удовлетворены[933].

Кроме этого, папа ясно сказал, что его указаниям должны подчиняться под страхом строгого наказания. Он предупредил все города, территории, посёлки, земли и прочие места, что те, кто не выполнят указаний буллы, будут сняты с должностей, в то время как князья, герцоги, графы, аристократы и капитаны, так же как и чиновники различных общественных учреждений, которые не подчиняются этим требованиям, будут отлучены[934]. Наконец, папа проинструктировал всех церковных должностных лиц «торжественно объявить» во всех церквях и прочих местах, где собираются верующие, о преступлениях, совершённых Сармьенто и его помощниками, и о наказаниях, назначенных им папой[935]. Папа явно хотел, чтобы исполнение наказаний произошло так быстро и эффективно, как только возможно. Он хотел сделать наказания адекватными преступлениям.

Всё же, если в булле против мятежников Толедо папа сделал всё возможное, чтобы защитить короля, королевские права и его подданных, в булле против врагов конверсо Николай V не занял столь чёткую позицию. Эта булла содержала ряд фраз и косвенных указаний, которые оставляли место для различных интерпретаций, и в ней отсутствовали некоторые прямые указания, требуемые для такого документа. Тем не менее булла в целом была документом, защищающим конверсо, о чем свидетельствует тон её аргументов и некоторые из её положений[936].

Начать с того, что папа связал нападения на конверсо с атакой на еврейских христиан в дни святого Павла (со стороны обращённых нееврейского происхождения). Апостол сравнил тех, кто делает различие между христианами по их происхождению или прежней религии, с «сеятелями сорняков» на ниве веры, пытающимися предотвратить рост посеянной там пшеницы. Эти «сеятели сорняков», провозгласил папа, надеются теперь подорвать основы христианства — то есть единство и мир Церкви — «в особенности в королевстве Кастилии и Леона[937]. Они нагло считают, что те, кто пришли ко Христу из различных заблуждений, будь то эллин или иудей, не должны иметь доступа к почёту, отличиям, должностям и профессии юриста из-за их недавнего принятия веры». Хуже того, они хотят распространить эти ограничения и на детей этих новообращённых, и вдобавок к этому они поносят их и причиняют им всяческий ущерб всевозможными путями, словами и делом. Такие утверждения и такое поведение, провозгласил папа, абсолютно чужды учению христианства, и в качестве таковых они противоречат божественным авторитетам, «святым канонам» Церкви и святому закону, потому что противоречат различным декретам, которые князья Кастилии издали против такой «кривды». Папа использовал случай, чтобы подтвердить законы, изданные по этому поводу кастильскими королями Альфонсо VIII, Энрике III и Хуаном II, включая указанные в них наказания. И для того, чтобы усилить позицию королей, он добавляет следующую декларацию:

Под страхом отлучения мы велим всякому и каждому христианину, вне зависимости от его состояния, звания или положения, духовного или гражданского, допускать всех и каждого из тех, что были обращены, и тех, кто будут обращены в будущем, как еврейского, так и нееврейского происхождения, и из любых сект, равно как и потомков этих обращённых, ко всем отличиям, должностям, почётным званиям, к должности нотариуса и даче свидетельства и другим проблемам, к которым обычно допущены все прочие христиане, кто старше в вере.[938]

Далее папа объявил под страхом такого же наказания всем вышеупомянутым группам всех классов, что «никакой разницы не будет сделано между новообращёнными и прочими христианами», что последние воздержатся от бесчестия первых словом или делом; что не будет дано разрешения для подобных дел, но что, скорее, им следует безоговорочно противодействовать. И последнее: к новообращённым следует относиться милостиво, и к ним должно быть оказано всяческое уважение, как ко всем другим христианам, невзирая на лица[939].

Каким бы однозначным это установление ни казалось, оно вызывает определённые вопросы по поводу его целей. Булла угрожает наказанием всем, кто будет дискриминировать конверсо в будущем, но она не требует никакого наказания для тех, кто ударил по конверсо в недавнем прошлом. Почему? Может быть, потому, как можно подумать, что такие наказания предусмотрены в папской булле против мятежников. Но ведь мятежники, к которым она относится, действовали в основном в Толедо, в то время как многие страшные преступления против конверсо были совершены и за его пределами. Фактически, сама булла ясно указывает, что преследования не ограничивались городом Толедо или двумя-тремя изолированными местами. Булла говорит о движении, охватившем целые страны, весьма вероятно захватив и Арагон, но страна, особо заражённая им, — королевства Хуана II[940]. Почему же оставить безнаказанными все преступления и нарушение прав, совершённые против конверсо в этих королевствах, и отнестись к ним так, как будто их не было? На это может быть только один приемлемый ответ: папа желал смягчить интенсивность конфликта с сильным антимарранским движением в Испании.

Во-вторых, булла утверждает, что целью этого движения была дискриминация обращённых всякого происхождения — «из эллинов, иудеев и прочих заблуждений». Но папа прекрасно знал, что это движение было направлено прямо и только против обращённых из иудаизма, что в Кастилии или, в данном случае, «в королевствах Хуана II» не было других групп обращённых, которые могли составить «проблему» для христиан, и что «Толедский статут», принятый в Толедо, не относится ни к каким обращённым в христианство, кроме как к евреям. Зачем же тогда затуманивать настоящую проблему, смешивая её с другим феноменом, воображаемым или несущественным?

То, что тактические соображения замешаны в папской формулировке о «любом происхождении», не может, по нашему мнению, подвергаться сомнению. Но это не означает, что папа придумал эту проблему или под ней не было никакой почвы. Мы с готовностью принимаем, что в некоторых испанских городах, куда докатилась волна дискриминации, кампания против равенства конверсо была направлена и против обращённых из ислама. Но даже в этих случаях крещёные евреи, несомненно, были главной мишенью нападок, и если агитаторы против обращённых в своих лозунгах поносили также и обращённых из ислама, они упоминали последних в качестве побочной, а не главной цели. Папа, тем не менее, изменил порядок. В его списке обращённых, пострадавших от преследований, на первом месте стоят «gentiles» (т. е. неевреи), затем евреи, а уже после них — «из других сект». Причину этого странного представления проблемы угадать, на наш взгляд, несложно. Папа не хотел выглядеть защитником только «новых христиан». Он хотел, чтобы его видели защитником всех обращённых и, главное, адвокатом христианского принципа, освящённого церковью со дней святого Павла.

В этом, как и в отсутствии требования наказания для тех, кто третировал конверсо где бы то ни было, мы вновь замечаем его желание избежать конфронтации с народными антимарранскими силами. И поэтому тоже он не ссылается на такие преступления, как сожжение марранов как «еретиков». Отдельное их упоминание должно было обострить конфликт и вынудило его потребовать наказания преступников[941]. Вместо этого папа хотел показать оппозиции, что он принимает во внимание их аргументы и требования, и он это сделал, включив несколько положений в свою буллу.

Одно из этих положений состоит из слов catolice et guod Christianum decet viventes («кто живёт по-католически и подобающим христианину образом»), которые определяют обращённых, заслуживающих равенства[942]. Разумеется, это положение выглядит справедливым, но всё же оно накладывает стигму подозрения на обращённых, как на людей, которые скорее, чем другие христиане, готовы отступить от католического образа жизни. Ясно, что любая христианская группа, чьи члены будут нарушать христианский закон и обычаи или продемонстрируют неверие в христианские доктрины, будет рассматриваться недостойной должностей, отличий и т. д. Но если «очевидное условие» было необходимым, оно должно было относиться ко всем христианам. Тогда для чего появилось в булле это условие? Это становится ясным из следующего параграфа, тоже включённого в буллу: