Истоки инквизиции в Испании XV века

III

Первым, кто утверждал, что кастильские конверсо стремились к уничтожению Альваро де Луны и играли важную роль в достижении этой цели, был первый исследователь истории конверсо в Испании Хосе Амадор де лос Риос. Согласно Амадору, марраны вместе с некоторыми испанскими аристократами составили заговор, чтобы убить его, а лидер конверсо, Алонсо де Картахена, был острием марранской части заговора[2128]. В этом тезисе было утверждение (которое Амадор также пытался доказать), что заговор явился кульминацией длительной борьбы между Альваро и конверсо. Этот конфликт, соответственно, являлся корнем заговора. Но что же тогда было корнем конфликта?

По мнению Амадора, им была постоянная поддержка евреев со стороны Альваро и его твердая оппозиция плану конверсо привести к концу испанское еврейство. Этот план, согласно Амадору, был заветной мечтой Павла из Бургоса, мечтой, которую он стремился претворить в жизнь любыми средствами. Его дети, а в особенности Алонсо де Картахена, унаследовали эту его амбицию, и таким же образом вели себя другие ведущие марраны, которые шли по стопам Павла[2129]. У Амадора не было сомнения в том, что Базельский декрет (1434) и булла Евгения IV против евреев (1442) были вдохновлены Картахеной и что Альваро, с другой стороны, был тем, кто воспрепятствовал введению в силу этих законов[2130]. Таким образом, он сорвал планы конверсо, и в результате их неприязнь к Альваро возросла еще больше. После его реакции на Базельский декрет эта неприязнь перешла в «открытую враждебность»[2131], и вслед за изданием прагматической санкции в Аревало враждебность превратилась в «войну насмерть»[2132]. Впоследствии марраны присоединились к антиправительственной аристократии в планах уничтожения Альваро. Таким образом, победила политика, инициированная Павлом из Бургоса. «Смерть Альваро, — говорит Амадор, — стала апофеозом победы «Уложения» доньи Каталины и буллы Бенедикта XIII над прагматической санкцией Аревало»[2133].

На наш взгляд, теория Амадора представляет собой смесь правды и вымысла. Амадор выдвинул три предположения, которые казались ему неопровержимыми: 1) конверсо участвовали в заговоре против Альваро де Луны; 2) это участие было вызвано давним конфликтом, предшествовавшим последнему развитию событий; 3) причиной конфликта были разногласия между Альваро и конверсо по еврейскому вопросу. Позже мы коснемся двух первых предположений Амадора, но пока займемся только третьим, относящимся к главному мотиву конверсо для участия в заговоре против Альваро. В том, что касается этого момента, мы можем с самого начала сказать, что Амадор следовал ложному пути расследования, основанному на недоказанных предположениях, и построил теорию, которая не выдерживает критики.

Желая усилить свое мнение о глубоком антагонизме, существовавшем между Альваро и конверсо, Амадор утверждал, что, помимо религиозных причин, были и политические соображения, которые вбили клин между сторонами. Они проистекали из дружбы Павла из Бургоса с Фернандо, регентом Кастилии, который позже стал королем Арагона. Согласно Амадору, Павел распространил эту дружбу на сыновей умершего Фернандо, инфантов Арагона — факт, продиктовавший оппозицию коннетаблю, которая разделялась всем кланом Павла[2134].

Что может быть сказано об этих заключениях?

Разумеется, вполне возможно, что бургосский епископ питал скрытую симпатию к инфантам Арагона, но из-за этого он не начал бы ссориться с могущественным фаворитом короля. Павел повернулся спиной к Бенедикту XIII, которому он был обязан всей своей карьерой, как только увидел, что его взаимоотношения с папой могут подвергнуть опасности его интересы[2135]. Такой человек вряд ли стал бы хранить верность мертвецу вплоть до поддержки его детей, зная, что это может нанести ущерб собственному потомству. Не могло быть у Павла и никакой причины занять позицию против Альваро. При власти Альваро и при его поддержке сыновья Павла сделали блестящую карьеру в Испании, и не только они, но и конверсо в целом процветали при этом режиме, как мы видели[2136]. Мы также видели, что, когда Хуан Наваррский, сын дона Фернандо, контролировал дела Кастилии, позиция конверсо ощутимо пострадала, а в момент, когда Альваро вернулся к власти, король принял меры в их защиту[2137]. Неужели перед лицом этой реальности, которая явно подразумевает фактический союз между Альваро и конверсо, сыновья Павла, только из любви своего отца к покойному дону Фернандо и его сыновьям, инфантам, пошли бы на разрыв этого союза и повернулись бы против Альваро? Такое предположение и странно, и бездоказательно. Мы должны признать его несостоятельным.

Не более приемлем и взгляд Амадора на предположительную враждебность конверсо к евреям как на фактор, обостривший их оппозицию Альваро до состояния «войны насмерть». Опять же, возможно, что Пабло де Бургос, или его сын Алонсо де Картахена, или какой-либо еще кастильский лидер, помог Базельскому собору принять его радикальные решения против евреев. Но у нас нет свидетельства о том, что, даже если так оно и было, это отрицательно повлияло на отношения между Альваро и конверсо. Определенно, назначение в 1435 г. Алонсо де Картахены епископом Бургоса (назначение, сделанное Альваро), не указывает на то, что Альваро считал его врагом больше, чем за год до того, когда послал его в Базель королевским легатом[2138]. Что же до буллы Евгения IV против евреев, снова мы не знаем, кто был ее инициатором. Но даже если им и был Алонсо де Картахена, мы не можем понять, почему прагматическая санкция Аревало должна была сделать его смертным врагом Альваро. Как мы уже отметили, прагматическая санкция была издана вовсе не правительством, контролируемым Альваро де Луной, а правительством Хуана Наваррского (который вряд ли был склонен получать советы от Альваро), и более того, прагматическая санкция не являлась противовесом буллы Евгения IV, как это получается у Амадора[2139].

В дополнение к этому, как мы видим, Амадор недопонимал отношение конверсо к евреям в то время. В середине века «новые христиане» Испании не были охвачены той ненавистью к евреям, которая характеризовала некоторых их предков-миссионеров. Их мысли были сконцентрированы на своих собственных проблемах — политических, социальных и интеллектуальных — проблемах, которые касались их жизни как христиан и их собственных интересов. Предположить, что они были готовы пожертвовать этими интересами или подвергнуть опасности свои политические и социальные завоевания, войдя в столь опасный конфликт только для того, чтобы выполнить «завещание» Павла из Бургоса, или, точнее, его желание «разгромить» евреев, было бы слишком далеко от реальности. Ни здравый смысл, ни источники не подтверждают такое предположение.

А теперь мы обратимся ко второму предположению Амадора, тесно связанному с третьим. Амадор считал, что если главным мотивом для заговора, который конверсо предположительно составили против Альваро, была их враждебность к евреям, то их конфликт с Альваро должен был быть весьма давним и простираться на весь период его правления (поскольку Альваро продемонстрировал свою дружелюбность к евреям уже в 1420 г., а может быть, еще и раньше). Но Амадор не смог доказать это предположение, а имеющиеся свидетельства опровергают существование такого продолжительного конфликта. Эти свидетельства происходят из разных источников всех трех периодов правления Альваро.

Первое из них пришло от члена семьи Павла из Бургоса — семьи, которая, если верить Амадору, постоянно раздувала вражду к Альваро. В 1431 г. брат Павла, Альвар Гарсия де Санта Мария, служил королевским хронистом Кастилии, и длинную главу в своей работе он посвятил Альваро де Луне и его администрации. Это одна из самых сильных вещей, когда-либо написанных в защиту Альваро. Здесь хронист отвергает одно за другим все обвинения, обращенные на Альваро оппозицией, и превозносит все его усилия на благо короля, страны и народа[2140]. Конечно, это официальная хроника, а Альваро тогда был на вершине своей власти, но слова хрониста настолько убедительны, его аргументы настолько обоснованы и эмоциональны, что создается явное ощущение, что автор действительно верил в то, что писал. В любом случае ясно, что если бы бургосский епископ ненавидел Альваро, или же просто находился в оппозиции к нему, или же такого отрицательного мнения придерживалось большинство ведущих конверсо, Альвар Гарсия использовал бы менее страстные выражения для рассказа о человеке и его делах.

Второй период правления Альваро — а точнее, начиная с 1440 г., — отражен в свидетельстве аристократов, находившихся в оппозиции к Альваро и стремившихся устранить его из королевского двора. В меморандуме, поданном ими королю, где они перечисляют свои претензии к его фавориту, они относятся, как мы уже отмечали, к особой роли, которую марран Фернан Диас де Толедо, Докладчик короля, играл в поддержке власти Альваро[2141]. Они утверждали, что эта роль была решающей, и мы, в основном, согласны с этой оценкой. Но в таком случае это не вяжется с утверждением Амадора о «вражде» между Альваро и конверсо в то время. Трудно предположить, что, если бы такая вражда существовала, Фернан Диас де Толедо выглядел бы таким рьяным сторонником Альваро де Луны. Следовательно, оппозиционная знать не могла поверить в это.

Аналогичные свидетельства, относящиеся к периоду правления Альваро, пришли из совершенно другого источника. Они представлены заявлениями толедских мятежников от 1449 г., года их мятежа. Во всех этих документах, как мы видим, конверсо изображены союзниками Альваро, а первый министр — их главным защитником и пособником. Конечно, как мы уже отметили, причины для этого союза, указанные в этих документах, должны считаться беспочвенными, но едва ли можно оспаривать тот основной факт, что отношения между Альваро и конверсо были дружескими, а его поведение по отношению к ним должно расцениваться как покровительственное[2142]. В любом случае, несомненно то, что если бы эти отношения были отмечены «войной насмерть» (как утверждал Амадор де лос Риос), вся линия кампании мятежников не была бы ими принята.

Таким образом, взгляд Амадора на мотивы конверсо для их предположительного участия в заговоре против Альваро де Луны должен быть опровергнут в обеих его частях, потому что ни его теория о причине конфликта, ни его взгляд на его продолжительность не вяжутся с источниками.