Истоки инквизиции в Испании XV века

IV

В свете вышесказанного может показаться излишним демонстрировать, что обращения городов к королям с требованием запретить евреям доступ ко всем общественным должностям проистекали скорее из социальных, экономических и политических интересов, чем из религиозных. Но так велик был упор, сделанный большинством историков на религии как на основной причине этих обращений, что мы чувствуем необходимость рассмотреть это утверждение со всех возможных точек зрения. В особенности это важно в свете того, что требование городов о лишении евреев права на общественные должности было главным и самым известным постулатом их антиеврейской политики.

Являясь частью имперского законодательства со времён Феодосия II (418-438 гг.), подкреплённые решениями Третьего Толедского (589 г.) и Четвёртого Латеранского (1215 г.) соборов, предложенные меры, запрещавшие евреям занимать общественные должности, находились в полном согласии с установившимся церковным законом. Разумеется, эти меры должны были быть применены более строго против евреев, занимающих высокие посты, чем против мелких чиновников. Но кастильские короли, не обращая внимания на это руководство к действию, продолжали назначать евреев на высшие должности при дворе и в королевской администрации. Основал эту традицию король Альфонсо VI[232] а когда папа Григорий VII нашёл необходимым напомнить королю, что евреи не должны иметь власти над христианами[233], король просто игнорировал папский выговор. Вообще, назначение евреев на высокие посты в государстве и при дворе стало в Кастилии настолько обычной практикой, что следующие папы уже не посылали таких «напоминаний», явно не желая, чтобы к их протестам отнеслись с пренебрежением и чтобы их жалобы оставались вотще, к вящей дискредитации Церкви.

Впервые кастильские города потребовали удалить евреев со всех должностей, а не только из налоговой сферы, во время кортесов Вальядолида в 1295 г., когда король Фернандо IV был несовершеннолетним[234]. Евреи, конечно, были единственной группой, специально отмеченной как непригодная к занятию этих должностей, но два других требования, выдвинутых тогда городами, показывают, что требуемые ими изменения в бюрократическом аппарате касаются не только евреев, но и других. Они хотели не больше не меньше, как удаления из королевского двора фаворитов и чиновников предыдущего монарха, Санчо IV, большинство из которых принадлежало к высшему сословию. Возможное исключение города готовы были сделать только для тех немногих, кого регенты и города сочтут подходящими[235]. Никогда ещё города Кастилии не выдвигали столь дерзкое требование, далекоидущий скрытый смысл которого может быть оценен только в связи с тем засвидетельствованным фактом, что города назначили определённых «добрых людей» выбирать, вместе с регентами, новых кандидатов на должности[236]. Не может быть сомнения в желании городов, чтобы большинство чиновников двора не только были одобрены их «добрыми людьми», но и сами по себе были членами высшего городского класса.

Таким образом, их возражения против службы евреев при дворе не были специфически антиеврейской позицией, но, как и их точка зрения по поводу откупа на налоги, являлись частью гораздо более широкого вопроса, включающего, помимо евреев, знать и духовенство. По существу, это отражало стремление городов отобрать всю центральную администрацию у её королевских управляющих, как евреев, так и неевреев. То была борьба за контроль, за власть и за дополнительные доходы от должности, а вовсе не за религиозные ценности.

На кортесах Вальядолида 1312 г. король Фернандо IV в ответе на петиции городов по этому вопросу не оставил без внимания критику в адрес своих чиновников — явно для того, чтобы показать, что он не рассматривает никакого плана их дискриминации в управлении королевством[237]. Но когда Альфонсо XI был несовершеннолетним, а страна управлялась поделенным надвое регентством, города вернулись к тем же требованиям, причём с обновлённой и ещё большей силой. Снова мы слышим, как они настаивают (на кортесах в Паленсии, 1313 г.) на том, чтобы евреи не допускались ни к какой из должностей при королевском дворе, и повторяют в этой связи старый церковный довод, что еврейские чиновники наносят большой вред христианам своими злокозненными требованиями и установлениями[238]. Это резкое обличение евреев как таковых, тем не менее, не меняет того факта, что в тех же кортесах города вновь настаивали на смещении знати почти со всех позиций при дворе. Более того, они настаивали на том, чтобы Регентский совет, который должен был состоять из двадцати членов, включал шестнадцать представителей городов и четырёх аристократов, причём ни один из них не должен был быть фаворитом или придворным предыдущего короля (Фернандо V), но обязательно был бы приемлемым для городов[239]. К этому дерзкому требованию, которое явно означало устранение знати как политической силы, было присовокуплено другое, не менее дерзкое, направленное на достижение той же цели. По существу, это было тем же требованием, которое города выдвинули в 1295 г., но на сей раз оно было высказано ещё яснее, чтобы не оставить сомнения в том, что они стремятся к постоянному порядку вещей, а не к тому, чтобы заткнуть внезапно возникшую дыру. Так, города потребовали, чтобы придворные должности, традиционно занимаемые высшей аристократией, такие как camarero (камергер), coperero (виночерпий) и porter major (главный привратник), так же как и другие должности двора, были переданы в руки горожан (кабальеро и «добрых людей»)[240], а самым главным требованием было то, чтобы судьи и общественные нотариусы (escribanos), служащие при дворе от имени различных «королевств», были бы все из числа «добрых людей», то же самое касательно королевских провинциальных судей, которые должны были быть уроженцами тех регионов или провинций, куда они назначены[241]. Короче, то, что они требовали, должно было, по существу, произвести эффект революционной перемены во всей системе управления: полного захвата городами королевской администрации — центральной, региональной и муниципальной.

То, что города хотели именно этого и что их попытки вытеснить евреев из королевских учреждений являлись частью их усилий отобрать эти учреждения у негородских элементов, было далее подтверждено на кортесах Вальядолида 1322 г. Там к городам обратились с просьбой поддержать новый план королевы — т. е. назначить инфанта дона Фелипе «наставником» молодого короля и, таким образом, сделать его главой правительства де-факто. Города, поделенные пополам и ослабленные регентством, ухватились за предоставленную им возможность и поддержали предложение королевы на том условии, что новый наставник расширит их административные полномочия и усилит их контроль над национальным правительством. Теперь они поставили условие, чтобы состав Высшего Государственного совета был расширен до двадцати четырёх членов, и все они должны быть представителями городов (кабальеро и «добрыми людьми»), и чтобы эти люди проверяли и принимали решения по всем вопросам, которые представляют королю[242]. Это означает, что города в этот момент увидели возможность очистить самые высокие эшелоны правительства от баронов и церковников, прикрыв дорогу в Высший совет даже незначительному меньшинству магнатов, с присутствием которого в совете они согласились в 1313 г. Конечно же, города повторили своё требование, чтобы нотариусы в королевском суде и все судьи и нотариусы в стране были выбраны из их рядов[243], но, чтобы сделать свой контроль над правительством более надёжным, они потребовали, чтобы все крепости и замки в королевских городах управлялись членами местных общин (кабальеро и «добрыми людьми»), а не лицами из земельной аристократии, что было общепринятым до того момента[244].

Всё это свидетельствует об агрессивной политике городов в их борьбе за контроль над властью.

Было бы удивительно, если бы на этих кортесах города не начали новую атаку на евреев — или, точнее, на еврейских государственных чиновников. И действительно, поставив условие, по которому все хранители королевских почестей обязаны избираться только из граждан городов[245], они выдвинули требование, чтобы «ни церковники, ни евреи, и никто, представляющий их, не был допущен к получению должности в канцелярии, в нотариатах, в ведомстве Королевской Печати и других ведомствах, принадлежащих канцелярии»[246]. Все эти посты должны быть заняты горожанами; церковники и евреи, которые служат там, должны быть уволены, а если дон Фелипе откажется действовать в этом духе, то города перестанут признавать его наставником (короля) и лишат его своей поддержки[247]. Эта исключительно сильная формулировка говорит о том, что города не спешили идти на уступки в этом вопросе; но опять же, необходимо отметить, что требования городов распространялись не только на евреев, но и на представителей Церкви, включая прелатов[248], и, соответственно, не христианский пыл диктовал эти условия, но больше светские, земные задачи, а именно — желание захватить под свой контроль ключевые позиции в государстве.

В следующие несколько десятилетий города не требовали устранить евреев, духовенство и знать из правительственных ведомств. Но это не означает, что они изменили своё отношение к евреям и другим сословиям или изменились их политические и экономические стремления. В дни правления совершеннолетнего Альфонсо XI и во время его преемника, Педро I, было просто немыслимо, чтобы города навязывали этим сильным монархам структуру правления. В этот период, действительно, влияние городов пришло в упадок, зато влияние в королевской администрации евреев и других сословий возросло. Только в 1367 г., при Энрике II, перед концом гражданской войны, на кортесах Бургоса города возобновили свои нападки на евреев, занимающих высокие посты, и сопроводили их новыми попытками проникнуть в высшие эшелоны власти. Тем не менее мы должны заметить, что города в этом случае использовали новую тактику. Оставив свои вызывающие требования об удалении духовенства и знати из администрации, они теперь просто попросили включить двенадцать «добрых людей» в состав королевского совета, но не как замену существующим членам совета, а только в добавление к его составу[249]. С другой стороны, теперь они ничем не ограничили свои нападки на евреев. Они потребовали изгнать евреев из королевского двора и из дворов членов королевской семьи, оправдывая своё требование множеством несправедливостей, смертей, зла и лишений собственности, «которые города терпели в предыдущие царствования по советам евреев, служивших чиновниками или бывших фаворитами королей»[250]. Примечательно то, что король, согласившись на первую просьбу городов о включении «добрых людей» в состав совета, категорически отклонил вторую. «Никогда, — сказал он, — не была подобная петиция подана ни одному из других королей Кастилии»[251].

Мы видим, что подобные просьбы были в прошлом, и не раз, хотя были они адресованы не королям, а регентам. Король, конечно, знал об этом, и его ответ говорит о попытке найти оправдание в поддержку своего ответа. Но бюргеров его ответ не остановил. Через несколько лет после этого, на кортесах Торо 1371 г. они возобновили свои попытки проникнуть в королевский совет, хотя и несколько осторожнее. На этот раз они не требовали включения в состав совета определённого числа своих людей, но только некоторых, кого король посчитает достойными[252]. Зато они усилили свои нападки на евреев и потребовали их удаления из всех ведомств — то есть не только из королевской администрации, но также и из администраций аристократии[253]. То, что мы видим, было сменой тактики, но не главных целей. Существует достаточно признаков, указывающих на то, что города возобновили свои нападки на знать и стремились занять её место в администрации. Именно потому, что они должны были проявлять осторожность и сдержанность по отношению к знати, они усилили свои нападки на евреев. Это означало бить по слабейшей точке системы и пытаться завоевать себе позиции в правительстве, заменив собой евреев. Но Энрике II не собирался уступать. На кортесах Бургоса 1377 г. он всё же формально согласился на одну из просьб городов: евреи больше не будут занимать какие-либо должности в администрации аристократов[254]. При помощи этой уступки города не только приблизились к своей цели касательно евреев; они также ударили по аристократам, которых всегда видели в качестве своих главных противников и у кого они хотели отнять их огромную экономическую и политическую власть.