Истоки инквизиции в Испании XV века

V

Логично предположить, что до конца 1402 г. Павел не мог посвятить себя целиком планам по разрешению еврейской проблемы в Испании. Он был занят защитой дела Бенедикта и приведением Кастилии обратно под власть этого папы, что, несомненно, требовало много времени и энергии. Но ситуация в этом плане должна была резко измениться, когда он добился поддержки Бенедикта XIII Кастилией и укрепил свои отношения с королём. В последующие три года у Павла, несомненно, было много возможностей изложить перед королём свои взгляды на евреев и то, как нужно с ними обращаться. И он, похоже, убедил короля занять антиеврейскую позицию в ряде вопросов. Так, например, он мог повлиять на короля в его решении применить декрет, требующий от евреев носить специальный знак. Этот декрет находился в своде законов с 1348 г., но оставался практически пустым звуком[510]. Теперь закон 1405 г. не только заключает в себе точные инструкции по поводу формы и размера знака, но и особо оговаривает, что евреи, служащие при дворе, должны носить этот знак, как и все остальные[511]. Точно так же, как закон о займах должен был ударить по евреям материально, закон о ношении знака предназначался для нанесения им морального ущерба, в особенности высшим слоям еврейства, чья гордость и статус сильно пострадали при дворе.

Со смертью Энрике III влияние Павла на королевскую администрацию не уменьшилось, по крайней мере, во всём, что касалось евреев. Наоборот, как Главный арбитр по церковным делам в Кастилии и самый заметный новообращённый королевства, епископ Картахены должен был рассматриваться в качестве ведущего авторитета по еврейским делам. Мы не знаем, кого из двух регентов Павел убедил занять антиеврейскую позицию, но кажется, что почти наверняка он влиял на обоих. В любом случае, 25 октября 1408 г., когда со дня смерти Энрике прошло всего два года, появился новый антиеврейский закон, имевший огромное значение и весьма далекоидущие последствия. Этот закон, изданный обоими регентами, запрещал евреям занимать любую должность, связанную со взиманием налогов и сбором поступлений в казну[512].

Почему регенты приняли этот закон, когда они не испытывали никакого давления в этом направлении? В этот момент не было подано по этому поводу никакой петиции в кортесы, и закон был издан в момент, когда Кастилия находилась в состоянии перемирия с мусульманами, а города дали и выполнили свои обязательства для ведения войны. Конечно, регенты могли нуждаться в дополнительных средствах для возобновления войны по окончании срока перемирия (в феврале 1409 г.), и чтобы побудить города предоставить эти фонды, они могли попробовать «умаслить» их антиеврейским законом. Но война возобновилась только в 1410 г., и суммы, которые города заплатили в 1409-м, были заметно меньше, чем то, что еврейские откупщики должны были принести в казну через год или два. Не было в законе и намёка на то, что он был издан в ответ на требования граждан. То, что мы можем вынести из чтения этого закона, так это тот факт, что регенты издали его, даже не проконсультировавшись со своим советом. Кроме того, действия против еврейских сборщиков налогов всегда встречали противодействие королей и их казначеев. Даже Энрике III, когда в 1405-м запретил всем евреям получать от христиан какой-либо документ, свидетельствующий об их долгах евреям, исключил из этого запрещения документы, указывающие на их долги сборщикам налогов. Тогда что же побудило регентов проигнорировать признанный интерес короны в еврейских откупщиках и распрощаться с традиционной политикой, которую короли неизменно вели, несмотря на критику и оппозицию?

У нас нет удовлетворительного ответа на этот вопрос. Может быть, у регентов были какие-то особые нужды, не отражённые в источниках. Но даже если это так, мы уверены, что помимо всех нужд, здесь видна рука неутомимого Павла из Бургоса. В качестве духовного лица Павел должен был напомнить регентам, что Церковь часто запрещала евреям приобретать власть над христианами и, плюс к тому, испанский гражданский кодекс подтверждал это запрещение. Но он, конечно, понимал, что такая аргументация, игнорируемая королями на протяжении поколений, не может убедить регентов принять его предложение. Следовательно, Павел должен был сконцентрировать свои доводы на политическом аспекте дела — то есть на упорных требованиях народа отстранить евреев от сбора доходов и на их обострившемся недовольстве и разочаровании тем, что короли отвергают петиции по этому поводу. Используя такие аргументы, он, конечно, мог убедить регентов, что если они пойдут навстречу народу и примут чёткий закон, то смогут объединить страну, тогда как никакая другая мера не поможет сделать это. А мобилизация населения жизненно необходима для победы над Гранадой, чтобы достичь великой цели Реконкисты.

Как и закон о займах, декрет охватывал все возможности и исключал любое оправдание для его нарушения. Он запрещал евреям «любого положения» собирать королевские доходы, он перечислял все налоги и подати, которые попадали под это запрещение, он обязывал всех феодальных сеньоров страны, а не только королевских владений, будь то светские или церковные князья. Он запрещал евреям действовать от имени христиан, как запрещал и христианам действовать от имени евреев. Если еврей попытается обойти закон и это обнаружится, то он должен заплатить штраф в двойном размере от той суммы, которую он взял, а если его имущества не хватает, чтобы выплатить этот штраф, то он потеряет всё, чем владеет, и будет сечён публично. Если христианин окажется замешанным в предоставлении еврею возможности собирать подати, то и он заплатит двойную сумму от того, что обязался заплатить откупщику. Если же его денег не хватит для выплаты штрафа, то всё его имущество будет конфисковано, и он будет служить год в одном из замков на границе[513]. Очевидно, что на составление закона о сборе податей повлиял тот же дух, который вдохновил издание закона о займах под проценты.

Во исполнение планов Павла такой декрет был вторым тяжёлым ударом, нанесённым по еврейскому существованию в Испании, потому что сбор налогов и предоставление займов обеспечивали основу еврейской экономики в Кастилии. Сбор налогов являлся базой еврейского политического и социального влияния в гораздо большей степени, чем ростовщичество. Без этих двух профессий еврейская община была обречена на обнищание, и её роль в качестве источника доходов для короны снижалась в той же мере. Как следствие, королевская власть должна была потерять интерес к защите евреев от христианского населения, которое вскоре почувствует, что опять наступило время погромов, а когда вернутся кошмарные дни, то что останется евреям Испании, кроме как креститься?