Истоки инквизиции в Испании XV века

VIII

Его звали Висенте Феррер[520]. Доминиканский монах, который видел миссию своей жизни в пропаганде христианства среди «иноверцев» и среди отступников от веры, Феррер нёс эту миссию через Испанию, Францию, Италию и другие страны с исключительным успехом. Он был известен как великий проповедник христианства и один из действительно святых людей, которых Испания дала миру в его поколении. Одна из главных целей Феррера — привести евреев к христианству — цель, к которой доминиканское учение специально подготовило его[521]. Когда папа попросил его возглавить общенациональную кампанию, направленную на крещение евреев, он должен был согласиться с энтузиазмом. Ему было тогда 60 лет — старый человек по средневековым меркам, — и он, несомненно, чувствовал, что нельзя придумать ничего лучшего, чтобы увенчать свою жизнь ярого миссионера.

Теперь Феррер стоял не только перед величайшей возможностью, но и перед колоссальными трудностями на пути к её осуществлению. Оправдает ли он возложенные на него надежды? Феррер верил, что он может обратить почти любого грешника, только дайте ему возможность, но теперь он взялся за чрезвычайно трудное дело. Евреи были известны своим особым упрямством, обратить их в христианство было исключительно трудно, и все попытки, за ничтожным исключением, обратить их путём убеждения заканчивались провалом. Ожидалось, что Феррер красноречием достигнет того, что раньше достигалось только насилием, а именно — массовое крещение. Возможно ли это?

Феррер отвергал насильственное крещение[522], как, впрочем, и Бенедикт, который не мог отступить в этом вопросе от традиции Церкви. Соответственно, папа не мог ни санкционировать, ни согласиться с повторением погромов 1391 г., и он должен был помнить, что светские власти больше не потерпят этого. Но если угроза смерти как альтернативы крещения будет исключена из кампании, то откуда же могли появиться надежды на успех? Ни Бенедикт, ни Павел не могли надеяться на то, что Феррер достигнет их общей цели только благодаря своему ораторскому искусству. Поэтому, хотя они в ходе кампании и думали, что нельзя угрожать евреям смертью, чтобы подстегнуть крещение, всё же Феррер мог бы использовать репрессивные меры, основанные на церковном законе либо на прецедентах, для подкрепления своих аргументов. Таким образом эффект от его агитации будет усилен, так как она будет опираться не только на теоретические доводы, но и на практические соображения, которые евреи не смогут игнорировать.

Они должны были изложить Ферреру свои сомнения и предлагаемую ими генеральную линию, хотя Феррер, как и ожидалось, вряд ли проявил энтузиазм к их предложениям. Всю свою жизнь он верил, что в деятельности миссионера должно быть использовано только «убеждение», а не «удушение», а под словом «удушение» он понимал невыносимые меры, которые вырастают до уровня принуждения. Он определённо не хотел бы, чтобы его кампания против евреев, которая должна стать вершиной его карьеры, была бы омрачена обвинениями в том, что её результаты достигнуты не его проповедями, а угрозой всевозможных бедствий. Тем не менее, в конце концов, он согласился взять на вооружение одну репрессивную меру: переселение евреев, живущих в смешанных с христианами кварталах, в отдельные еврейские поселения. Оправдание этому было связано с его миссией: было бы неразумным позволить новообращённым, приведённым к истинной вере столь долгими убеждениями, оказаться открытыми опасному влиянию евреев, оставшихся таковыми. Предлагаемая мера представлялась необходимой для защиты результатов усилий Феррера, ослабляя при этом утверждение, что они были достигнуты методами принуждения. Но, конечно, это было принуждением, и можно видеть в самой структуре аргумента — упоре на нужды вновь обращенных — печать проницательного ума Павла.

Сама по себе мысль о том, что евреи должны жить в своих поселениях, полностью отделёнными от христианского населения, родилась отнюдь не в 1410 г. Обычно в Средние века сами евреи, поселяясь в христианских городах, настаивали на предоставлении им отдельной территории для своего проживания. Они требовали этого не только исходя из общинных и религиозных нужд, но также для своей безопасности, и поэтому отведённый им район обычно обносился стеной для предохранения от нападений. Это было частью образа жизни евреев во всех странах Западной Европы. Однако в Испании, после долгих периодов мирной жизни, евреи часто селились за пределами своих районов, и не всегда к удовольствию христиан. Так, в привилегии, дарованной Альфонсо X городу Мурсия в 1272 г. (вне сомнения по просьбе горожан), он поставил условие, что «евреи не будут жить среди христиан» и что у евреев будет «отдельная худерия», место, обозначенное для этой цели королём[523]. Эту уступку нужно рассматривать как расширение фуэро, которое Мурсия получила за 6 лет до того[524], и она не может служить подтверждением намерения короля распространить этот порядок на всё королевство. Но в своём негативном отношении к живущим бок о бок с ними евреям граждане Мурсии не были одиноки. Свидетельством тому служит утверждение королём на кортесах в Вальядолиде в 1351 г. соглашений, заключённых между различными еврейскими общинами и светскими и духовными властями тех городов касательно проживания евреев в отдельных кварталах. Это было сделано с целью пойти навстречу бюргерам, которые заботились о том, чтобы предотвратить распространение евреев за пределы первоначально предназначенной им территории[525]. Но ни один испанский король не установил подобного ограничения для всей страны, и ни один экуменический совет не принял этого, и никакой папа этого не подтверждал. В 1215 г., когда Четвёртый Латеранский собор искал более эффективные пути для отделения евреев от христиан, он повелел евреям носить специальный знак и посчитал эту меру достаточной. Таковой была и позиция кастильского гражданского закона, как это указано в «Семи партидах» и позже подтверждено Энрике III. Ни тот, ни другой не требовали в своём законодательстве от евреев жить в отдельных кварталах. Единственным прецедентом для требования Феррера могло служить указание собора в Паленсии 1388 г.

Действительно, в том году вышеупомянутый собор решил, что евреи и мавры должны жить в отдельных кварталах[526]. Что привело эту ассамблею к такому решению? Несомненно, это было сделано под влиянием агитации Феррана Мартинеса. Собор, однако, был благосклоннее к евреям, чем Мартинес, который просто требовал изгнать их из городов. Запрещая евреям жить среди христиан, собор призвал города выделить евреям место, где они могут построить себе дома. Он также позволял им иметь в дополнение к жилищу дома и помещения на городских площадях и рынках, где их торговцы, ремесленники и держатели контор могут вести свои дела с христианами[527]. Нет никакого указания на то, что у Феррера были возражения против такого порядка. В любом случае, когда он, Павел и Бенедикт требовали сегрегации евреев, они могли опираться на постановление собора Паленсии. Они были связаны с этим решением и ещё одним фактом: возглавлял собор Паленсии не кто иной, как кардинал Педро де Луна, ставший позже папой Бенедиктом XIII[528].