Ставка на смерть

15

Алекс унаследовал Хоксмур, когда его дедушка умер на девяносто первом году жизни. Дом — старая котсуолдская постройка с бесконечным множеством дымоходов и округлым балконом в коринфском стиле на южной стороне, спроектированная Робертом Адамом, стоял у границы холмистых зеленых парковых угодий в самом сердце Пюстер-шира. Пожалуй, Хоксмур был местом чересчур идиллическим для той ужасающей истории, которую сейчас рассказывал Хоку директор ЦРУ. Черный вертолет без всяких опознавательных знаков приземлился и высадил Брика Келли на широкой лужайке, окруженной озерами, ручьями и беседками.

Прошло два дня с того момента, как Алекс освободил Гарри Брока. Он брился в ванной наверху, когда услышал звук рассекающих воздух лопастей вертолета. Алекс быстро оделся и побежал вниз поздороваться со своим старым другом.

В шесть вечера Алекс и Брик Келли сидели в библиотеке, где в воздухе всегда витал насыщенный аромат старинной кожи, табака и мебельного воска. За окном на фоне бледно-желтого неба четко вырисовывались черные силуэты древних платанов, вечными стражниками стоящих у высоких окон. Пелхэм зажег камин — в полночь на всю округу опускалась сырая прохлада. Хок, как всегда, потягивал неразбавленный ром, а Келли — виски с содовой.

Мужчины только что вернулись с длинной послеобеденной прогулки. Утесник и куманика, покрывающие склоны холмов, были все еще влажными после утреннего дождя. Они взяли с собой пару ружей двадцатого калибра — хотели поохотиться, но птиц не было. Слишком сыро. Во время прогулки они прошагали много километров и обсудили множество важных вопросов.

— Что еще я могу тебе рассказать, Алекс? — спросил Келли, поудобнее устраиваясь на светло-розовом, с узорами, диване у камина.

— Много чего. Расскажи мне о новом министре внешней торговли Франции Бонапарте, — ответил Хок. — С каждым годом он обретает все более ярко выраженные гитлеровские черты.

Хок, как и все, давно уже следил за газетными и журнальными отчетами о невероятной карьере Люка Бонапарта во Франции. Его пламенные речи, его видение «Новой Франции», его визиты в Южную Америку и встреча с Кастро и Чавесом. Его секретные связи с Пекином, о которых ходили слухи. Но в данный момент Хок хотел услышать личное мнение директора.

Долговязый рыжеволосый джентльмен из Вирджинии сцепил руки за головой и протянул длинные ноги поближе к камину.

— Люка Бонапарт, — вздохнув, произнес Брик, — это чертова бомба замедленного действия. Твои ассоциации с Гитлером недалеки от правды. В головокружительном подъеме к власти простого министра внешней торговли, произошедшем за последние несколько лет, нет ничего сверхъестественного. У него волшебное имя. Он красив, харизматичен. И что самое главное, у него была серьезная помощь со стороны. Мы давно это подозревали, и наши подозрения подтвердились. По словам Гарри Брока, он получает эту помощь из Китая.

— Да, ходят слухи о политических убийствах.

— Это не слухи. Брок говорит, что китайские агенты убили как минимум двух министров, которые стояли на пути Бонапарта во время его гонки к вершине. Пока мы не можем этого доказать, но постараемся в ближайшее время. Это самая горячая новость на сегодня. Французы и китайцы не просто лежат в одной постели, они еще и трахаются вовсю.

— Я не уверен, что справлюсь, — сказал Хок.

— У тебя нет выбора. Ты приземлился прямо в центр паутины, когда без разрешения забрал Брока. Китайцы скоро начнут за тобой охотиться. Бонапарт уже сидит у тебя на хвосте.

— А какая во всем этом выгода китайцам?

— Нефть. Мы думаем, что Франция теперь, когда она действует самостоятельно, собирается проделать какой-то ход в Заливе. А Китай ее поддержит. Если союз окажется удачным, Бонапарт будет править Францией с благословения Китая. Так думает президент Макати, и большинство людей в Вашингтоне разделяют его точку зрения.

— Китайцы получают точку опоры в Заливе, а французы — прямого потомка своего славного императора. В этом есть какая-то извращенная логика.

— Еще бы. Имя Бонапарт не что иное, как бесценный политический символ для французов. Францию уже тошнит от положения политического маргинала. Вторая половина двадцатого века была для них не особенно удачной. Французы, как и Бонапарт, терпеть не могут, когда их смешивают со «Старой Европой» — так их теперь называет пресса. Именно поэтому они проголосовали против конституции Евросоюза.

— Так, значит, новая Франция ничем не отличается от старой Франции.

— Точно. Ты уж поверь, Бонапарт использует нынешнюю ностальгию по былой славе на полную катушку. Этот парень всегда срывает овации, когда толкает очередную речь. Иногда доводит людей до восторга, граничащего с истерией. Кажется, даже дореволюционное дворянство от него без ума. Аристократы, фермеры, ученые. Похоже, вся страна рассматривает его как второе пришествие.

— Дай угадаю. Он наверняка и сам не дурак.

Брик кивнул:

— Блестящий политик. Прекрасно знает всемирную военную и морскую историю. Каждую свободную секунду решает шахматные задачи. В общем, такого типа. Я бы, не колеблясь, использовал для его описания слово «гений», Алекс. Ты знаешь, я никогда не употребляю это слово. А еще я думаю, что он полный псих.

Хок ничего не ответил, он просто продолжал смотреть на фотографию, которую ему дал Брик, внимательно вглядываясь в лицо изображенного на ней человека. У него были такие же приятные черты лица, такие же глаза оттенка темного миндаля с тяжелыми веками, как у Наполеона. Глаза, да, все дело было в них. Они выглядели так, словно могли прожечь бумагу, на которой был напечатан снимок. По всем признакам опасный противник.

— Он тоже низкого роста? — спросил Хок и бросил фотографию на ковер так, словно она жгла ему пальцы.

— Да нет, но ведет себя, как коротышка.

— Наполеоновский комплекс, — усмехнувшись, протянул Хок. — Я не знал, что у Наполеона были дети, Брик.

— Не от Жозефины. Здесь большинство людей путаются. С Жозефиной он не мог иметь детей. Скорее всего, из-за нее, а не из-за него. Он стал гулять на стороне. И когда его любовница принцесса Мария Луиза Австрийская забеременела, Бони бросил Жозефину и женился на принцессе.

— И она родила?

— Да, родила. Сына. Как раз, как хотел Бони. Ребенка нарекли Наполеоном Франсуа-Жозефом Чарльзом, наследником Французской империи и королем Рима.

— Ты явно справился с домашним заданием. Теперь я вспомнил, что у него был ребенок от второй жены. Но я думал, что мальчик умер еще во младенчестве.

— Да уж. Сын Наполеона умер от чахотки в двадцать один год. — Брик отхлебнул виски. Он постепенно отогревался.

— Двадцать один, — повторил Хок. — Значит, этот Наполеон Второй был достаточно взрослым, чтобы завести собственных детей.

— Точно. Хотя он никогда не женился. Ему больше нравилось баловаться с рискованными дамами, которые любили погулять в сводчатой галерее у Ecole militaire[14][15]. У него были связи только с куртизанками да с уличными шлюхами. Одна из них вполне могла родить мальчика и взять деньги в обмен на обещание держать рот на замке.

— Как ты сам думаешь, Брик? Этот парень дойдет до самой вершины?

— Он вполне может это сделать, Алекс. Он звезда. Ты же слышал, как о нем отзывается пресса. Французы сделали из него настоящего идола, школьники поют о нем песни, а нынешнее правительство до ужаса его боится. И правильно делает. Президента Буке и премьер-министра Хон-флера совсем недавно переизбрали, причем противников они одолели с большим трудом и минимальным отрывом. Они уже точат на него ножи.

— В каком смысле?

— Господа из Елисейского дворца объединились с Буке и Хонфлером и их дружками в ведущих французских средствах массовой информации и теперь кричат на всех углах, что золотой мальчик Люка Бонапарт — мошенник. И даже хуже того, корсиканец. Sacrebleu? Он опасен. Неуравновешен. Конечно, понятно, почему они так говорят. Он представляет серьезную опасность для их ослабевающей хватки на горле власти в стране. Они уже начали называть его фальшивый Бони в сочувствующей им правой прессе.

— Правым он не нравится, потому что он коммунист, причем коммунист в духе Мао. А левым — потому, что он отказывается играть по правилам. Хотелось бы мне знать, на чьей же стороне я нахожусь в этой чертовой склоке, — сказал Хок, и Брик улыбнулся.

— Ты на моей стороне. Как бы там ни было, Бони действительно корсиканец. И все, кто занимался этим вопросом в Лэнгли, говорят, что скорее всего он действительно законный потомок Наполеона Бонапарта. Не хватает только генетической экспертизы.

— Брик, ты, наверное, уже накопал какую-нибудь по-настоящему грязную историю, в которой замешан этот парень. Уж я тебя знаю.

— Да, накопал. И если мы сможем найти доказательства этой истории, мы сразу же сольем ее Хонфлеру и Буке. Пусть они делают всю остальную работу сами. Одна из историй, которые мы сейчас проверяем, связана со слухом, за который Брок выложил кругленькую сумму, когда следил за генералом Муном в Китае. Если сказать совсем коротко, то в юности Бонапарт засветился в роли наемного убийцы в левом крыле Союза Корсики, в отряде под названием «Красная бригада». И в пятнадцать лет парнишка предположительно убил своего отца. Застрелил прямо у могилы Наполеона, представь себе. Потом повесил его на куполе собора и оставил покачиваться на ветру над наполеоновским саркофагом.

— Боже правый! Зачем?

— Кто знает. Брок слышал, его отец спутался с кем-то со стороны. По одной версии, тот придерживался слишком правых взглядов, с точки зрения сына, поэтому малыш его прихлопнул. По другой версии, старик замочил главаря банды из Бруклина. В то время мафия и Союз Корсики сидели на одной кормушке. Было тесно, иногда больно задевали друг друга локтями. Отец Люка перешел какую-то грань, и Люка его убрал. У него мозги явно настроены на избавление от ненужных людей.

— Звучит так, словно он не может решить, кто он — Наполеон или Сталин.

— Почти попал. Люка Бонапарт, хотя он никогда в этом и не признается, на самом деле не умеренный политик левого толка. Таких политиков мы хорошо знаем и любим. Люка Бонапарт — коммунист сталинской закалки, Алекс, с пригоршней отличительных черт председателя Мао, добавленных для вкуса. Если ему в руки попадет власть, то берегись! Мы думаем, что этот психопат, скрывающийся под личиной скромного фруктового пирожка, жаждет мирового господства и с большим удовольствием убьет любого, кто встанет у него на пути.

Хок посмотрел на Келли и сказал:

— Когда я слышу слова «французы» и «мировое господство» в одном предложении, я начинаю думать, что я что-то пропустил.

— Это не смешно и совсем не так фантастично, как кажется на первый взгляд, Алекс. Подумай об этом. Мы знаем наверняка, что Бонапарта поддерживают ребята из Пекина. А у Пекина — так уж случилось — один из самых больших в мире ядерных арсеналов. Нет никаких причин, которые могут помешать им использовать этот арсенал, если мы доведем ситуацию до края.

— Да на кой черт им обострять ситуацию?

— Нефть. Сейчас это самое главное. Им нужна нефть, и они сделают все что угодно, чтобы ее заполучить.