Ставка на смерть

28

День был выбран не случайно. Четырнадцатое июля — День взятия Бастилии.

Телевизор с плоским экраном, стоящий на письменном столе в кабинете премьер-министра Франции, показывал в прямом эфире дикую бойню в аэропортах Орли и Шарля де Голля, а также на железнодорожных и автобусных станциях Парижа. На одном из мостов через Сену виднелось целое море красных мигалок машин «скорой помощи». Клубы дыма поднимались над сгоревшим танком и кучей перевернутых автомобилей.

На рассвете на Пон-Нюоф произошло столкновение полицейского взвода, отвечающего за подавление восстаний, со сторонниками Бонапарта. Семнадцать членов англо-американского сообщества, несших плакаты, погибли после того, как слезоточивый газ и резиновые пули не смогли остановить их продвижение в сторону Елисейского дворца. Подожженный танк открыл огонь, в результате чего погибла дюжина митинговавших студентов, а потом трое героических молодых людей взобрались на танк и бросили в открытый люк бутылку с «коктейлем Молотова».

Бонапарт смотрел эти тревожные кадры по телевизору и, сцепив руки за спиной, изображал знаменитую позу своего великого предка.

— Тот, кто игнорирует ошибки истории, обречен их повторить, — тихо произнес Люка Бонапарт. Эта цитата из Сантайаны не была обращена ни к кому конкретно.

Однако человек, находящийся рядом, обратил на нее внимание.

Бонапарт и прекрасно одетый темнокожий джентльмен стояли перед высокими окнами, выходящими на большой внутренний двор дворца. В глазах Люки светился боевой огонек. Во дворе и в прилегающих к нему улицах бурлящая толпа то отступала, то снова бросалась вперед.

Новые данные о количестве вовлеченных в беспорядки граждан поступали в штаб премьера каждые полчаса. Последний раз побывавший в позолоченном кабинете служащий оценил численность в сотню тысяч разъяренных французов.

— Vive le France! — кричали люди. — Vive le roi, vive Bonaparte.[22]

— Они хотят короля, — заметил элегантный темнокожий мужчина.

— Они получат императора, — ответил Бонапарт.

Именно это было его мечтой со времен шуточных детских потасовок. На губах Бонапарта появилась кривая усмешка, когда он поднял глаза от этой аморфной людской массы и взглянул на залитый солнечным светом дворцовый двор. А напротив за окнами, сильно напоминающими его собственные, он различал силуэт самого Буке.

Без сомнения, нынешний президент Франции тоже с растущим ужасом смотрел на ту же самую сцену, развернувшуюся под его окнами. Люка поднял подзорную трубу, украшенную резьбой, которую в этот кабинет принес сам Наполеон.

Он покрутил колесико и настроил оптику на кристально четкий фокус.

— Месье президент Буке и я смотрим на эту ситуацию с одной перспективы, — сказала он низенькому темнокожему человеку. — Хотя точки зрения на нее скорее всего различны.

Человек усмехнулся, его глаза блестели за стеклами оправленного в золото пенсне.

— Все в жизни зависит от точки обзора, монсеньор, — сказал мужчина глубоким голосом. Ухмылка, от которой мороз шел по коже, и густой седой парик были важными элементами его новой личины.

Бонапарт улыбнулся, оценив чувство юмора китайца.

После успешного завершения операции в «Сотбисе» Ху Ксу навсегда избавился от мадам Ли. Ей на смену пришел щеголеватый африканец, торговец бриллиантами из Кот-Д'Ивуар.

Этим утром нынешний президент Франции Гай Буке вышел на балкон. Привыкший к десятилетиям поклонения французской черни, он был шокирован реакцией толпы на его появление на балюстраде. Почувствовав настроение народа, он поступил мудро, отойдя назад в комнату. Потом провел совещание со своими ближайшими политическими и военными советниками. Что-то нужно было делать. Буке чувствовал, что его столица, его страна, его владения уходят из-под контроля.

А ведь тело его старого друга Хонфлера еще остыть не успело!

В шесть утра Буке перестал отвечать на телефонные звонки Бонапарта. Во время их последнего разговора Бонапарт заверял президента в своей всецелой преданности в этот сложный исторический момент. Хочет ли президент, чтобы он вышел на балкон и попытался успокоить толпу? Оказавшись нос к носу с таким непрозрачным намеком, Буке, не говоря ни слова, повесил трубку. Потом он созвал своих генералов, которые находились во дворце, а остальным позвонил и приказал арестовать Бонапарта.

Один из присутствовавших генералов, Лебутильер, быстро вышел из комнаты. В заброшенной гардеробной генерал вытащил свой мобильный телефон. Его сразу же соединили с премьер-министром Бонапартом, которого он проинформировал об указаниях Буке.

— На основании какого обвинения? — спросил Люка у генерала Шарля Лебутильера, преданного ему командующего отрядами обороны Парижа.

— Подстрекательство к бунту, — пояснил генерал. — А также по подозрению в убийстве.

— Убийстве кого? — спросил Бонапарт. За последние несколько месяцев он убил или организовал убийство не одного человека. Президент и сам был замешан в некоторых из этих преступлений. Именно поэтому у Люка возникла необходимость в разъяснениях.

— Вашего предшественника — премьер-министра Хонфлера.

— Понятно. Буке все еще планирует в полдень выступить с заявлением перед прессой?

— Да, планирует.

— Два часа. Очень хорошо. Проскользни обратно к нему в кабинет. Убеди его в том, что разрабатывается план для моего скорейшего задержания. Скажи, что его все еще поддерживают армия и СМИ. Как скоро твои части прибудут во дворец?

— Мой третий взвод десять минут назад выступил в направлении дворца. Еще один начал построение на мостах. Они обеспечат подкрепление полицейского взвода, отвечающего за подавление восстаний, который уже стоит на месте. Большая толпа движется по Сент-Мич, швыряясь булыжниками. Полагаю, они должны добраться до моста через пятнадцать минут.

— Расскажи мне об этой толпе.

— Ее возглавляет этот придурок Эспальер. Они несут плакаты, огромных китайских кукол с вашим лицом. Кричат: предатель и убийца, что вы убили их любимого Хонфлера. Призывают к расправе с вами.

— При малейших признаках враждебности со стороны группы людей стреляйте. Восстание должно быть подавлено любой ценой. Ради процветания нашей страны. Вы меня поняли, генерал?

— Конечно.

— Однако я должен объяснить вам, что последнее указание о поддержании мира с помощью оружия исходит напрямую от президента. У меня имеется оригинал указа с его подписью. Донесите до всех: это президент приказал вам стрелять по собственным гражданам. А не я. Я хочу, чтобы пресса знала, что президент не советовался со мной по этому вопросу. И что я много раз заявлял о том, что я резко против убийства наших граждан. Я защитник народа. У вас есть вопросы?

— Нет, сэр. Да благословит вас Господь. Vive le France!

— Хорошо. Держите меня в курсе. Vive le France!

Люка повернулся к китайцу.

— Я спасу эту страну, даже если придется убить всех чертовых ее граждан, — сказал он.

— Ваши слова звучат, как пророчество, — без тени иронии ответил Ху Ксу. — На ваших руках не будет крови. Буке все сделает за вас. Они к вам побегут за спасением от его пушек.

Люка рассмеялся. Он уже почти полюбил этого маленького безумца.

— Ну, мой друг, вы готовы исполнить свою следующую роль на мировой арене?

Ху Ксу слегка поклонился.

— Дайте мне одну минуту, ваше превосходительство, — сказал он и отвернулся.

Он открыл чемодан из крокодиловой кожи, который принес в кабинет десять минут назад. В нем хранилось все, что у него было, в том числе и черная клетка, в которой сидела коричневая крыса среднего размера, вгрызаясь острыми маленькими зубками в кость. В «Сотбисе» он отрезал у Хуберта палец, чтобы угостить своего питомца. Ху Ксу вынул крысу из клетки и посадил на ладонь, поглаживая ее острый гладкий хребет. Его глаза сияли.

— Не подержите секунду моего маленького камикадзе, пока я готовлю сбрую? Кстати, его зовут Чоу.

— Подержать это отвратительное животное? Боже милостивый, нет, — ответил Люка. — Вы что, с ума сошли?

Ху Ксу не стал спорить.

— Ладно, иди обратно в клетку, mon petite Чоу, — пробормотал он, засовывая сальное существо обратно. Из чемодана он достал маленькую деревянную катушку, прикрепленную к крошечной кожаной сбруе, которую смастерил сам. Длина сбруи регулировалась и с виду прекрасно подходила по размеру крысе Чоу. На катушку было намотано около сотни футов провода с тонким слоем геля, а провод покрыт пластиковой взрывчаткой С4. Эту «проворную бомбу» разработали в лаборатории гонконгского штаба генерала Муна.

Идея с крысой принадлежала Ху Ксу.

Он осторожно развернул старую схему расположения комнат и лифтовых шахт Елисейского дворца, сделанную во время последней реставрации. Секция, которая его интересовала, была ярко обведена красным карандашом — маленькая приемная перед кабинетом Наполеона, где в этот момент устанавливали камеры, чтобы снимать обращение Буке к нации.

— У нас два часа, — сказал Бонапарт, взглянув на часы.

— Это не должно занять много времени, — ответил Ху Ксу, снимая пиджак, жилет и галстук. Он достал из чемодана белую униформу и надел ее. Застегнул молнию и надел на голову плоскую синюю шапку служащего дворца. Люка открыл ящик и достал пропуск, на котором уже красовались черное лицо Ху Ксу и его подпись. В придачу он дал китайцу особую карточку доступа в аппарат президента на случай, если у того во время выполнения задания возникнут какие-нибудь проблемы.

Через десять минут Ху Ксу стоял в приемной. Восемь кожаных кресел окружали массивный письменный стол в центре комнаты. Он запер обе двери изнутри. Среди охватившего дворец напряжения никто не заметил, как незнакомец прошел по коридорам. Он опустился на колени в углу за большим диваном и маленькой ножовкой пропилил плинтус. Потом пробил молотком в пластике отверстие размером с кулак. Из отверстия потянуло зловонием. Открылся доступ к внутренней части стены. Он просунул руку внутрь и убедился, что его чертежи были верны. Между стенами действительно было три дюйма свободного пространства.

— Имей терпение, — прошептал он крысе Чоу, — момент твоей славы уже приближается.

Ху Ксу слышал, как во дворе толпа скандирует имя Бонапарта. Одна пела ему дифирамбы, другая — проклинала. Объединяла их только ненависть к Америке. В хоровом пении и выкриках присутствовала истерическая нотка, которой он раньше не замечал. Когда он подошел к двери, на сцену для следующего акта вышла сама Судьба.

Если им хоть капельку повезет, кто-нибудь вытащит пистолет и перестреляет дворцовую стражу. Тогда войска президента Буке откроют огонь по толпе. В этот момент Люка Бонапарт лично явится перед стрелками. Он усмирит их одним лишь поднятием руки. Бонапарт въедет во врата славы на плечах благодарных подданных, спаситель Франции.

Таков по крайней мере был план. Хм-м-м. Он проделал еще одну дырку в таком же месте. Потом достал из ящика кусок завернутого в бумагу сыра рокфор. Развернул его, вдохнул восхитительный аромат и положил на пыльные половицы. Потом поставил плинтус на место и при помощи опилок, смешанных с коричневым кремом для обуви, замаскировал следы своего присутствия. Откинулся назад и полюбовался результатом работы. Идеально.