Ставка на смерть

42

— Что он собирается делать, черт его дери? — спросил Мариуччи. — Прыгать, что ли?

Конгрив полагал, что, скорее всего, именно об этом и думал китаец. Положение у него было незавидное. Второй удар лестницы смял верхнюю часть вышки. Маячковый фонарь, закрепленный на макушке башни, теперь, искрясь и щелкая, болтался на спутанных проводах прямо над головой убийцы. Прогнившая крестообразная перекладина, на которой он стоял, опасно прогнулась посередине. Она могла подломиться в любой момент. Толпа внизу в нетерпении переминалась с ноги на ногу. «Просто омерзительно», — подумал Эмброуз, но не мог заставить себя отвернуться.

— Я сейчас, — сказал капитан. — По-моему, они почти уже починили колесо обозрения.

Мариуччи необязательно было смотреть на прыжок китайца. Конгрив полагал, что ему на всю жизнь хватило падающих тел, которые он видел в тот сентябрьский день.

Капитан слегка сжал запястье Эмброуза и растворился в толпе полицейских, пожарных, репортеров, среди машин с мигалками, припаркованных в самых неожиданных местах. Середина площадки была забита кучей бесполезного оборудования и людьми, которым делать там было совершенно нечего, — все они столпились между двух аттракционов и стояли, запрокинув голову.

Их взгляды были прикованы к разворачивающейся на высоте сотни футов драме. С неба все еще капал мелкий дождик. Лучи прожекторов, установленных на земле и на зависших в небе вертолетах, напоминали монолитные колонны из света.

Все внимание было сосредоточено на маленьком человечке в белой одежде. Он стоял спиной к толпе, вытянув руки над головой, зацепившись за верхнюю перекладину и не шевелясь. Прошло десять минут. Толпа замерла от напряжения.

Счастливчикам, прихватившим с собой бинокли, для полного и бесповоротного счастья не хватало только одного — увидеть выражение лица мужчины в тот момент, когда он стряхнул рюкзак с правого плеча и бросил его вниз. Тот с грохотом ударился о пару перегородок и упал на землю.

— Прыгай! — крикнул кто-то из гражданских. Похоже, не все зрители сочувствовали китайцу.

— Повернись, чтобы мы могли на тебя посмотреть! — закричала какая-то женщина.

Словно в ответ на требования толпы мужчина ослабил мертвую хватку. Он медленно разжал пальцы одной руки. Потом ловко повернулся на девяносто градусов так, что теперь висел параллельно перекладине. Конгрив вынужден был признать, что его грация и точность движений не уступали чемпиону по гимнастике. В небе разворачивалось представление, достойное Олимпийских игр.

Мужчина на секунду замер, глубоко вздохнул и разжал вторую руку. Теперь он стоял на узкой перекладине без всякой поддержки. Чувство равновесия, достойное восхищения. Часть столпившегося внизу народа даже продемонстрировала свое восхищение бурными аплодисментами, словно китаец был цирковым артистом. Ну что тут поделаешь, это же Кони-Айленд!

Мужчина начал медленно передвигать ноги, делая крошечные шажки. Теперь он стоял к толпе вполоборота.

— Я не могу на это смотреть! истерично выкрикнула какая-то женщина, но все равно не ушла.

Китаец поднял руки и развел их в стороны, как пловец, собирающийся прыгнуть с вышки в бассейн. Через минуту, тянувшуюся целую вечность, он сложил руки на груди и опустил голову. Толпа притихла.

Неожиданно у них за спиной зажглись разноцветные огоньки, и колесо обозрения начало вращаться. Джо Бонанно возвращался на землю, но этого никто не заметил, даже Эмброуз Конгрив.

Китаец не прыгнул. Он опустил руки и просто качнулся в пустоту. Он упал головой вперед, прижав руки к бокам и сдвинув ноги. В последнюю сотую долю секунды «прыгун» свернулся в клубок.

Толпа закричала. Наблюдать за тем, как живое существо разбивается насмерть, было очень страшно и неприятно. Он летел целых две секунды, перед тем как удариться о землю.

Конгрив отвернулся и увидел, что колесо обозрения начало вращаться. Кабинка Джо Бонанно была уже внизу. Догадаться об этом было несложно — туда были направлены лучи всех прожекторов и объективы всех телекамер.

Парашютную вышку окружал высокий забор, поэтому сам момент удара о землю видели лишь немногие собравшиеся у ее подножия полицейские и спецназовцы. Но все, кто в эту ночь слышал звук удара тела, летящего с большой высоты, о землю, вряд ли смогут когда-нибудь его забыть.

— Старший инспектор, — тронул Эмброуза за плечо полицейский, — пожалуйста, пройдемте, сэр. Вас спрашивает капитан Мариуччи. Он в кабинке колеса обозрения с жертвой.

— Жертвой? — переспросил Конгрив, и его сердце пустилось вскачь. После всего случившегося он не мог представить, что они потеряют единственного свидетеля.

— Да, сэр. Это срочно. Следуйте за мной, сэр, — сказал молодой полисмен, и Эмброуз пошел за ним. Когда они наконец добрались до деревянного мостика, ведущего на колесо обозрения, Эмброуз увидел машину «скорой помощи». Задние двери были распахнуты, мотор заведен, а мигалка на крыше включена. Ничего хорошего это не предвещало.

Конгрив нашел капитана Мариуччи и двух врачей в машине. Медики оказывали помощь тощему человеку, лежавшему на полу. Было похоже, что он дышит с большим трудом. Врач стоял над ним с кислородным баллоном. Черты вытянувшегося лица Джо исказились от боли. Он был белый, как мрамор, кожа покрылась мелкими бисеринками пота.

— Что произошло? — спросил Конгрив у Мариуччи. Капитан стоял на коленях, склонившись над лежащим на полу мужчиной, придерживая одной рукой голову. Эмброуз тоже опустился на колени.

— Дело плохо, Эмброуз. Он сломал себе хребет. Легкие заполняются жидкостью.

— Что произошло?

— Наверное, он упал, когда кабинка начала опускаться. Неудачно приземлился на край сидения. Или, может, стоял на ногах, когда кабинку подхватил резкий порыв ветра.

— Он может говорить? — спросил Эмброуз.

— С большим трудом. Ребята сказали, что он едва ли дотянет до больницы. Они как раз собираются вколоть ему морфин, так что если ты хочешь с ним поговорить, лучшего времени не придумаешь.

Конгрив кивнул и наклонился к уху старика.

— Джо? Как вы? Меня зовут Эмброуз Кончив. Я друг капитана Мариуччи.

— Мучи — это ведь он меня упек на нары, — с ухмылкой выдавил из себя Джо Бонанно. Голос у него был неровный и очень тихий.

— Джо, — мягко сказал Эмброуз. — Я хочу поговорить с вами о Париже. Вы меня понимаете?

— Без протокола?

— Без протокола.

Джо несколько раз тяжело вздохнул.

— Хорошо. Расскажите мне сначала про Бенни, — прошептал Джо. — Они и до него добрались?

— Нет, Джо, с Бенни все в порядке, — сказал Мариуччи. — Он тебя завтра навестит в больнице. Принесет тебе красивый букет.

— Хорошо, — прохрипел Джо. — Это хорошо. Значит, они его не достали? Ублюдки поганые.

— Джо, это очень важно, — сказал Эмброуз. — Возможно, вы спасете множество жизней и уж точно избавите всех нас от кучи неприятностей, если сможете мне помочь.

— Эй, слушай. Ты же говоришь с Джо Бонанно! Давай, выкладывай! Чего тянуть?

— Джо, тридцать пять лет назад вы были во Франции. В Париже. Что вы там делали?

— Разбирался с Союзом Корсики. Это тогдашняя французская мафия так называлась. Они пытались на нас наехать, вели себя не по понятиям. Мы… мы хотели прикончить кого-нибудь из их людей — на их территории…

— Где, Джо, — спросил Конгрив. — В каком районе Парижа это было?

— У могилы Наполеона. Да.

Конгрив посмотрел на Мариуччи, и мужчины кивнули друг другу.

— Вы там были?

— Да. Мы с Бенни, оба… но вы должны кое-что знать, мистер… э-э…

— Инспектор Конгрив.

— Конгрив? Какая смешная фамилия! Я не злодей, инспектор. Просто был солдатом. Мелкой сошкой. Я никогда никого не убивал.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Но в ту ночь я должен был впервые убить человека. У ребят Бенни был контракт на этого парня.

— Кого вы должны были убить, Джо? — спросил Мариуччи. Он безостановочно строчил в своем блокноте.

— Парня по имени Бонапарт. По-моему, его звали Эмиль. Парня из Союза Корсики, который кому-то перешел дорожку. Какой-то Коммунистической бригаде, что ли, в общем, такой вот хрени. Мы потом узнали, что он работу не выполнил или что-то вроде того. Короче, какие-то внутренние разборки, но суть в том, что коммунисты хотели его закопать. Странность была вот в чем — его собственный с-сын… его сын в этом участвовал…

— Кто это был? Как звали его сына?

— Ну, какая-то важная французская шишка. Его еще все время в новостях показывают. Парень, который пытается угрохать нас с Бенни, вот кто. Люка Бонапарт. Крутой парень. Он-то знает, что тогда на самом деле произошло. И не хочет, чтобы мы с Бенни стали об этом рассказывать. Мы ему мешаем.

— Как ты узнал, что тебя кто-то собирается грохнуть, Джо? — спросил Мариуччи.

— Мне кое-кто позвонил. Мой приятель Винни. Сказал, что какой-то иностранец обо мне расспрашивал. Китаец. Японец. Я точно не знаю. А потом Лавон…

— Извините, капитан, — сказал один из врачей. — Мы должны дать этому человеку кислород. Ему правда нельзя столько разговаривать.

— Вы можете дать нам еще минутку? — попросил Мариуччи, серьезно взглянув на медика.

— Да, конечно, капитан, — сказал он. — Я понимаю.

— Джо, как ты держишься? Нормально? — спросил умирающего Конгрив.

— Да, конечно. Я никуда пока не собираюсь. Я еще ого-го. Я очень крепкий. Как я облапошил этого поганца там, на вышке, а! Этот засранец думал, что он может со мной шутки шутить. Он сдох?

— Да, он мертв. Мертвее не бывает, — сказал Мариуччи. — Ты уж мне поверь.

— Хорошо.

— Что случилось у могилы, Джо? — вмешался Эмброуз. — Расскажи мне о той ночи в Париже.

— Как я уже говорил, в этом деле был замешан сын этого парня. Кто бы ни сделал заказ, они явно хотели, чтобы в этом участвовал его сын. Ну, мы им подыграли.

— И что было дальше, Джо?

— Мы подвесили этого парня за какую-то балку, что ли. Прямо над этой чертовой могилой Наполеона. Бенни сказал мне это сделать. Ну, знаете, чтобы я доказал, что я не слюнтяй. Но… но потом…

— Что потом? Что там произошло, Джо? — сказал Эмброуз, вглядываясь старому мафиози в лицо.

— Что-то мне нехорошо, — прохрипел Джо, его веки задрожали. — Как будто у меня что-то не в порядке с…

— Ладно, капитан, по-моему, уже достаточно, — сказал врач «скорой помощи». — Нам нужно…

— Дайте мне секунду. Пожалуйста, — сказал Мариуч-чи, предупреждающе подняв руку с вытянутым указательным пальцем. — Это очень важно. Одну секунду.

— Джо, — продолжил Эмброуз. — Это ты убил Эмиля Бонапарта той ночью в Париже?

— Нет. Я его не убивал. Я не мог этого сделать, не мог. Бог тому свидетель. Да ведь мы же были в соборе, Господи. В доме Божьем. Я никого бы не смог убить в соборе. Я католик, инспектор. Я не смог бы убить человека.

— Кто убил Эмиля Бонапарта, Джо? — спросил Конгрив. — Скажи мне, пожалуйста. Это сделал Бенни?

Джо Бонанно закрыл глаза, и на одно ужасное мгновение Конгриву показалось, что они его потеряли.

— Парнишка, — прошептал Джо.

— Сын жертвы?

— Да.

— Давай, Джо, рассказывай дальше, — сказал Мариуч-чи. — Ты сможешь.

— Его убил парнишка, — прошептал Джо, с трудом шевеля пересохшими губами. — Понимаете, когда он увидел, как у меня дрожит рука, и понял, что я не смогу этого сделать, этот парнишка, Люка, выхватил у меня пистолет и выстрелил старику прямо в сердце. Я в жизни ничего такого не видел. Собственного отца!